Эльмира Нетесова - Клевые

— А что готовить умеешь?

— Все! Были бы харчи! Меня бабка сразу сложному учить начала, как борщ варить. Ох и била, когда заправку пережаривала, или кости не разварила для бульона! Задницу в котлету месила и приговаривала: "То не баба, что готовить не умеет! Такую взашей с дому гнать надо пинками да оплеухами!" И все грозилась, что свекровь мне уши оборвет, если я по хозяйству не буду справляться. Да только не будет у меня свекрови! И мне ею никогда не стать. Зря она стращала!

— Как знать? Может, и тебе судьба улыбнется?

— Теперь уж нет. Я не хочу.

— Скажи, а случалось, чтобы твои подружки-путанки замуж выходили?

— Об чем речь? Сколько хочешь! Даже чаще порядочных. И какие чуваки их клеют! Вот в том доме, где я теперь живу, была такая

— Галина! За фермера замуж вышла. В Белоруссию. У него двое детей остались. Жена померла. А мамаша состарилась. Так Галька ему еще сына родила. Со свекровью, как с родной матерью, живет. Детей любит не меньше своего, кровного. И дом держит всем на зависть. За два года они скупили фермы у двоих соседей. Развернулись с мужем так, что заимели свои тракторы и комбайны, коров — две сотни. Да кур под тысячу. И не гляди, что хозяйство большое, сами везде управляются, никого не нанимают. Два грузовика купили. Свою картоху, молоко, яйца сами возят продавать. А ведь Галка — городская. В деревне не жила. Всему научилась. Потому что ее в семье полюбили, поверили, признали. И она теплом ответила. Всех полюбила. Признала родными.

— А на прежние шалости ее не тянет?

— Вот дурак! Зачем? У нее мужик заимелся. Свой, постоянный, на всю жизнь! Кто, кроме него, нужен? Да и некогда о таком думать! На хозяйстве так выматывается, ни до чего! Сына родила в коровнике, до избы добежать не успела. Едва мальца покормила, побежала коров доить. А сына свекруха нянчит. А одной из наших и вовсе повезло. Цыпа аж в заграницу замуж вышла! Какой-то пархатый приметил и уволок! Та ему враз двойню родила — девок! Живет барыней. Работает! В бизнесе вместе с мужиком своим. И любит его. Потому что и он в ней души не чает! Це попрекает прошлым. А Лидка? Та за какого-то ученого пошла. Поначалу в домработницы ее взяли. Потом хозяин пригляделся, привык, предложение сделал. Она созналась, что сына имеет, какой от нее к чужой семье сбежал. Нашел ученый ее мальчишку. Определил учиться, выводит в люди. И семье, что приютила, хорошо помог. Нынче в новом доме квартиру получили, пособие им идет хорошее. И Лидка в люди выбилась. Теперь в какой-то фирме работает на компьютере. А дома все на себе тянет. Сама. И стариков смотрит, родителей мужа. Те совсем помирали. Лидка их, считай, с гроба, с того света вытащила. На ноги заново поставила, заставила жить. Они с мужем дачу для них купили и на все лето вывозят туда родителей, чтобы они свежим воздухом дышали, свежие фрукты и овощи ели. Скажи! Какая грамотейка так сделает? Она про себя позаботится! Про свой маникюр и педикюр, чтобы не испортить. Ей без перманента не дышать. Она хочет всем нравиться! Наши бабы этим отболели и за семью зубами держатся. О себе забывают. Ни одна из наших девок, выйдя замуж, не ушла из семьи! Все держатся за мужиков, дорожат покоем, надежностью!

— Так уж и все? — не поверил Юрий.

— Чтоб мне провалиться, если брешу! Я не ручаюсь только за содержанок! Эти, как гниды в кальсонах, канают до первой стирки! Их берут на время! Случается, на годы. Но всегда без гарантий. Она уже не путанка, но и не жена! Ее любой бортанет в любой момент. Ведь у них в соперницах — жены, либо целые притоны. Я никогда не уломаюсь в содержанки! Побалует какой-нибудь хрыч года три. А когда сдохнет, враз родня его объявится. Все отнимут, отсудят, а саму на улицу вышибут. Голиком! И докажи им, что за те три года, что их пердуну подарила, могла б не на одну хату зашибить. И жила бы веселее, не на привязи!

