Владимир Гриньков - Министерство мокрых дел

Он смотрел на офицеров. Те смотрели на него. И Дегтярев понял, что что-то сейчас произойдет. Хотели ведь его повязать – и повяжут. А дальше будет только хуже. Предшественника-то его вон как – к стенке, и девять граммов свинца. Наш герой уже готов был испугаться, но не успел.

Скрипнула дверь, и вошел полковник. И только теперь, согласно нашему сценарию, Сан Санычу предстояло пережить самое главное на сегодня потрясение.

Возникло какое-то замешательство. Как будто до сих пор офицеры знали, что им делать, а с появлением старшего по званию подрастерялись маленько.

Дегтярев думал, что полковник, обнаружив на столе водку, а за столом – покинувших боевые посты офицеров, начнет кричать и топать ногами, но все вышло иначе.

– Перекур? – вполне дружелюбно осведомился главный.

Дегтярева его дружелюбие озадачило. Какой же может быть перекур на боевом-то дежурстве?

– Ты присаживайся, Тимофеич, – пригласил полковника Брусникин. – Выпьешь с нами.

Полковник не стал нос воротить и сел как раз напротив Сан Саныча. Над столом плавало настороженно-недоброе молчание. Брусникин налил полковнику водки, придвинул и потом смотрел, как полковник выпивает и закусывает.

– Скажи-ка, Тимофеич, как там страна живет, – подступился к интересующей его теме Брусникин.

– Как живет? – пожал плечами полковник, подливая себе водочки. – Трудится! Пока вы тут покой людей бережете, эти самые люди выплавляют сталь, выращивают хлеб и бороздят космические просторы.

– И никто это… ну, в общем… все нормально, да?

– Ты о чем, капитан? – Глаза полковника блеснули стальной искоркой.

– Никто, спрашиваю, не бастует?

– Да ты что! – зашелся в благородном гневе полковник.

Даже поперхнулся. Как раз закусывал луковицей – и вот дыхание сбилось от беспардонного вопроса.

– Ты не подумай чего, Тимофеич. Я просто любопытствую, а так я любому могу дать идеологический отпор, ты же знаешь. Я как-никак в партии двадцать лет. У нас же руководящая и направляющая партия – какая?

– Та-а-ак, – догадливо протянул полковник и вперился взглядом в Сан Саныча.

Тот вжал голову в плечи, выдавая себя полностью.

– Та-а-ак, – опять протянул полковник, окончательно прозрев.

Дегтярев подумал, что настал его смертный час, но он опять ошибся.

– Налей-ка! – властно приказал полковник Брусникину и, когда тот налил водку в стакан до краев, махнул этот стакан залпом и даже не потянулся за закуской.

– Товарищи офицеры! – сказал, глядя в стол. – Таково было решение командования! Во избежание деморализации и возможных эксцессов!

Поднял голову и обвел взглядом присутствующих. Все замерли в ожидании, и Сан Саныч вместе со всеми.

– Там, наверху, – полковник махнул рукой в бетонный свод, – совсем не такая жизнь, как вам докладывает замполит. Вместо страны там пятнадцать независимых государств, демократия, гласность и вообще полный бардак. – Полковник вздохнул и хрустнул пальцами. – До вас, поскольку вы на боевом дежурстве, информацию не доводили. Чтоб, значит, не снижать боеготовность и не лишать боевого духа.

Дегтярев потерянно смотрел на полковника. Никак не мог понять, как можно решиться на подобное – пятнадцать лет морочить людям голову.

– В армии разброд и шатания, – продолжал полковник. – Боевой учебы нет, в подразделениях некомплект, офицеры проигрывают боевую технику в карты. Вы… – он обвел взглядом присутствующих, – вы остались единственной боеспособной единицей!

– Тимофеич! – пробормотал Брусникин. – Как же так?!

– Вот у товарища спросите! – кивнул в сторону Сан Саныча полковник.

И Сан Саныч выдал по полной программе. Любо-дорого было смотреть. Я и подумать не мог, что этот человек обладает таким красноречием. Жаль только, что добрую половину его выступления в эфире придется заменить писком. Так и будет в эфире – «пи-и-и».

– Страну развалили! Эта… пи-и-и… мафия жирует, а простому народу осталось только… пи-и-и… Я три месяца без зарплаты, жена – шесть, а директор этот… пи-и-и… Ваучеры опять же – обещали по две «Волги» на ваучер, а дали… пи-и-и… Америка нас уже ни… пи-и-и… не ставит, а мы ей… пи-и-и… лижем. Границ этих… пи-и-и… понагородили, таможни там всякие и прочая… пи-и-и… Я к теще ездил в Кокчетав, так мне ихний таможенник говорит… пи-и-и… пи-и-и… А я ему на это… пи-и-и… пи-и-и… пи-и-и… А он, гад… пи-и-и… Ну я ему тогда… пи-и-и… пи-и-и…

– Вот дела! – только и успел вставить потрясенный Брусникин.

– Ну! А я о чем! А то вот еще сосед мой, Петрович, взял в киоске бутылку водки, домой принес, а вместо водки оказалась… пи-и-и… Ну, приехали врачи и говорят… пи-и-и…

– Да не может быть!

– Клянусь! А Петрович им – я же молодой еще! А они – нет, тебе… пи-и-и… Сели и уехали.

– Во гады! А сосед-то?

– А что сосед? Сосед… пи-и-и… Пришел ко мне и рассказывает, что мои… пи-и-и… пи-и-и… Ну, мы с ним сели, выпили за его возвращение с того света и так… пи-и-и… пи-и-и… Надрались, в общем, в тот раз до… пи-и-и…

Брусникин плеснул водку в стаканы.

– Как же так! – пробормотал потерянно. – Такая страна была!

Встал, пьяно качнулся, расплескав полстакана водки, и провозгласил:

– За СССР!

В последующие полчаса тот же тост провозглашался еще пять или шесть раз. Брусникин уже всецело доверился Сан Санычу и интересовался подробностями сегодняшней жизни там, наверху. Кое-что ему понравилось. Например, отсутствие очередей и тот факт, что импортные цветные телевизоры вполне доступны, а видеомагнитофоны продаются без предварительной записи и всем, а не только представителям льготного контингента. Зато он осудил дискуссию о выносе Ленина из Мавзолея, рекламу женских прокладок на телевидении и гегемонизм Соединенных Штатов Америки. Америка больше всего его расстроила.

– Как же так? – вопрошал Брусникин. – Да кто они такие? Я же их одним нажатием кнопки! Движением этого вот пальца!

Он осмотрел указательный палец правой руки. Сан Саныч тоже посмотрел. Наш герой еще не знал, что события стремительно приближаются к ужасной развязке.

– А что ж! – согласился уже здорово набравшийся Тимофеич. – Проучить мы их можем!

Полковник поднялся из-за стола и пошел, покачиваясь, к пульту.

– Они думают, все по-ихнему будет! А по-ихнему не будет…

– Пошли! – предложил Брусникин Сан Санычу. – Потеха начинается, я чувствую.

Полковник уже стоял у пульта.

– Какая тут из кнопок – по Нью-Йорку?

– Вот эта, товарищ полковник.

Рука Тимофеича потянулась к красной кнопке. Я следил за выражением лица Дегтярева. Он протрезвел, клянусь! В одно мгновение! Понял, что сейчас произойдет, но все еще никак не мог поверить.

На большом экране жил Нью-Йорк. Там в окнах домов горел свет и по улицам катили машины.