Эльмира Нетесова - Пасынки фортуны

— Успокойтесь, Кузьма. Это скоро пройдет. Это состояние аффекта! Оно случается редко, но проявляется лишь в экстремальных ситуациях. Мы, медики, называем такой всплеск вспышкой задавленного достоинства. Такое с каждым может случиться. Постарайтесь выкинуть из памяти, забыть скорее.

— Силен же ты, прохвост! Пятерых пацанов на всю жизнь калеками оставил. А троих и вовсе загробил. Я б тебя за такое, не раздумывая, к стенке поставил и своими руками из автомата уложил, — сказал охранник, принесший обед.

Вскоре Кузьма услышал стук из соседней камеры. О нем — Огрызке — уже знала вся тюрьма. Его поздравляли и поддерживали, его хвалили и советовали держаться. Ему сообщили, что на воле запахло амнистией. От таких новостей Кузьме и впрямь легче стало. Впервые он уснул так, что разбудить целых двое суток не могли ни охрана, ни стук соседей по камере. Когда Огрызок проснулся, его вызвали на допрос к

следователю. Но уже не в прокуратуру. Следователь сам приехал в тюрьму. Потому что охрана, видевшая, слышавшая о расправе Кузьмы с пацанами, не хотела рисковать собой.

— Ему, гаду, терять нечего. Вышка обеспечена. Одним больше или меньше, даже этого паскуду только один раз расстреляют. Ну а нам какой смысл? Кто может гарантировать, что этот псих на нас не оторвется. Он — худой, а вон чего наворочал. Пусть следователь сам с ним разбирается, — заявили в спецчасти.

Кузьма, едва ступив на порог кабинета, побледнел, увидев следователя. И сказал осипшим голосом:

— Я выражаю вам недоверие и отказываюсь не только говорить, а и видеть вас, — повернулся лицом к ошарашенной от удивления охране и, не дожидаясь, пока она придет в себя, пошел в камеру.

На следующий день Огрызка вызвал новый следователь.

Он не давил, не вытягивал показаний, не пугал и ничего не обещал.

Допросил коротко, сухо. Кузьму это удивило и насторожило. И Огрызок решился на вопрос:

— Скажите, гражданин следователь, то верняк, что амнистия ожидается?

— Правда. Со дня на день. А вас с чего заинтересовала она? — глянул тот холодными, серыми глазами.

— Что ж, выходит, мне на нее уже не стоит надеяться? — спросил потерянно.

— Конечно, нет, — сказал сухо.

Кузьма, спотыкаясь, пошел к двери. Охраны за нею не оказалось. И Огрызок вмиг смекнул.

Юркнул во двор тюрьмы. Приметив машину, вывозившую с территории мусор, мигом слетел в контейнер и, затаив дыхание, ждал, когда его вывезут из зоны.

Ждать долго не пришлось.

Едва услышал скрежет ворот, закрываемых за машиной, подождал немного и выскочил из контейнера, облепленный очистками, выброшенными с кухни, кишками селедки, какой-то зловонной грязью.

Хорошо, что на улицах города уже темнело, и Огрызок отряхнулся и умылся у первой встречной колонки. Но проходившие мимо люди в ужасе отскакивали от вони, исходившей от Кузьмы.

Огрызок решил заскочить на миг к Сайке, показаться, мол, жив. Но не задерживаться на ночь, помня, что именно в притоне замела его милиция.

Кузьма заколотил в знакомую дверь. Ему открыла бандерша. И, узнав Кузьму, заблажила на весь свет, словно не Сайку, а ее, старую кикимору, собрался истискать соскучившимися руками.

— Отваливай прочь! Чтоб вони твоей тут не было. Всю репутацию моего дома обосрал. Из-за тебя, паскудника, приличные люди заходить перестали! Проваливай живо! Не то мои девки помогут. Яйцы вырвут и выкинут! Куска хлеба лишил моих бедняжек.

— Позови Сайку! — грубо потребовал Огрызок.

— Сейчас, — пообещала, ехидно ухмыльнувшись. И щелкнув ключом, исчезла на минуту. Вернулась бандерша с оравой баб.

Трезвые, злые, они набросились на Кузьму с бранью, винили его во всех несчастьях, свалившихся на притон.

— Всех ты отпугнул, задрыга мокрожопая! Никогда к нам лягавые не возникали. И только ты, выродок курвы, навел их на нас, приволок на хвосте! Сколько дней без клиентов сидим! Без кайфа! — орала Выдра.

— Гони, девки, мудака! По яйцам ему, по тыкве! — натравливала Ступа. Сайка, увидев Кузьму, нахмурилась, сказала коротко:

— Гад паршивый! Глаза б мои тебя не видели! Чтоб ты провалился! Огрызок, услышав такое, повернул прочь от притона. А вдогонку ему неслись брань, проклятия.

Кузьма решил навестить хазу, где до последнего времени жили фартовые. Он пробирался в район барахолки темными закоулками, стараясь не выходить на людные улицы, чтобы не видеть встречных.

В душе Кузьмы все кипело. Обида на Сайку сдавила горло. За что вот так предала, лажанула при всех! И прокляла! А он так спешил к ней, так рисковал…

— Все бабы — суки! До единой! — сжимал он кулаки. И решил ни к одной из них не прикипать. И никогда не спать дважды с одной и той же шмарой. Менять их всякий раз, оберегая от заразы саму душу.

Подойдя к хазе, осторожно обошел вокруг. Приметил свет в окне. И не увидев ничего подозрительного, выждав пяток минут, убедился, что никого не приволок на хвосте, вошел в дом. Двери за ним захлопнулись тут же, словно сами по себе. Огрызок не обратил на это внимания, зная, что сявки всегда видят, кого можно впустить, и не покидают свой пост ни днем, ни ночью. Они умеют бесшумно открыть и закрыть двери.

В темном коридоре, нащупав ручку входной двери, рванул на себя, ступил на порог и обомлел.

— Входите! Что так удивились? Иль не рады встрече? Иль других ожидали увидеть здесь? Садитесь, побеседуем теперь основательно, — предложил следователь прокуратуры, с которым Огрызок расстался в тюрьме с час назад.

Кузьма не мог говорить, будто лишился дара речи. Он оглядывался на углы хазы и все не мог понять, как высчитали его?

— Побег этот вам устроили мы. Знали, что воспользуетесь случаем. Теперь вы не можете отрицать свою связь с ворами. Многое нам уже известно. Но кое в чем поможете, для собственного блага.

— В суки не сфалуете! — рванулся к двери Кузьма, открыл ее ногой и тут же почувствовал холодный ствол, знакомо ткнувший в грудь.

— Зачем так грубо и бездумно? Вы мыслящий человек. Умеете анализировать. А потому не надо горячиться, — спокойно предложил следователь.

— Я отказываюсь отвечать, — заявил Огрызок резко.

— Я это предполагал. Но скажу сразу — будете вынуждены говорить. Сами станете проситься на допрос. Но смотрите, не опоздайте. Ваши показания нужны нам сегодня. И не только нам. Позже — они бессмысленны, потеряют всякую ценность. А вы упустите свой последний шанс. Потом горько о нем пожалеете. Кстати, воры вашей шайки оказались не столь щепетильны, как вы. И… Многое рассказали друг о друге. О вас…

— На понял берете, на арапа, — усмехнулся Огрызок.

— Ничуть. Вот факты: пахан вашей «малины», по кличке Чубчик, сумел достать поддельные документы и уехал вместе с бандой в Ростов. Там он был взят с шестью ворами. Деньги почти в целости изъяты. Воры успели потратить сто тысяч. И признали факт ограбления банка.