Эльмира Нетесова - Закон Тайга

Но тот снова посуровел. Причина смерти установлена. Ког­да поступит другой покойник - новая загадка. Сколько его ждать? А до него - серое, тягостное ожидание, и снова - не с кем словом перекинуться. Никита? Но и у того на днях закан­чивается практика. Да и молод он. Тороплив. Не понял, что патологоанатому никак нельзя спешить. А сердечная недоста­точность - слишком общее определение. Как канцелярский штамп.

Трое людей ждали около морга заключение о причине смерти Лаврова. Один - следователь. Тоже молодой, не терпится ему скорее истину установить. Убит иль умер? Ему положено на вскрытии присутствовать. Брезгливость мешала.

«А что от того теперь изменится? Человека не стало. Ему все равно Когда-то смерть приходит к каждому. Раньше иль позже, ее ие минешь», - подписал заключение Афанасий Фе­дорович и, накрыв покойного белой простыней, пригласил ожи­давших. Узнав о причине смерти старшего охраны, трое перегляну­лись в недоумении. О действии борца здесь, на Сахалине знали все, даже в глухих деревнях. Много скота им отравилось. Синие цветы его, с удушливым запахом, обходили даже звери. Считали, что лишь настоем цветов и корней борца можно отравиться насмерть. Запах может причинить сильную, до рвоты, головную боль. Но смерть... В это трудно верилось.

Афанасий Федорович понял причину сомнения. И, зная, что перед ним, помимо следователя, стоят прокурор и началь­ник милиции, пояснил доходчивее:

— Организм был ослаблен участием в тушении пожара. Ну и длительность воздействия не просто цветка - целой их поля­ны, что я отразил в своих выводах. Других причин смерти нет. Она - ненасильственная.

— Как долго, по-вашему, он вдыхал борец? - спросил сле­дователь.

— Дело не только в продолжительности. Борец особо опа­сен за полчаса до восхода солнца. В это время достаточно один раз втянуть в себя его запах даже здоровому человеку, чтобы получить отек легких либо сразу - разрыв сердечной аорты. В остальное время, особо когда высохнет роса, борец может при­чинить головную боль. Но убить не способен. Сил не хватит. Нет пыльцы, она облетает на солнце и тут же погибает. Об этом как раз знают немногие. Если к борцу не прикасаться, пройти мимо, он вреда не причинит.

— Вы уверены, что борец стал причиной смерти? - все еще не верилось начальнику милиции.

— Не только в легких обнаружена пыльца, но и кожа ладоней обожжена соком борца. Посмотрите. Вот следы ожогов, получен­ных на пожаре. А вот эти - коричневые вспухшие линии - от стеблей борца. Это ни с чем другим невозможно перепутать. Ни одно растение, хотя ядовитых у нас немало растет, такого автогра­фа не оставляет...

— Ну и случай, - вздохнул следователь. А за дверью морга, убедившись, что никто не слышит, сказал честно: - Не верю я, что по незнанию, что сам виноват в своей смерти он. Но доко­паться до истины самому тяжеловато будет. Кравцова нужно привлечь. Он разберется.

— У Кравцова в производстве восемь дел. Самой сложной категории. Перегружен человек. Да и нельзя же валить на него все. Он не может работать один за всех. Пора и вам впрягаться. Хватит надеяться на него! - вспылил прокурор и, сворачивая к милиции, добавил коротко: - Постарайтесь уложиться в ме­сячный срок. Отсчет начнем с сегодняшнего дня. И знайте, я не хуже вас осведомлен, что Лавров в тайге не новичок.

В этот же день следователь допросил Шмеля. Единствен­ный подозреваемый едва ли не смеялся в лицо следователю:

— Зачем мне его гасить было? Коль в прокуратуре пашешь, надо знать - бугор никого своими руками не дду

замокрит. На то другие всегда сыскались бы. Но и это без понту. Мне охранник соль на хвост не сыпал...

— Вы с ним повздорили, - напомнил следователь.

