Андрей Дышев - Война закончена. Но не для меня

– Только попробуй сказать что-то лишнее, – предупредил Остап, кладя руку на плечо лейтенанта. – Будешь есть смартфон аки двойной айфон-чизбургер.

Дэвид взял трубку и стал тыкать пальцем в дисплей. Я отвернулся, старясь думать о чем-то отвлеченном. Семейная жизнь спецназу противопоказана. Вот из-за того, что у меня есть жена, я намного более уязвим, чем наш несчастный Удалой. Потому что у него нет никого из родных. Ни жены, ни детей. И вообще он детдомовец. Никто его не станет оплакивать. И он помнил об этом, когда отправлялся под пули. Он был свободен в бою. А я – нет.

Я слышал, как лейтенант назвал себя Джоном Рэпфельдом, как он медленно и отчетливо продиктовал несколько цифр, как спокойно и убедительно объяснил, что в целях конспирации номер зарегистрирован на подставное лицо… Наконец он опустил трубку, накрыл ее ладонью и шепнул мне:

– Какой номер в России?

Я назвал. Нервы мои были напряжены до предела. Я скрипел зубами от нетерпения. Я молил всех языческих богов помочь моей милой выпутаться из сетей, в которые она попала.

Дэвид будто издевался. Он прижимал трубку к уху и молчал. Это тянулось целую вечность.

Наконец он протянул трубку мне.

– Пошли длинные гудки, – сказал он, как мне показалось, с чувством вины.

Я выхватил трубку из его руки.

– Алло!! – закричал я.

Гудки продолжались. Проклятье! Она не может взять телефон! Она до сих пор связана! Она… нет, только не это!!!

Мне показалось, что сердце мое начинает рваться в клочья.

И вдруг она ответила… Тихий, сонный голос. Где-то фоном звучала музыка и пение.

– Андрей, это ты! – воскликнула Мила. – Ты как? Ты…

– Мила, ты где? Что они…

– …ты где? У тебя все в порядке?..

– …с тобой сделали?! Ты свободна?!

Мы оба кричали, перебивая друг друга. Я понял, что так будет бесконечно, пока кто-то из нас первым не начнет рассказывать.

– У меня все в порядке! – еще громче закричал я, чтобы ее перебить. – Я жив и здоров!! А ты??

– Слава богу! – выдохнула Мила. – Я чуть не умерла от волнения… Со мной тоже все в порядке. Я на озере, в палатке.

– На каком еще озере??

– На Туристском. Здесь слет-фестиваль бардовской песни. Тысячи палаток. Тут меня никто не найдет. Только шумно очень. Я потому твой звонок не сразу услышала…

– Как ты освободилась от них, Мила??

– Очень просто. Сказала, что должна переодеться. Поднялась в твой кабинет, открыла сейф с оружием. Взяла «калаш» и целый час гонялась за ними по лесу… Это не бойцы, Андрей, а так… размазня… Ты за меня не волнуйся, я…

Связь вдруг прервалась. Я почувствовал, как слабеют мои ноги. Я опустился на камень. Слезы душили меня. Хорошо, что это все происходило ночью.

Дэвид заглянул мне в лицо и зачем-то коснулся моей щеки двумя пальцами.

– Я завидую тебе, Эндрю, – сказал он. – Только русские умеют так любить.

– Да разве ты что-нибудь понял? – спросил я, от стыда нервно сплевывая себе под ноги.

– А что тут понимать. Твой голос… И твои глаза. Все понятно…

Кто бы знал, каких нечеловеческих усилий стоило мне говорить с Фроловым относительно любезно! Подонок, который заведомо посылал нас на смерть, который состоял в банде, позволяющей себе издеваться над женщиной, заслуживал суровой кары. Но нельзя было выдавать моего намерения расквитаться с ним. Я должен был убедить Фролова, что выполняю все его распоряжения, что я управляем и предсказуем. Так мне легче будет приблизиться к нему на расстояние удара кулака.

Так я и сказал Фролову при очередном сеансе связи: при всех моих попытках перегнать ролик система дает сбой, и я просто умоляю его поверить мне и отпустить мою жену. Фролов, ублюдок, откровенно упивался своей властью надо мной и скупо пообещал подумать над моей просьбой.

Он прислал новые координаты, и впервые они точно совпали с нашей целью. Дэвид подтвердил – да, стрелка электронного компаса указывает точно на склад. И до него осталось всего каких-нибудь четыре километра.

Когда забрезжил рассвет, мы увидели темный силуэт глинобитного бастиона, по контуру которого была натянула колючая проволока. Над мощными, закрытыми наглухо въездными воротами высилась вышка наблюдения. В жестяном скворечнике торчала голова часового в каске. Там же был установлен и пулемет на сошках.

Еще несколько сгорбленных силуэтов с оружием мы заметили по периметру стены в нескольких местах.

– Склад охраняется очень серьезно, – шепнул мне Дэвид. – В основном – изнутри. По моим сведениям, в бастионе минимум взвод хорошо обученных бойцов. В крайнем случае за оружие могут взяться также грузчики и менеджеры по отгрузке.

– Как часто открываются эти ворота?

Дэвид пожал плечами.

– Мы не контролируем логистику.

– Вы просто ее игнорируете?

– Ну да, – не без усилия сознался лейтенант. – Это так…

– Стены не такие высокие, – сказал Остап, подползая к нам. – И довольно рыхлые. По ним можно взобраться.

– Для твоего роста – они не высокие, – заметил Смола. – А я у этих стен буду прыгать, как карлик у подножки троллейбуса.

Тут в наш военный совет вмешался Фролов.

– Вы где? – тоже шепотом спросил он. – У самого склада?.. Отлично. Слушай сюда, майор! Ваша задача – ворваться внутрь и замочить всю охрану. Там их немного, человека три. Причем обкуренные бедуины. Героин упакован в большие полиэтиленовые мешки. Они лежат внутри самого большого сарая с высоким дощатым полом. Как завалите всех – сразу докладывай мне. Я скажу, что дальше делать.

– Он утверждает, что там всего три человека, – сказал я.

– Врет, – не отрываясь от оптического прицела, ответил Смола.

– Вне всякого сомнения, – согласился я.

Мы решили не дожидаться рассвета. Предрассветные часы – самые тяжелые для охраны. И глупо было их не использовать.

Смола вооружился ножом и винтовкой да рассовал по карманам пяток гранат. Остап выбрал пулемет, коробку которого стал плотно утрамбовывать лентой. Я, кроме винтовки, прихватил второй нож и пистолет.

Оставалась еще винтовка Удалого и несколько гранат. Они, бесхозные, лежали на земле. Мои бойцы под завязку набивали патронами магазины и делали вид, что не видят оружия и не понимают значимости момента.

А момент был просто ключевым. Идти против вооруженного до зубов взвода втроем или вчетвером – разница в двадцать пять процентов.

Дэвид все прекрасно понимал, но пока молчал.

– Ты сдержал свое слово, – сказал я ему. – Больше я не вправе тебя задерживать. Можешь идти, Дэвид.

– Да, – кивнул лейтенант. – Ты только пойми меня правильно… Все мои товарищи, наверное, погибли. Я единственный, кто знает правду. И, наверное, это очень важно – донести информацию до моих командиров.

– Конечно, – подтвердил я.