Эльмира Нетесова - Утро без рассвета. Сахалин

— А Журавлев? Его смотрели в марте?

— Портовое начальство сказало, что он здоров и просило не отвлекать его от работы. Да и, честно говоря, когда Журавлев чувствует ухудшение в здоровье, он сам приходит к нам.

— А в бригаде Сени?

— Все хотели мы увидеть эту знаменитость. Но никак не пришлось.

— Почему?

— Неудобно говорить.

— И все же?

— Не пускают нас к нему.

— Все годы?

— Да— Кто?

— Начальство.

— Чем объясняют?

— Говорят, что его участки самые опасные.

— У других — не лучше, — не поверил следователь.

— А еще говорят, что он отменный матершинник и грубиян. Потому, чтоб нас не обидел, и не подпустили. К тому же сказали, что он никогда и ничем не болел. Здоров, как медведь. И лес не пилой, руками валит. Что его здоровью мы, врачи, лишь позавидовать можем.

Да, но вы не могли не знать, что у него вырезано три четверти желудка!.

— Я не знала. Но и другие вряд ли осведомлены о том. Мы настаивали, чтоб нас доставили и в эту бригаду. Но транспорт туда не ходит. А по тайге пешком столько километров, да еще с рентгено-аппаратом… вы меня должны понять — пройти было невозможно. В нашем отряде — одни женщины…

— Ч т о ж, спасибо за информацию, — поблагодарил Яровой и уточнил: — Значит, процедуры у Журавлева занимают не более пятнадцати минут?

— Да, не более, — подтвердила врач. И Аркадий направился к вахтерам.

— На процедуры только отлучался, а больше никуда, — подтвердил начальник пропускной.

— И сколько времени отсутствовал Владимир? — спросил Яровой.

— Часа два. Да и то сказать — работает почти сутками. Поневоле заболеешь. А на уколы он не каждый же день ходит.

— В какое время он посещает процедуры?

— Вечером. Когда очереди меньше. Чтобы не ждать.

— Вы не сверяли с врачами время его приходов на уколы и окончания процедур?

— Нет. Да и зачем нам эта самодеятельность? Если начальство велит — будем делать.

— А далеко ли отсюда до поликлиники? — спросил Яровой.

— Вот по этой улице вверх метров сто. Не более.

— Во сколько обычно приходят плоты?

— Часов в восемь, иногда в семь вечера.

— По прибытии они дают сигнал?

— Да, катер буксирный. И рулевые. Целый оркестр.

— Володя именно в это время уходит?

— Примерно да. А что? — насторожился начальник пропускного бюро.

— И еще. Кто ответственный за работу сортировщиков?

— Отдел леса нашего порта.

— Начальник отдела? Так я понял? — уточнил следователь.

— Да.

— Он у себя?

— Куда ж ему деваться. У себя.

— Где этот отдел найти?

— На первом этаже. Там написано.

Яровой, не дожидаясь дальнейшие объяснений, пошел в отдел леса.

Начальнику явно не по душе был визит следователя:

— А что вы им интересуетесь? Журавлев — человек больной, от преступного мира далек. Его от самого себя охрана наша бережет, да и все мы.

— Но у него имеется и свободное время.

— За это время выспаться нормальный человек не успеет. Ведь он с восьми утра до десяти вечера на работе. Где ж оно — его время?

— Но вы говорите, что он больной. Почему ж перегружаете? — поинтересовался следователь.

— А я что — нянчиться обязан?! У всех свои заботы! Нам рабочие нужны. А не интеллигенты-воры! Его зачем прислали к нам?

— Сколько часов он должен работать? — прервал Яровой.

— Восемь.

— А на неделе получается четырнадцать. Без перерыва! Это же нагрузка двоих сортировщиков! Да к тому же без выходных!

— Где я возьму второго? Нет людей! Не хватает. К тому же не каждого на эту должность поставишь. Работа трудная. Ответственная. Человека долго подбирать надо.

— А как оплачивается труд Владимира?

— Этим бухгалтерия занимается.

— Да, но табель на него вы подаете?

— Учетчица. Она на всех табели ведет.

— И сколько часов ставите?

— Сколько работает, столько и ставим.

— А в денежном выражении как получается?

— Это в бухгалтерии.

— Табель можно глянуть?

— Возьмите! — нервничал начальник.

Яровой смотрел табель за три дня. В нем везде стояли — Р. Работал. А по скольку часов? Надо узнать в бухгалтерии. Но это — потом. Сейчас нужно продолжить разговор. Только поспокойнее.

— Видно, тяжело у вас с кадрами? — спросил следователь.

— Север. Всюду так. Вот и мы. Каждому поселенцу рады. Пусть он последним проходимцем был.

— Да, но проходимцу эту работу не доверили бы, — вставил Яровой.

— Этот лучше остальных.

— Чем же?

— Исполнителен. Аккуратен.

— И только-то? — удивился Яровой.

— Другой бы не выдержал.

— Почему?

— Работать приходится много.

— Говорят, все так.

— Все, да не все. Этот, как белка в колесе целыми днями. И не жалуется. Не просит помощников. Сам управляется.

— Поощрять нужно, значит.

— И так поощряем.

— Как? — насторожился Яровой.

— Деньгами. Премией.

— И как часто?

— По выполнению плана.

— Ежемесячно?

— Да. Когда план есть.

— Аслучаются невыполнения?

— Редко. Особо по его складу. Но бывает.

— В какие месяцы? — спросил следователь.

— Зимой.

— А именно?

— В январе, феврале.

— А почему?

— Со сплавом хуже. Сами понимаете. Зима.

— А в марте?

— Уже легче. Весна.

— Значит, за два месяца он не получал премии?

— Точно не знаю. Но в зимние месяцы у нас всегда тяжело с планом.

— А как все-таки оплачиваются Журавлеву переработки? И праздничные?

— Это в бухгалтерии. Я не занимаюсь этим делом. Сходите к ним.

В бухгалтерии Яровому показали ведомости по зарплате Журавлева.

Расчеты. Вопреки ожиданиям, Владимиру сверхурочные не оплачивались. Сказали, что у сортировщика рабочий день не нормирован. А оплата предусмотрена повышенная. Потому ставятся в табеле не часы, а просто «Р», работал. И все тут!

— Такова специфика, — развел руками главбух.

— Да, но и на ненормированный день есть свои нормы, — сказал Яровой.

— Знаем. Но не будем же мы из-за четырех часов брать второго человека. И сам Журавлев не согласится на напарника. Сложно это.

— Почему? Ведь порт работает круглосуточно. В три смены. Вы загружаете суда. И за каждый непредусмотренный час простоя платите штраф. Причем, в солидных размерах. И вместо того, чтобы держать на сортировке двоих…

— Но это же невозможно!

— Почему?

— Территория и проходимость леса, количество отгруза — все предусмотрено по смете. И они не позволяют взять второго человека.

— Кто не позволяет? — не понял следователь.

— Объем работы.

— А почасово? Он же не должен работать по четырнадцать часов. Без выходных! Без отгулов.

— Все мы перерабатываем. Все, как один.

Яровой не смутился.

— Все, говорите? Но вы знаете, что он болен.

— А кто здоров?

— Но вы, к примеру, не в таком состоянии, как Журавлев?