Фредерик Дар - Не мешайте девушке упасть

Вдруг я закрываю рот: этот недомерок держит в руке пушку. Красивую пушку с перламутровой рукояткой.

— Это западня, — скрежещет он зубами.

— Не психуй, гигант, и убери шпалер, а то поранишься.

Он кривится в жуткой гримасе. Я никогда не видел ничего более отвратительного, чем этот лилипут. Так и хочется раздавить его каблуком. Как бы то ни было, критический момент наступил раньше, чем я рассчитывал. По-моему, надо играть на полную.

— Как вы узнали наш код? — спрашивает карлик.

— Благодаря отличной системе информации.

— Какой?

— Вот этой. — Я показываю ему указательный палец. — Представь себе, время от времени я его расспрашиваю, и он рассказывает мне массу вещей, о которых не пишут в газетах.

Вижу, палец моего короткого гостя сжимается на спусковом крючке

— Не валяй дурака, я тебе говорю!

Он как будто не слышит. Пистолет дрожит в его ручонке.

Должно быть, херувимчик очень нервозен!

— Говори! — требует он, и его горло издает звук, напоминающий скрежет ржавого флюгера.

Я пожимаю плечами.

— А что мне тебе рассказывать? Ты меня смешишь… Я вызываю тебя поболтать, а ты суешь мне в нос свою артиллерию и требуешь, чтобы я говорил. Тебе это не кажется уморительным?

Его лицо остается невозмутимым.

Я говорю себе, что этому шутнику лучше не противоречить. Если он немного шевельнет указательным пальцем правой руки, то я получу свинец в грудь.

— В конце концов, раз уж ты здесь, я могу тебя просветить.

Освещаю ему дело со своей точки зрения, начиная с октябрьского покушения, жертвой которого я стал, и заканчивая событиями сегодняшнего вечера, не забыв, разумеется, рассказать и о расшифровке музыкальной морзянки.

Карлик недобро смеется.

— Поздравляю, — шипит он. — Котелок у тебя варит!

— Ты понимаешь, — примирительно говорю я, — меня заколебало служить мишенью. Провалявшись два месяца в больнице, я хотел бы, по крайней мере, найти мужика с бобриком, чтобы сказать ему все, что о нем думаю…

Карлик смеется.

— Размечтался, глупенький… Думаешь, я заложу кореша? Ну ты даешь, мусор!

— Мусор?

Я притворяюсь удивленным.

— Черт! Ты же сам только что сказал, что это в тебя стреляли в первый раз из-за твоего сходства с Мануэлем. Газеты только и писали, что в метро подстрелили знаменитого комиссара Сан-Антонио, аса из асов… Мы еще смеялись, что по ошибке чуть не замочили легавого.

Делаю вид, что принимаю это с юмором.

— Согласен, совпадение забавное.

— Я жалею только об одном… — уверяет карлик.

Я поднимаю брови, показывая любопытство.

— …Что ты не сдох.

Я кланяюсь.

— Ты очень любезен…

Этот писсуар кривит губы.

— К счастью, пришло время исправить эту оплошность…

Что тут сказать? Я смотрю на коротышку и понимаю, что настроен он решительно. Если я не буду действовать быстро, то очень вероятно, что проснусь в уголке, полном ангелов и благоухающих роз. А теперь, если хотите, чтобы я вам рассказал, по каким признакам можно узнать типа, решившего отправить вас на небеса, открывайте пошире уши. Как я вам уже говорил, в глазах у этого недомерка есть что-то особенное. Желание убивать читается у него не только в глазах, но и на всей морде. Его губы задрались, как у скалящейся собаки, нос наморщился, а адамово яблоко поднимается-опускается, как лифт отеля в день наплыва клиентов. Этот обмылок кажется мне хитрым. Даже если я и смогу схватить лежащую на диване пушку, это ничего мне не даст, потому что он выстрелит прежде, чем я сниму свой пистолет с предохранителя.

Что делать? Господи…

У меня пересохло во рту. Вдруг мне в голову приходит мысль; приходит без моего желания, как звонок будильника, но в моем монгольфьере она производит фурор. Чтобы попытаться ее осуществить, мне нужен алкоголь. Увы, я высосал из бутылки все до капли, но рядом с диваном стоит флакон одеколона. Этикетка повернута к стене, следовательно, карлик не может знать, что в нем за жидкость.

Я принимаю непринужденный вид собирающегося остограммиться пьянчужки.

— Ты же не собираешься меня шлепнуть?

— Я возьму на себя этот труд…

— Не надо.

Я едва сдерживаю всхлипывания. Этому малышу надо показать редкое зрелище, чтобы он продлил наш тет-а-тет. Смысл моей игры состоит в том, чтобы взять пузырек одеколона в руки, не вызывая у карлика подозрений.

— Не делай этого, — задыхаясь умоляю я. — Черт побери! Я же ничего вам не сделал. Вы и так уже один раз чуть не застрелили меня…

Я медленно тянусь рукой к пустой бутылке, словно почувствовав потребность взбодриться, потом делаю вид, будто только сейчас заметил, что она пуста. Совершенно необходимо, чтобы он ни о чем не догадался. Продолжая дрожать, я немного поворачиваюсь, чтобы взять одеколон… Невозможно передать, что я чувствую. Мне кажется, что сейчас его пушка плюнет огнем. Нет ничего более неприятного, чем свинец в кишках. Когда это происходит, вы не думаете ни о чем, кроме боли, от которой перехватывает дыхание…

Но ничего такого не происходит.

Не надо думать, что эти события и действия протекают в замедленном темпе. Просто мысль бежит быстрее. Между мыслью и действием разница в скорости порой бывает такой же, как между светом и звуком.

Наконец я беру флакон с одеколоном в свои руки.

— Я не хочу, чтобы ты меня убивал!

— Не надо было лезть в это дело. Что это за легавый, который разыгрывает из себя героя, а когда его должны шлепнуть, начинает ныть!

Моя дрожь усиливается. Я отвинчиваю крышку флакона и подношу горлышко к губам.

Если в своей жизни вам по ошибке приходилось пить одеколон, вы должны знать, что он не идет ни в какое сравнение с шамбертеном. Лично я не знаю ничего противнее…

Поэтому я не собираюсь глотать этот сомнительный напиток и на сей раз. Я набираю его в рот, как будто хочу прополоскать горло…

Я хорошо рассчитываю свой маленький трюк! Фюить! Я выпускаю струю одеколона в моргалы гнома. Попал! Недомерок визжит, как поросенок, которому в задний проход воткнули раскаленный металлический прут. Он трет зенки своими миниатюрными кулачками.

Не думайте, что я тем временем валяю дурака. Я быстренько обезоруживаю его и хватаю свой «люгер». Имея в руках по пушке, чувствуешь себя сильным, особенно когда перед тобой месье в метр тридцать ростом.

— Ты еще слишком мал, лапочка, чтобы суметь справиться с Сан-Антонио. Лучше бы ты сидел дома и стрелял из рогатки. Ты что же, думал, что имеешь дело с лопухом?

Он начинает открывать глаза, но плачет, как будто ему на колени бросили гранату со слезоточивым газом.

— Мусор поганый! — скрежещет он.

— Не волнуйся, красавчик. Колесо крутится, как видишь, иногда так быстро, что не рассмотришь спицы. Всего минуту назад ты играл с этой пушкой в Ника Картера, а теперь она у меня. Вывод: говорить будешь ты.