Андрей Воронин - Инкассатор: До седьмого колена

– Тщательно пережевывая пищу, ты помогаешь обществу, – назидательно процитировал Светлов. – Чем заняться, говоришь? Думай! Хватит уже бегать по городу, как собака с консервной банкой на хвосте, поработай для разнообразия головой! Думай, Юра, думай!

– Я думаю, – сказал Юрий, наблюдая, как Светлов ест – аккуратно, даже изящно, как мальчик из интеллигентной профессорской семьи, каковым он, собственно, и являлся. – Только в голову все время лезут посторонние мысли. Вот мы с тобой сидим в хорошем ресторане – хоть и средней руки, но хорошем, – едим борщ, треплемся, а этого, как его... в общем, менеджера этого очкастого сейчас Кастетовы быки на запчасти разбирают. Ведь скорее всего так оно и есть! Мы об этом знаем, и что? Ровным счетом ничего!

Светлов поднял на него глаза и медленно опустил ложку.

– Да, – сказал он, – настроение у тебя сегодня действительно странное. Ты еще Ирак вспомни или эту... Гватемалу. Это же любимое занятие рода людского – разбирать друг друга на запчасти! Пытаясь сопереживать, ты никому не поможешь. Абстрактный гуманизм хорош в предвыборных речах и законопроектах, а гуманизму конкретному не мне тебя учить.

– Ты сам-то хоть понял, что сейчас сказал? – поинтересовался Юрий. – Гуманизм какой-то приплел... Тоже, нашел гуманиста!

– Я просто хотел сказать, что сидеть и жалобно вздыхать тебе не идет, – осторожно проговорил Светлов. – Как-то привычнее видеть тебя в действии.

– Ну вот, – расстроился Юрий, – тебя не поймешь: то думай, то действуй...

Им принесли второе, Юрий ткнул окурок в пепельницу и начал резать эскалоп.

– Ты домой к Кастету ездил? – спросил Светлов, отодвигая тарелку из-под борща и тоже принимаясь за второе.

– Звонил, – сказал Юрий. – Дома у него какие-то бабы – судя по голосам, жена и теща, – а мобильный не отвечает. Недоступен, и весь разговор. Да и с какой такой радости он сейчас станет дома сидеть? У него хлопот полон рот, он в святую инквизицию играет... Знаешь, у меня какое-то странное ощущение. По-моему, я влез не в свое дело. Чем дальше, тем сильнее запутываюсь, и толку никакого не видать. Может, я вообще не в том месте копаю? Так бы все и бросил, если бы не Веригин. На кого я работаю, кого спасаю?

– Веригина спасаешь, – сказал Светлов, с интересом глядя на Юрия поверх вилки с насаженным на нее кусочком эскалопа.

– Вот-вот, – Филатов с горечью покивал, – то-то, что Веригина, дурака и пьяницу, которого всю свою сознательную жизнь терпеть не мог. А еще – парочку законченных негодяев, которые столько вокруг себя нагадили, что теперь боятся обратиться к ментам, которые за это, между прочим, деньги получают. А от кого я их защищаю? От человека, которому они, сволочи, всю жизнь поломали и который, если их пришьет, будет в своем праве...

– Опять эмоции, Юра, – вздохнул Светлов. – Опять тебе хочется, чтобы все было только двух цветов: черного или белого...

– Да ничего мне не хочется! – огрызнулся Юрий. – За город мне хочется, на природу – шашлыков нажарить, водочки выпить, рыбки наловить, сварганить ушицу... Лето, можно сказать, на дворе, а у меня опять все не как у людей!

– А у тебя когда-нибудь было как у людей? – возразил Светлов. – Знаешь, что мне кажется? Мне кажется, что этот их несчастный Туча тут действительно не при чем. Видишь, какие дела затеваются? Студия звукозаписи, пропавшие деньги... Какой там Туча!

– Да это всем кажется, – устало отмахнулся Юрий, – а толку? Это похоже на роман Агаты Кристи. Этот, как его... «Десять негритят». Все знают, что убийца – один из них, и никто ничего не может сделать, все умирают один за другим, как бараны на бойне...

