Эльмира Нетесова - Закон Тайга

Едва прогнали, милиционеры запоздало шум услышали. Прибежали.

— Что случилось?

Работяги, переглянувшись, плечами пожали недоуменно. Друг друга без слов поняли.

Но в это время в барак вломилась фартовая кодла с криком:

— Бей козлов! - рванулись по проходу и только тут увиде­ли милиционеров.

Работяги не дрогнули. Даже не оглянулись на воров. Фар­товые вмиг стихли. Кулаки в карманы спрятали.

— Ну что ж, Налим, опять за свое? - скрутил стопорилу милиционер.

— Срывайсь, мусора, - прошел шепот меж фаотовых. И те, кто был позади, мигом выскакивали из барака работяг.

— За гревом пожаловал? - ухватил юркнувшего за спины налетчика участковый и сказал зло: - Всех в клетку! Никакой тайги скотам! Завтра в Вахрушев. Распустились, негодяи!

Пятерым законникам слинять не удалось. Утренним поез­дом, чуть свет, они навсегда покинули Трудовое. Их увозили под усиленной охраной, под смешки работяг, под злую брань кентов, проклинавших легавых.

В это утро Тимофей встал на ноги.

Вечером Костя рассказал ему о случившемся, и Тимоха вслух пожалел, что не оказалось в числе отправленных нового бугра. Знал: этот немало попортит крови всем.

Кот сделал вид, что не услышал сожаления Тимки. Предуп­редил, что законники уже готовы к отправке в тайгу.

А через неделю Тимку выписали из больницы. После недол­гого разговора в госпромхозе на бригаду выдали снаряжение, продукты и, заключив с ними договоры, отправили в тайгу, по­желав удачи на снежных тропах.

Восемь законников и Тимофей ранним утром ушли в тайгу на лыжах, волоча за спиной непомерно вздутые рюкзаки.

Их заимка, сжатая в распадке, звалась по-недоброму - Мерт­вая голова. А все потому, что у начала распадка стояла сопка, похожая на голову. И была она черной то ли от частых пожаров, то ли потому, что от макушки до задницы была сплошь из угля.

Здесь, в сердце таежной глухомани, куда не долетали чело­вечьи голоса, и определилась на работу бригада фартовых.

Тимофей еще в больнице решил, что будет жить отдельно от законников. Не потому что бригадир. А чтоб не платить на­лог. Да и держать законников в руках легче, когда соблюдаешь дистанцию.

Тимофей и сам не понимал, что произошло с ним после по­следней трамбовки. Но от фартовых его отворотило. Тогда в бане почувствовал, что мог отбросить коньки. Что свинчатки и касте­ты, погулявшие по нему за все годы, могут выбить из него душу.

А потому, ступив на заимку, впервые снял шапку перед тай­гой, а сердцем к Богу обратился:

— Убереги! Помилуй! Спаси и сохрани! - просил молча, всей душой.

Тайга подступила к фартовым со всех сторон. Словно в коль­цо взяла законников.

Черная, непроглядная, хмурая, она смотрела на людей от­чужденно.

Условники, сбросив рюкзаки, оглядывали тайгу. Может, впер­вые в жизни почувствовали себя беспомощными крошеч­ными пылинками в лапах чащобы.

Тимка, оглядев крохотную полянку-залысину, утоптал на ней снег и, не мешкая, соображал шалаш для себя одного.

Ловко орудуя топором, срубил для него две стойки, пере­кладину, потом хвойные лапы наносил. Одну к одной. Чтобы не было просвета, чтобы холод не попал.

Фартовые курили, ожидая, когда шалаш будет готов.

— Чего развесили? Я для себя его мастырю. А вы что, на снегу кантоваться будете? За ночь передохнете, - предупредил законников. И тут взвился бугор:

— Не рано ль пасть открыл? Иль забыл, кто ты, гнида недо­битая?

