Дмитрий Харитонов - Репортаж не для печати

Ввиду полного отсутствия объекта обожания, я с легким сердцем покинул парфюмерный магазин и двинул вверх по направлению к Таймс-сквер.

Здоровенного вида негр, сидевший прямо на тротуаре, окликнул меня, когда я проходил мимо него. На табличке, стоявшей у его ног, было написано: «Я голоден. Но гордость не позволяет унижаться. Купите у меня карандаши».

– Эй, мистер, вы разве не видите, что у меня проблемы?

– Вижу, – сухо отозвался я.

– Помогите калеке, – нагло улыбаясь, потребовал он.

Люди, выброшенные на обочину жизни, и вынужденные бороться за свое существование, вызывают у меня вполне понятное сострадание и желание помочь. Но это был явно не тот случай. Никак не отреагировав, я продолжил свой маршрут. Вслед мне донеслись невнятные ругательства черного здоровяка, который при желании мог легко найти любую физическую работу.

Это становится насущной проблемой для моей страны, подумал я. В отличие от настоящих безработных, действительно страдающих от экономического спада, приводящего к сокращению рабочих мест, все больше можно было увидеть людей, просто не желающих утруждать себя.

Вполне сносную жизнь можно вести и на пособия, выдаваемые правительством. Многие комментаторы выражали серьезную тревогу увеличением количества абсолютно трудоспособных американцев, предпочитающих очередям перед биржей труда очереди за чеками социального вспомоществования и дармовой похлебкой.

«Эбеновое дерево и слоновая кость». Песня бывшего битла Пола Маккартни и слепого Стиви Уандера занимала несколько лет назад верхние строчки хит-парадов. «Эбеновое дерево и слоновая кость живут в идеальной гармонии друг с другом на клавиатуре моего рояля. Господи, а почему же не мы? Ведь мы же знаем, что все люди одинаковы…» Красивая мелодия, ставшая гвоздем альбома «Перетягивание каната» музыкальной фирмы «Колумбия». Недостижимая мечта социального равенства, всеобщего благоденствия и гармонии.

Взглянув на часы, я увидел, что уже довольно поздно, и решил повернуть назад.

2

То, что в номере кто-то побывал в мое отсутствие, я понял сразу. И это была не горничная. Уходя утром на встречу с Кейсом, я впопыхах забыл снять табличку «Не беспокоить», вывешенную на ручке двери. Практика моих остановок в отелях показывала, что ни один служащий не осмелится войти в комнату, если просят не тревожить покой постояльца.

Книга Стивена Кинга, как обычно, попавшая в список бестселлеров, лежала не лицевой, титульной стороной вверх, а наоборот. Я точно запомнил, что закладка – обычная открытка с юными красотками, рекламирующими джинсы «Техас», находилась в начале томика. Где-то на первых страницах – больше я просто не успел прочитать. Сейчас она была на сто пятьдесят седьмой. Кто-то, пролистывая книгу, уронил открытку, а затем положил ее обратно.

Черные папки с красным грифом Си-Эн-Эн, лежавшие на углу кровати, были сдвинуты к центру.

Кто-то явно копался в моем бумажнике, оставленном на журнальном столике. Кредитные карточки он засунул в одно отделение, а не в два, как обычно это делаю я.

Вешалки в стенном шкафу были сдвинуты в кучу. Незнакомец вынимал и осматривал мою одежду. Очевидно, его интересовало и содержимое карманов – уголок одного из них был неловко подвернут. Так может произойти, когда человек торопливо и неловко выдергивает руку из кармана. Я внимательно осмотрел свои вещи. Все было на месте. Ничего не пропало. Тот, кто побывал здесь, старался не оставить почти никаких следов своего визита.

Вызвав прислугу, я поинтересовался, заходил ли кто-нибудь в мое отсутствие в номер. Молодой парень со значком, на котором было написано имя «Брайан», выглядел сбитым с толку. Однако он категорически отрицал саму возможность бесцеремонного вторжения в апартаменты клиента. Без исключительных обстоятельств в комнату с красной табличкой «Не тревожить» не вошел бы никто из обслуживающего персонала.

Немного успокоенный я списал все на чрезмерное впечатление после разговора с Кейсом.

Как оказалось впоследствии, совершенно напрасно.

1

Из-за сплошных автомобильных пробок, парализующих главные дорожные магистрали Нью-Йорка, я опоздал на рандеву с Кейсом. Но моя получасовая задержка никак не сказалась на настроении старика, который после утренней чашки кофе выглядел бодрым и подтянутым. Гости бывали у него дома не часто, единственная дочь вышла замуж за испанца и уехала в Мадрид. Связь с отцом она поддерживала по телефону и с помощью открыток к различным праздникам. Частое одиночество сделало Кейса словоохотливым, и я весь превратился во внимание. Благо, что старый ученый рассказывал и рассказывал…

Поскольку Ковчег Завета реально существовал, значит должен был быть и человек, обладавший удивительными знаниями, которые использовались при строительстве священной реликвии.

Кейс ни на секунду не сомневался в том, что Моисей был именно таким человеком. Воспитанный египетской принцессой, нашедшей младенца в корзине, плывущей по реке, он значительное время был кандидатом на трон фараона и получил прекрасное образование. Геометрия и философия, астрология и арифметика заложили основу знаний Моисея. Все египетские фараоны обладали в то время значительными сведениями об искусстве магии. Моисей также был посвящен в основы оккультизма.

До сих пор историки затрудняются объяснить, что воодушевило знатного египтянина возглавить толпу бывших свободных пастухов, которыми в то время являлись израильтяне. Вынужденные работать в каменоломнях на строительстве гробниц для фараонов, они были обречены на полное вымирание.

Возможно, Ковчег и являлся тем предметом, который должен был вдохновить культурно отсталых и примитивных кочевников на поход в Землю Обетованную, где якобы текли молоко и мед.

Поход из рабства продолжался сорок лет и пролегал через бесплодные раскаленные пески Синайского полуострова.

Хотя и в то время были хорошо известны и популярны два других маршрута, с помощью которых пустыню между Египтом и Ханааном пересекали за несколько дней.

«Человеческий материал», с которым пришлось иметь дело Моисею, оставлял желать много лучшего. Забитые рабы, месившие глину для лестниц фараонов, ведущих в небо – так называли пирамиды – следовали за Моисеем с откровенной неохотой. Измученные длительным переходом по пустыне, они на каждом шагу упрекали Моисея в своих несчастьях и испытаниях, благодарно вспоминая об относительно сытой жизни в египетском плену.

Моисею трудно было удерживать этих людей под контролем. Иногда толпа не только открыто и яростно критиковала Моисея, но и восставала против него. И, быть может, он использовал Ковчег как чудесную машину, заставлявшую повиноваться, невзирая на все лишения и препятствия