– Да, – согласился главный редактор, – что-то общее есть. Впрочем, аналогии – штука скользкая. В конце концов, знающие люди давно говорят, что вся мировая литература, все искусство построено на бесконечном обыгрывании очень ограниченного количества простеньких сюжетов.

– При чем тут искусство? – возмутился Юрий. – Литература тут при чем?

– Как это? – удивился Светлов. – Ты же сам заговорил об Агате Кристи. Вот я и подумал, что ты хочешь за едой побеседовать на отвлеченные темы, на время забыть о злобе дня... Ну, ты меня понимаешь.

Юрий немного посверлил его тяжелым взглядом, а потом молча опустил глаза в тарелку и принялся за свой остывший эскалоп. На улице глухо, как в бочку, громыхнуло, оконное стекло завибрировало в раме. Прохожие на площади уже не шли, а почти бежали, и даже автомобили, казалось, начали двигаться быстрее, как будто они тоже боялись промокнуть.

– Не понимаю, – сказал вдруг Юрий и раздраженно бросил на стол нож и вилку. – Не могу понять! Даллас украл общие деньги – это я понять могу. Шполянский, банкир, ему в этом помог, и это тоже понятно. То есть не факт, что так и было, но похоже на то, и ничего удивительного в этом я не вижу.

– Так-так, – заинтересованно сказал Светлов. – А дальше?

Юрий пожал мощными плечами, потянулся к сигаретной пачке, но передумал и снова взялся за вилку.

– Допустим, деньги, вложенные в какой-то проект «Даллас Рекордз», присвоили и поделили Артюхов и Шполянский, – сказал он. – Ясно, что за такие дела убивают. Вот их и убили, а стрелки перевели на Тучкова – маньяк, наркоман, вчерашний зэка, мститель доморощенный...

– Ну?

– Что – ну? Ведь убили-то их до того, как стало известно о пропаже денег!

– Да, действительно, – задумчиво сказал Светлов. – Слушай, а они правда умерли?

– Спроси об этом у своего знакомого мента, – мрачно посоветовал Юрий. – Мне показалось, что сомнений по поводу личностей убитых на Петровке не испытывают.

– Так ведь там и насчет убийцы не сомневаются, – напомнил Светлов. – Твой Веригин уже накатал явку с повинной, так что все в ажуре... Над чем в таком случае мы головы ломаем? Ну, хорошо, – поспешно сказал он, заметив, как нахмурился Филатов, – допустим, убили именно Шполянского и Артюхова, которые, как ты говоришь, обчистили студию, прикарманив общие денежки, взятые к тому же, как я понял, в долг... Допустим, убили их. Но где доказательства, что деньги украли они? А может, это кто-то другой? Ведь пропажа денег обнаружилась только после их смерти, и это, между прочим, совсем добило Кудиева.

– А кто, кроме них, мог это сделать? – удивился Юрий. – Медведев, что ли? Так это же нужно быть полным идиотом...

Он осекся, заметив насмешливое выражение лица господина главного редактора.

– Ты опять за свое? – сказал Юрий. – Я вижу, Марина Медведева просто не дает тебе покоя.

– Так ведь она и тебе не дает покоя, – спокойно возразил Светлов. – Смотри, что получается. Медведев, которого она ненавидит и которому мечтает отомстить, он кто? Правильно, вице-президент банка! Для него деньги – главное в жизни. Деньги и деловая репутация, а уж потом собственная безопасность, семья, дом и прочее. И вот она выжидает, ловит момент и выкачивает из банка и «Даллас Рекордз» огромную сумму, которая, по сути, ни банку, ни студии не принадлежит. Деньги пропали, деловая репутация мужа и его приятелей не просто подорвана, а похоронена, да еще и кредиторы кругом – где, говорят, наши денежки? Знаешь, создав такую ситуацию, она могла бы и не тратиться на наемного убийцу, их бы и так закатали в асфальт в лучшем виде. Ну, разве что все это доставляет ей чисто эстетическое удовольствие... За границей она, говоришь? Ну, так все ясно! Поехала поближе к деньгам, а с ее муженьком тут и без нее разберутся. После того как станет известно о пропаже денег, которые искал на студии Кастет, желающих спустить курок будет хоть отбавляй. Ну что, логично?