— Козел ты, если я гнида! По мне, ты хоть сейчас сдохни! Их жаль, - указал на законников.

Бугор не сознавался, что с непривычки от долгой ходьбы на лыжах у него разболелись ноги. В другой раз не простил бы грубость. Но теперь не до разборок. Тут тайга. Надо выжить. И, кивнув законникам, молча велел ставить шалаш.

Фартовые оглядели Тимофеево сооружение. Принялись ус­траивать ночлег для себя.

Бригадир плотно укрыл свой шалаш еловыми лапами. По­том нарубил их на подстил. Чтобы не на голый снег спальный мешок положить. И принялся за дрова. Их понадобится много. На всю ночь.

Установил треногу для костра. Не надеясь на законников, подвесил чайник, забитый снегом. С дороги всем согреться надо. Без чая - не обойтись...

Фартовые носили хвою на шалаши. Решили поставить их два. Поняли, что в одном не поместиться. И теперь торопи­лись. Копировали свои с Тимкиного. Уж очень он им глянулся. Плотный, уютный, закрытый со всех сторон от снега и холода. И до чего хитер фраер! Даже вход закрыл. А внутри, в шалаше, жар поставил на сковороде. От него в шалаше тепло, как в доме. Даже без рубахи лежать можно. И откуда знает все? Одно непо­нятно: зачем шалаш веревкой обвязал? От ветра, наверное, что­бы не разнес он человечье временное жилье.

Ждал бугор у костра, когда законники для него жилье сма­стерят. В другой раз без разговоров занял бы Тимкин шалаш. Кто, как не он, хозяин, первым отдыхать должен? Но фраер гоношится. Даже костер отдельный разжег. На бугра не огля­дывался. Не звал. Не маслился на мировую. Значит, хочет сам бугрить здесь. Были б силы... Но сегодня их нет. «Все завтра. Времени хватит», - решил бугор и подкинул в костер треску­чие смолистые дрова.

— Чего расселся? Не на шконке! Давай чайник взогрей! Снегу натопи. Времени в обрез. Разуй зенки! Тем-

псет уже. Мужики с катушек валятся, а ты тут яйца сушишь! - подошел Тимофей к бугру.

У того глаза кровью налились. Не встал, вскочил. В ярости к Тимохе кинулся.

— Замокрю, падлу!

— Эй, бугор! Легше на поворотах! Не он к нам, мы к нему навязались. Заткнись! - возник словно из сугроба Кот и заго­родил собою Тимку.

— Линяй, Кот! Сгинь, ботаю тебе! Я ему мозги вправлю, заразе!

— Кончай духариться! Не то время! - подошли кенты.

Скинув охапки дров, они оглядели шалаши. Не такие лад­ные, как у Тимки. Лохматые, раскоряченные, они были похожи на вороньи гнезда, упавшие с веток. Но уже не до красы. До­жить бы до утра. А там и подправить можно.

Тимофей, оглядев шалаши фартовых, усмехнулся, плечами пожал. Ничего не сказал. Достал из рюкзака капканы, зарядил их, насадил приманку и ненадолго исчез в тайге.

Фартовые, облепив костер, ужинали. Они даже не огляну­лись на Тимофея, копошащегося у костра. Тот снял с пояса пару куропаток. Повезло. И, ощипав, выпотрошив птиц, наса­дил на вертел над костром жарить.

Первым запах мяса почувствовал бугор. Оглянулся. Повел носом. Нет, не ошибся.

— Вот гад, уже навар снял. И один хавает! - отвернулся, чтобы не травить душу.

Законники оглядывались на бригадира, давились галетами, чаем. Молчали. Авось завтра и им повезет...

Тимка нагрел свой шалаш углями. Занес под полог охапку дров, чтобы утром долго не искать. Даже чайник унес в шалаш. И, загородив вход собственной курткой, исчез в шалаше. Он ни разу за весь вечер не подошел к костру фартовых.