— А тебя звали в содержанки?

— Клеился один! Да я его бортанула! Склизкий тип, гоноровый! С претензиями. Он все учил меня, как надо себя вести. Морали читал. У меня от них вся транда прокисла. Послала того козла подальше. С тех пор не кручу с интеллигентами.

— Послушай, Кать, а не боишься по случайности забеременеть? Что тогда станешь делать?

— Ну и вопросик на засыпку! Ты чего-нибудь полегше придумай! — испугалась девка не на шутку.

— А вдруг? Как поступишь?

— Не знаю! Даже не думала. Пока, тьфу, тьфу, проносило мимо!

— Если когда-то не пронесет?

— Наверно, аборт сделаю, чтобы безотцовщину не плодить на свет. Своей доли никому не пожелаю.

— А вообще детей любишь?

— Во всяком случае — не обидела никого. В шайке были всякие. И те, кто меньше меня. Я их жалела всегда. Защищала, чтоб не били, между собой не дрались. И от воровства отговаривала. Недавно одного встретила. Он сам ко мне подошел. Я его и не узнал. Большой стал. В метро работает. Машинистом. Из банды ушел. В гости звал. Я отказалась. Зачем ему позориться? Сумел оторваться, пусть всех забудет. Я еще не та, чтобы к нему в гости пойти.

— Кать, а ты хотела б выйти замуж?

— Я? Может, и выйду, пока желающих нет.

— Но ведь были!

— Это не то! Я хочу как Галка! В семью! В большую, крепкую, про какую мне иногда бабка сказку рассказывала. Чтоб все друг друга любили не за деньги, а сердцем. И меня… Ну, хоть немного…

— Кать, уже семь утра…

— Мне уходить?

— Завтракать пора! Давай одевайся, умойся, причешись, — встал с постели Юрий.

Он принес из буфета два больших пакета. И, накормив Катьку, рассчитался с нею. Та чмокнула его в щеку на прощание. Прошла к двери.

— Катя!

Девка оглянулась.

— Ты будешь вспоминать меня?

— Да, Юра! Всегда буду помнить! — торопливо схватилась за ручку двери, выскочила в коридор.

— Погоди! Постой! — бросился следом. Но Катерина уже нажала кнопку лифта, опускалась вниз. Она быстро пересекла вестибюль и, свернув за угол, смешалась с горожанами, торопившимися на работу, в метро. Катька ехала домой. Там, у Серафимы она спокойно отоспится. А завтра, если ничто не помешает, снова выйдет на панель, на свой участок — на Белорусский вокзал, где она ошивалась на первый год.

— Ну как дела, подружка? — встретила ее Динка в дверях дома.

Она уже торопилась снимать пенки на том же вокзале. И, оглядев Катерину, усмехнулась: — Встретила благородного короля?

— Набрехала ты мне! Никакой он не благородный. Простой рыбак с Камчатки. И вовсе не звал замуж.

— Значит, магарыч мне не обломится? А где ж всю ночь кувыркалась?

— С ним! Да что толку? Как всегда! За такое не, магарычат, — пошла в дом, опустив голову.

Катька пересчитала деньги. Спрятала их. И легла спать, даже не выйдя на кухню. Проснулась через час. Ощупала себя. Так и есть… На три дня засела дома, без заработка и чуваков…

…Юрий, оставшись один, долго ходил по номеру, вспоминая случайную знакомую, какую встретил на Белорусском вокзале. Скажи ему кто-нибудь на Камчатке, что он проведет ночь с путанкой, в лицо рассмеялся бы. А теперь не просто переспал, не может забыть ее. Стоят перед глазами ее глаза, губы, брови, пышная, упругая грудь. Вот она, словно из березы выточена. Красивая. Но грубая, резкая, вся на противоположностях. И снова вспоминается ее удивление: