Фредерик Дар - Не мешайте девушке упасть

— Держи карман шире!

— Если не ответишь на мои вопросы быстро, я переломаю тебе кости

Он пожимает плечиками.

— Попробуй!

Меня охватывает ярость. Я кладу обе пушки на полку вне пределов досягаемости карлика и подхожу к нему. Эта макака меня заколебала. Сейчас я устрою своему незваному гостю молотилку. Протягиваю к нему руку, но он отскакивает в сторону и, прежде чем я успеваю отреагировать, бросается на меня, как таран, и бьет башкой в пузо. У меня сразу перехватывает дыхание, к тому же мой живот еще очень чувствителен. А недомерок не теряет времени даром. Воспользовавшись тем, что я согнулся пополам от боли, он проделывает японский трюк, смысл и цель которого состоят в том, чтобы сунуть противнику в зенки два раздвинутых вилкой пальца. Теперь уже я могу дышать и поэтому ору благим матом. Я ослеплен, захвачен врасплох, одурачен. На мою голову обрушивается град ударов. Под кумполом меня, как на Пасху, гудит колокол. К горлу подступает тошнота.

«Черт побери, от карлика! От карлика! От паршивого карлика!»

Вот что я мысленно повторяю, пока отчаянно отбиваюсь.

В довершение ко всему я валюсь на пол. Сейчас малявка вытащит из меня кишки и разложит их на паркете, чтобы посмотреть, все ли на месте.

Бац!

Звон разбитого стекла. Град ударов прекращается. Что случилось? Худо-бедно открываю глаза и вижу мою дорогую Жизель. Она с победным видом стоит посреди комнаты с бутылочным горлышком в руке.

Ее присутствие придает мне сил, и я перехожу в сидячее положение.

— Это… ты? — глупо спрашиваю я.

У моих ног лежит карлик. Мерзавец получил хорошую порцию, и на его черепушке растет клевая шишка.

— Жизель…

Я чуть не схожу с ума. Тут она начинает ржать, как ненормальная. Моя гордость еще никогда не подвергалась такому испытанию… Хорош комиссар Сан-Антонио! Дает себя отметелить недоноску, в котором меньше метра тридцати! Если бы об этом узнали мои коллеги, они бы здорово повеселились и были бы правы. Я так унижен, что готов повеситься прямо сейчас.

— Я подоспела вовремя?

Я смотрю на нее и чувствую, что не могу говорить.

— Здорово он тебя обработал, — продолжает она. — Пойдем в ванную… Я промою тебе глаза лекарством. Они все красные.

Я покорно иду за ней и даю себя подлечить.

— Жижи, — бормочу я наконец, — Жижи, я самый большой дурак во всей полиции. Моя карьера кончена! Дать себя избить карлику! Я подохну от досады.

— Ну, — утешает она меня. — Не будь таким пессимистом. Я видела, как все произошло. Он победил внезапностью, Тони. Ты просто не привык к противникам такого роста…

— Ты все видела?

— Да, почти все. Меня разбудили крики. Ты меня здорово напоил. Я была пьяной в стельку…

Она меня целует, а мне хочется лизаться с ней сейчас так же, как открыть бакалейную лавку на Северном полюсе.

— Фу! Ты пил одеколон!

Я пересказываю ей содержание предыдущих глав, и она хвалит меня за находчивость.

Немного приободрившись, я встряхиваюсь.

— Давай займемся этим демоном, Жижи. Я скажу ему, что думаю о его манерах.

Мы выходим из ванной, и моя спутница вскрикивает:

— Он удрал!

Я бросаюсь вперед.

— Что?

Комната пуста. Выбежав из квартиры, я только-только успеваю услышать хлопок входной двери.

Птичка улетела. Сан-Антонио потерпел самое крупное поражение в своей жизни.

Собака, которую окатили холодной водой, возвращается в свою конуру и сидит тихо. Я делаю то же самое. Жизель предлагает провести эту ночь у нее, даже настаивает на этом, но я отказываюсь.

— Закрой дверь на все замки и припри ее стулом, — приказываю я. — Если услышишь подозрительный шум, звони в криминальную полицию и от моего имени попроси Гийома или кого-нибудь еще из его отдела.

Я нежно целую сестричку и отваливаю, не слушая следующей порции ее упреков. Я хочу только одного: задать храпака. Мне нужно забыть унижения этого вечера.

Придя домой, я так же нежно целую Фелиси и беру из аптечки гарденал. Если бы я послушался себя, то сожрал бы весь пузырек… Но я справляюсь с собой и проглатываю всего четыре таблетки, после чего заваливаюсь на боковую.

Сон приходит быстро. Сначала тело становится легким, потом в голове наступает полный покой. Вскоре я уже плыву по золотому миру.

Я открываю глаза, но их приходится тут же зажмурить, потому что солнце расположилось в моей комнате, как у себя дома. Будильник показывает полдень. Под дверь пробиваются запахи жареного. Надеваю халат и иду в ванную. Из воды я вылезаю розовым, как поросенок. Я чувствую себя в ударе. Ничто так не приводит в форму, как хороший сон.

Захожу в столовую, где возится Фелиси.

— Привет, ма.

— Доброе утро, сынок.

Не знаю, как моя мать выкручивается, но, несмотря на продуктовые ограничения, у нас всегда приличный стол. Сегодня, например, кулебяка и жареное мясо с яичницей. Я беру в одну руку вилку, в другую — нож и иду в атаку.

Жратва окончательно возвращает мне оптимизм. Выйдя из-за стола, я сажусь в кресло, чтобы выкурить «Голуаз». Но в тот момент, когда мои мысли начинают выстраиваться в ряд, в дверь звонят. Мать вводит Гийома.

Его визит доставляет мне весьма среднее удовольствие, поскольку я нуждаюсь в одиночестве и тишине. Он входит с мрачным, как у гробовщика, лицом. Я заставляю себя улыбнуться.

— Хелло! Каким добрым ветром?

Мы жмем друг другу клешни. Я жду, пока его морщины разгладятся, но он сохраняет похоронный вид.

— Вы читали газеты, комиссар? — спрашивает он.

— Какие?

— Дневные.

— Нет.

Он достает из кармана брехаловку и протягивает мне.

Я разворачиваю ее, пробегаю глазами и быстро нахожу на первой странице заголовок на две колонки:

МЕДСЕСТРА ПОХИЩЕНА ТЕРРОРИСТАМИ

— Жизель!

Гийом утвердительно кивает головой.

Статья объясняет, как это произошло.

Сегодня утром ее схватили при выходе из дома двое мужчин. Классическое похищение Два типа подошли к девушке, когда она выходила из задней двери дома, взяли под локти и заставили сесть в ожидавшую их с включенным мотором машину. Похищение произошло у всех на глазах, но никто не вмешался, поскольку свидетели решили, что ее арестовало гестапо. Консьержка на всякий случай позвонила в полицию. Там связались с фрицами и узнали, что они тут ни при чем.

Гийом излагает свои выводы:

— Я случайно был в кабинете коллеги, которому поручили это дело. Ему как раз принесли фото малышки. Я сразу же узнал девушку, приходившую с вами позавчера. Я ничего не сказал, не предупредив вас, господин комиссар. У меня такое чувство, что вы влипли в плохую историю.

— Думаете, тут замешана политика?

— Вот именно… Никак не могу прогнать эту мысль…

Он смущен. Мой коллега убежден — это точно, — что я работаю на иностранную державу. У меня не хватает смелости его разубедить. Во-первых: зачем? До тех пор, пока у нас не будет точной информации об этой банде, можно строить любые предположения…