— Я с ним все время гавкался. Всякий день. И что с того? Я и со своими лаюсь еще файней. Так что, за каждый брех мокрить? Заливаешь, гражданин следователь.

— Одно дело - ваши, другое - охранник. Его убить фарто­вые считали б подвигом.

— Это если б я в бега линял. Тогда - другое дело. Здесь - вовсе без понту. И трехни мне, ради всего - чем я его разма­зал? Нашел перо иль лапу, может, розочка с моими отпечатка­ми завалялась там?

Следователь промолчал. А потом спросил в раздумье:

— Во сколько вы легли спать в ту ночь?

— Как с пожара прихиляли, похавали, я в палатку и враз отрубился. Три дня не спавши. Пожар тушили. Разбудила ох­рана...

— И не знали о смерти Лаврова?

— Нет. Как перед мамой родной. Если темню - век свобо­ды не видать.

— Лавров вас незадолго до пожара наказал пробежкой. Всю бригаду. А это для вас потеря авторитета перед всеми. Восста­новить его вы могли, убив охранника, - глянул следователь на фартового.

— Такое раньше проходило. Теперь, даже захоти я, не обло­милось бы. Свои же зарубили бы. За убийство охранника я по­лучил бы вышку, а кентов - в зону повернули. То даже сявки знают. Кому ж в честь такой авторитет? Скорей меня кенты прикнокали б, чем дали к охраннику подойти. Это раньше буг­ры заправляли, теперь отняли кайф. Как сход решит. Да и за­был я про ту пробежку. Все живы, ничего, оклемались.

— За что он вас наказал? - поинтересовался следователь.

— Я сдуру хвост на сучьих поднял. Раньше это проходило. А старший охраны кипеж поднял. Ну да кто старое помянет, тому глаз вон.

— Лавров обещал вас в зону вернуть? - поинтересовался следователь.

— Нет Такого никогда не ботал старший охранник. Это туфта!

— Вы письма с воли получаете?

— Нет! Без понту я кентам. Бросили. Три месяца - ни гре- ва, ни вестей. Наверное, попухли, замели всех мусора, - взве­шивал Шмель каждое слово, зная, что все его ответы будут не раз перепроверены в Трудовом.

— До освобождения вам немного осталось. Куда собираетесь поехать? - поинтересовался следователь.

— Это мое дело. На воле я сам себе пахан и кент. За нее отчитываться никому не стану! - обрубил бугор зло. И доба­вил: - Никого я не гробил! Не имеете права меня тут морить. Нет у вас улик. Не можете предъявить обвинение! А сегодня - уже три дня! Утром закончились! Мне, что ли, напоминать? Вы­пустить обязаны! Чего резину тянете? И на вас управу сыщем за беззаконие!

— Даже мне грозите! А говорите - Лаврова пальцем не тро­гали! Да с такими замашками трудно верится, - смотрел следо­ватель на фартового вприщур.

Шмель понял: его провоцируют. И замолчал. Перестал от­вечать на вопросы.

Следователь решил все же посоветоваться с Кравцовым. И вечером, когда прокуратура опустела, зашел к нему в кабинет, зная, что тот допоздна не уходит с работы.

Кравцов уже слышал о смерти Лаврова. Знал, кому пору­чено следствие. Увидев молодого коллегу, не удивился. Вы­слушал его.

— Бесспорно одно: Шмель не убивал Лаврова. И никто из фартовых руки к этому делу не приложил. Шмеля я знаю по прежним его делам. Он убивал. На его руках много крови. Но эта смерть если и насильственная, то сделана тонко. Не вора­ми. Шмель ничего не смыслит в растениях, никогда не прибе­гал к помощи ядов. Грубый по натуре, он грубо работает. Его оружие - кулак, гусиная лапа, нож иль финка. На интеллигент­ное убийство не способен. Правда, свою жертву он обязательно спрятал бы. Чтобы время оттянуть. Об этом никогда не забыва­ют блатные.