Владимир Гриньков - Министерство мокрых дел

– Приехали, – сказал я. – Толик, отгони машину к выходу. Здесь ничего не должно быть.

Мы со Светланой прошли по коридору, который сегодня был нещедро подсвечен тусклыми лампочками, вошли в зал за железной дверью и остановились у порога, потрясенные. Здесь все несказанно преобразилось с того дня, когда я обозревал владения Бориса. Стараниями Ильи Демина в зале был развернут настоящий центр управления. От стены до стены протянулись мониторы и пульты с разноцветьем лампочек. Половину стены занимала карта мира, на которой Москва была соединена со столицами ведущих держав светящимися пунктирами. Другую половину стены украшали огромные экраны. На каждом экране – небоскребы, заводские цеха с высоты птичьего полета и легко узнаваемые объекты: Эйфелева башня, Биг Бен и площадь Тяньаньмынь с портретом товарища Мао Цзедуна.

Откуда-то из-за мониторов выскочил деловито-озабоченный Демин.

– Ну? – спросил коротко. – Как?

Я показал ему большой палец.

– Илья, ты – чудо! – озвучила наше общее настроение Светлана.

Демин тут же подставил ей щеку для поцелуя. Светлана чмокнула. Заслужил.

– Где дежурные офицеры? – спросил я.

– Товарищи офицеры! – рявкнул Демин.

Из-за мониторов показались наши актеры, облаченные в военную форму старого, еще советского, образца. Встали в шеренгу, вытянулись, изображая усердие. Светлана прыснула.

– Неплохо, – оценил я.

Демин сделал знак рукой. «Товарищи офицеры» исчезли, будто их и не было. Я посмотрел на часы. Нашего героя уже должны были вызвать в директорский кабинет.

– Все готово, – доложил мне Демин. – Со звуком как?

Это уже к Светлане.

– Я за десять минут подключусь.

– Не тяни, – сказал ей Демин. – Чтобы не было задержки.

Появился Борис.

– Ну вы, блин, даете! – Он не смог сдержать восхищения. – Я все утро бегаю, любуюсь.

На съемках он присутствовал в первый раз, и все для него здесь было в диковинку.

– Тут крестный ход, – неодобрительно сказал Илья. – С самого утра. Народ валит и валит. Любопытствует, так сказать. Ты это прекрати!

Последние слова были обращены к Борису. Тот даже присмирел, как мне показалось. Сегодня не он здесь хозяин, а Демин. Демин, который дневал и ночевал в этих катакомбах все последние дни, готовя площадку для съемок.

– Я скажу своим, – кивнул Борис. – Чтоб не шастали. Вы когда начинаете?

– А мы уже начали, – сказал я, взглянув на часы. – Там, в Москве, все уже завертелось.

А в Москве действительно все завертелось. Сан Саныч Дегтярев, мужчина сорока с лишним лет, первостатейный электрик и вообще очень неплохой человек, был вызван к директору, в кабинете которого его уже поджидал армейский полковник крайне хмурого вида.

– Вот, – сказал директор Сан Санычу. – К вам товарищ.

Дегтярев на всякий случай оробел, и не зря.

– Дегтярев? – спросил хмурый полковник. – Александр Александрович?

Вид он при этом имел такой, что Сан Саныч совершенно искренне пожалел о том, что именно сегодня он, Дегтярев, вышел на работу, а не оказался на больничном.

– Так точно! – отчеканил Дегтярев, пытаясь встать по стойке «смирно», насколько только это позволял сделать его отросший за долгие годы семейной жизни животик.

– Электрик?

– Так точно!

– Высшего разряда?

– Так точно!

С каждым своим ответом Сан Саныч втягивал живот все сильнее и стройнел прямо на глазах.

– Вы нам нужны, – объявил полковник. – Особое задание. Дело государственной важности.

Дегтярев бросил быстрый взгляд на своего директора. Тот многозначительно кивнул.

– Поедете со мной, Дегтярев! – сказал полковник таким тоном, после которого у Сан Саныча оставался выбор совсем небогатый: или соглашаться, или идти под трибунал.

– Слушаюсь! – выбрал жизнь Дегтярев.

Он был тотчас же препровожден грозным полковником к проходной завода, где их уже поджидал армейский фургон. Там, в фургоне, Сан Саныч и был введен в курс дела.

На одном из воинских объектов замечены неполадки в электросистеме. Поскольку своего электрика у них сейчас нет – был расстрелян перед строем неделю назад за разглашение военной тайны, – пришлось приглашать человека со стороны. Дегтярев, услышав про расстрелянного, усомнился было, но тут крайне неосторожно взглянул в глаза своему собеседнику и понял – как пить дать, расстреляли. Этот вот, хмурый, запросто способен на подобное. По глазам видно. Он же, наверное, и расстреливал, змей! Сан Саныч поник и готов был исчезнуть, испариться, но сделать это не было совершенно никакой возможности.

Наших видеокамер в машине не было, да и ни к чему они. Задачей «полковника» было подготовить Сан Саныча к основному действу, которое произойдет в бункере. Дегтяреву сегодня предстояло пережить немало.

– Обо всем, что увидите, – полный молчок! – продолжал наставлять Сан Саныча полковник. – Сверхсекретный объект! Государственная тайна!

Мог бы и не предупреждать. Если за разглашение там расстреливают перед строем – куда уж секретнее.

– У меня жена, – на всякий случай сообщил Дегтярев. – И две дочки.

Но у полковника хмурости на лице при этих словах не убавилось.

Ехали долго, но где – Сан Саныч определить не мог. Окна в фургоне были прикрыты шторками, а раздвинуть их он не смел. В дороге почти не разговаривали. Сан Саныч медленно дозревал до полной спелости. Все вспоминались незнакомый ему расстрелянный бедолага, а также собственная жена и дочки. Жизнь явно теряла краски. Уж лучше бы он оказался на больничном. Или запил. Или сегодня утром, направляясь на работу, попал бы под машину. Ну, не насмерть чтоб, а так, по-легкому. Перелом, там, допустим, или сотрясение мозга. И даже перелом вместе с сотрясением – на это он тоже уже был согласен. Все ж не под пули комендантского взвода.

Студийная машина дежурила у съезда с шоссе, и, когда армейский фургон свернул к бункеру, к нам, в бункер, был незамедлительно дан сигнал.

– Едут! – объявил Демин.

Все сразу же пришло в движение. Те, кто не участвовал в съемках непосредственно, укрылись в других помещениях. «Товарищи офицеры» заняли места за пультами. А там все светилось и мигало. «Товарищи офицеры» напряженно всматривались в строки сверхважной информации, пробегающей по экранам. Ядерный щит надежно прикрывал родные просторы. Страна могла спать спокойно.

Утомленного дорогой и переживаниями Дегтярева вывели из фургона. Теперь он видел огромный полутемный зал и смыкающиеся где-то высоко вверху бетонные своды.

– Над нами сто метров скальной породы, – просветил его полковник. – Мы находимся в Центре управления стратегическими ядерными силами.

По Дегтяреву было видно, что он никуда не хочет идти. Пусть расстреливают прямо здесь, в этом зале. Но его жизнь и его знания еще были кому-то нужны.