Владимир Гриньков - За пригоршню баксов

– Приходили к нему. И сам он иногда действовал…

– Вот я и спрашиваю, – сказал мягко Костюков, – почему он выбирал одних людей, а не других? Какие были критерии отбора?

Полина Михайловна замялась.

– Это должны быть известные люди, да? – пришел ей на помощь Костюков.

– Ну разумеется! – с готовностью откликнулась старушка.

– Но известных людей много. А Борис Евдокимович старался только для некоторых.

– Он выбирал тех, по кому можно было отыскать хоть какие-то сведения. Это ведь только кажется, что все есть в архивах. Многое утеряно. Революция. Гражданская война. Немецкая оккупация. Поэтому по некоторым людям, как ни бейся, ничего собрать нельзя. Вот Боря и наводил справки.

Она смотрела в глаза Костюкову, как смотрит на преподавателя записная отличница: все ли она правильно сказала на этот раз и достоин ли ее ответ желанной пятерки? Только теперь Костюков понял, что она его боится. Вот откуда ее суетливость, комплименты невпопад, столь явно демонстрируемая готовность помочь. И пока она пребывает в таком состоянии, пока боится и все силы у нее уходят только на то, чтобы этот свой страх скрыть, ее можно о чем угодно спрашивать. Даже о самом главном. О том, ради чего сюда и пришел.

– А как Борис Евдокимович занялся Марецким? – самым невинным тоном осведомился Костюков.

Полина Михайловна изогнула дугой реденькие старушечьи бровки, вытянула лицо, старательно изображая крайнюю степень изумления, и ненатурально удивленным голосом переспросила:

– Марецкий? Кто такой Марецкий?

Так, по представлению Костюкова, изображали удивление бесталанные артисты самодеятельных театров.

– Полина Михайловна, следствию известно, что незадолго до своей гибели Борис Евдокимович подготовил генеалогическую схему для Игоря Александровича Марецкого.

К окончанию произносимой Костюковым фразы Полина Михайловна окончательно лишилась способности к сопротивлению. Все-таки возраст. Нервы уже не те. Ее воробьиное лицо превратилось вдруг в печеную картошку, слезы полились из глаз, и она проскулила:

– Я же говорила ему, что добром это не кончится! Я же его отговаривала!

Демонстрировать, что знаешь больше, чем на самом деле, – этому полезному умению Костюков научился на прежнем месте службы. Блеф, который помогает разговорить собеседника. Человек рассказывает об интересующих тебя вещах, пребывая в уверенности, что тебе это давным-давно известно и ты просто проверяешь его на вшивость.

– Расскажите про эту историю с Марецким, – попросил Костюков.

Бабуля шмыгала носом и прятала глаза. Ей было нехорошо, как школьнице, подделавшей в дневнике оценку. Знала, что родители все равно обнаружат подлог, но ее рукой будто демон какой-то водил.

– Ему сделали заказ, – сказала Полина Михайловна. – Надо было для Марецкого составить эту схему. И Борю сразу предупредили, что схема ненастоящая.

– То есть ему заказали изготовление фальшивки.

– Что значит «фальшивки»! – забеспокоилась Полина Михайловна, которую пугали столь резкие и однозначные формулировки. Человеку приятное хотели сделать, что-то вроде сюрприза. Это шутка такая была.

– Значит, заказывал не сам Марецкий?

– Нет-нет.

– А кто?

– Я не знаю.

– Как же так? – с укором сказал Костюков.

Мы так с вами не договаривались, как бы говорил он всем своим видом. Вроде начали откровенный разговор, и вот на тебе, опять вы, бабушка, за старое.

– Я не видела, – прижала руки к груди старушка, которая очень хотела, чтобы ей верили. – Я только слышала разговор.

– Где этот разговор происходил?

– У Бори на квартире. Я у него была в гостях, и тут пришел этот человек…

– Что за человек?

– Мужчина. Я по голосу поняла. Боря сразу из прихожей увел его в другую комнату. Так что я даже не видела, поверьте.

– Борис Евдокимович говорил вам о том, кто этот человек?

– Нет.

– Хорошо, дальше, – попросил Костюков.

– А это, собственно, все.

– Нет, так не пойдет, – сказал Костюков. – Мне в подробностях надо. Что еще тот человек говорил?

– Он просил сделать так, чтобы этот Марецкий относился к знатному роду. Княжескому или графскому. Но не первого, так сказать, ряда.

– Что значит – «не первого ряда»?

– Не Юсуповых или Шереметевых. Не тех, кто на слуху.

– А как он это объяснял? Почему не Юсуповых, к примеру?

– Никак не объяснял.

– Но при этом четко прозвучало, что на самом деле Марецкий не принадлежит к старинному знатному роду?

– Да.

– Тогда почему этот человек обратился к Борису Евдокимовичу? Если ему нужна генеалогическая схема, которая не имеет никакого отношения к действительности, зачем в таком случае специалист по генеалогии? Можно просто сесть и нарисовать такую схему самостоятельно. У Бориса Евдокимовича с ним был разговор на эту тему?

– Был.

– И что же тот человек сказал?

– Что ему нужна схема более-менее правдоподобная. Нужен реально существовавший род, следы которого можно отыскать.

– Как вы думаете, почему Борис Евдокимович за эту работу взялся?

– Видимо, это был его знакомый, – проявила осторожность Полина Михайловна. – И он не мог ему отказать.

Она постепенно приходила к себя и снова возвращалась к своим наивным старушечьим уловкам. Для Костюкова, который в былые времена провел не одну сотню допросов, подобное не было неожиданностью. Тактика поведения человека на допросе всегда укладывается в одну из немногих схем, люди в общем-то одинаковы. И методы воздействия на них тоже не отличаются разнообразием. Иногда достаточно лишь намекнуть, что следствию уже многое известно и юлить не надо.

– Вы в курсе того, что Борис Евдокимович за соответствующее вознаграждение помогал добывать новые метрики тем, кому это было необходимо?

– Нет! – вполне ожидаемо испугалась старушка.

Глаза смотрели преданно. Даже излишне.

– Со следствием надо сотрудничать, – попенял ей Костюков. – А не вводить его в заблуждение. Поэтому ваш ответ я не принимаю.

Полина Михайловна молчала, и тогда Костюков специально для нее разъяснил:

– Лично вам это ничем не грозит. Это были дела Бориса Евдокимовича. Он за них ответчик. Да и теперь ему отвечать не за что. Поэтому мы с вами можем запросто поговорить на эту тему. Да?

Костюковское «да?» было очень дружелюбным. И чтобы совсем уж успокоить женщину, он сказал ей:

– И о метриках мы вообще не будем говорить, поверьте. Метрики меня совсем не интересуют. Я опять возвращаюсь к этому последнему заказу. К делу Марецкого. Почему Борис Евдокимович за это взялся?

Костюков сделал паузу и спросил, всем своим видом давая понять, что ему-то картина видна как на ладони:

– Деньги?

– Ему заплатили, – не стала отпираться на этот раз Полина Михайловна.