Эльмира Нетесова - Утро без рассвета. Сахалин

— Да, но к чему эту работу, да еще первостепенной важности, сплавом проводить по документам? — спросил Яровой.

— Мое дело — руководить работой участка. А документы — дело подчиненных.

— Да, но под ними стояла и ваша подпись!

— Возможно и стояла, нет времени каждую бумажку читать, их кипами ко мне приносят. Тогда мне некогда было бы делом заниматься — основным, а только читать!

— Значит, не читали? — уточнил Яровой.

— Нет. Некогда было.

— Так. А график продвижения леса по месяцам кто составил?

— Прорабы!

— Но и там ваша подпись.

— Я уже сказал, возможно— передоверил, не проверив. Приеду — разберусь.

— Да, но не прорабы, а вы сказали мне, что в марте у вас был сплав. Что лед взрывали. Ни о ледоломе, ни о запрете взрывов — ни слова не сказали. И даже о том, что два месяца вы не могли спустить в Ноглики ни одного плота. Может, — мне поднять записи нашей беседы? Или вы сами вспомните? — предложил Яровой.

— А какая вам разница? Сплав или нет? Ведь та работа, какой занимались плотогоны, по значимости не менее важна. И выполнение ее оценивалось в сумму, равную сплавным работам. Поскольку производительность была высокой, а результат, я имею в виду суммарный, был равен сплавному.

— Да, но зачем лично вам понадобилось подменять в документах, я имею в виду внутренних, наименование работ? — Ведь первые же проверяющие из министерства рыбной промышленности могли наложить штраф или иное взыскание за нарушение приказа. Они ведь верят не словам, а документам? Искажение отчетности вопреки собственным интересам?

— Да, но здесь я могу отделаться выговором и доказать, что сплавных работ не проводилось. Но, кроме этой комиссии, которая доверяет данным лесников и рыборазводных заводов, стоящих на Тыми, есть другие комиссии, куда как более опасные для нас, нежели названная вами. Существует комиссия по охране труда на участках сплава. Там — одни юристы. Не менее дюжины. Так, вот, если они узнают, что мои плотогоны, а это в основном поселенцы, занимались заготовкой дров, в тайге, то есть выполняли работу, не смежную их профессии, без определенной подготовки и навыков, без инструктирования и элементарных знаний техники безопасности при работах, проводимых в тайге, вот тогда — да! Это уже опасно. Конечно, все обошлось. Но и прошлые ошибки эта комиссия прощать не умеет. К тому же докопались бы и до нехватки катеров. Буксирного и аварийного. И тут уж не выговором, не штрафом, кое-чем серьезным могло пахнуть. Вот так, дорогой вы мой. Меж двух огней и выкручиваемся. Как можем. Потому и приходится от каждой комиссии по-своему отделываться.

— И как часто бывает у вас вторая комиссия?

— Нынче не приезжали. Зато в прошлом году — несколько раз.

— Видно, что плохо требовали, раз до сих пор с буксирными и сопровождающими катерами ничего не сдвинулось.

— Я их не рожаю. Даром не дают. А купить пока не за что. Дыр много, средств мало. На ноги натянем — зад оголится. Зад прикроем — плечи голые. Не все сразу.

— Да, но вот я просматривал расценки по заготовке дров. И сделал подсчет. Оказалось, что каждый ваш плотогон за заготовленное количество дров получил втрое больше, чем ему причиталось согласно расценок коммунхоза. Вашего коммунхоза.

— Ничего не поделаешь. Расценки на заготовку дров низкие, а мы не имеем права допускать, чтобы наши рабочие не по своей вине проигрывали в заработке. Вот и доплачивали им как предусмотрено законом о труде — до среднесдельного заработка плотогонов. И тут моя совесть руководителя чиста.

— Значит, о том, что плотогоны занимались заготовкой дров — вы знали?

— Конечно, знал.

— А почему вы скрыли от меня этот факт? И здесь не хотели говорить?

— А какая разница? Люди работали. Делом занимались. Потом, знаете, у нас так говорят: не открывай юристу душу нараспашку, чтоб не загнать ее в железную тельняшку, — рассмеялся Свиридов.

— Вот вы только что говорили, что суммарно заготовка дров равна сплавным работам. И тут же сказали, что пришлось доплачивать плотогонам.

— Нас все ругают за перерасход заработной платы. Вот и не сказал вам сразу. У нас так считают, что нет дома без убытков, нет углов без прибыли. Но лучший счет и цену должен знать хозяин. И соседу об этом — помалкивать.

— Так что же это за дом и углы? — спросил Яровой.

— Дом — это организация, углы — люди! Простая арифме т ика! — рассмеялся Свиридов.

— Понял. Только формулы ваши, поговорки, до странного циничны. С чего ж это вы теперь решили раскрыться здесь?

— Хм. А что такого? Я говорю о том, что вам уже и без меня известно, — усмехнулся начальник сплава.

— Верно подметили. Что ж, продолжим. Я хотел бы узнать у вас, давно ли возглавляете сплавучасток?

— Давно. Уже надоело!

— Работали где-либо до Ныша?

— Нет. Сразу после училища речного пароходства сюда направили.

— Где учились?

— В Астрахани.

— В Ныше с первого и по сегодняшний день работали? Не уходили?

— Нет. Ни к чему. Я как камень, что не движется и мохом не обрастает.

— На материке бывали?

— А как же? Конечно. По работе, в отпусках.

— И сколько раз были на материке?

— Часто. Но не считал. Я, говорил вам, люблю ездить.

— Когда последний раз выезжали на материк?

— В прошлом году. Летом. В отпуске был.

— Где именно?

— В Астрахани.

— У вас там родственники?

— Да. А что?

— Позвольте взглянуть на ваш паспорт.

— Возьмите, — протянул Свиридов новехонький паспорт в сверкающей кожаной обложке.

Следователь посмотрел дату выдачи паспорта: десятое апреля… Такое — не случайность.

— Недавно поменяли? А что послужило причиной обмена? — насторожился Яровой.

— Личная причина, — ухмыльнулся Свиридов.

— Уточните.

— Женился я недавно. Вторично. Ну, и решил заменить паспорт, чтобы пятна не было ни в памяти, ни в документах. Вот и обменял. Теперь в него вписана только моя законная половина.

— Ас первой когда развелись?

— Давно.

— А что ж сразу паспорт не меняли?

— Тогда штамп не мешал. А завел вторую жену и неловко стало. Перед нею, дан перед самим собой. Годы все ж не те, чтоб ошибки в паспорте коллекционировать, да и положение обязывает ко многому.

— Со второй женой сколько живете?

— Сколько в паспорте указано.

— Она откуда?

— То есть как откуда? — не понял Свиридов.

— Откуда приехала в Ныш?

— Ниоткуда. Она местная. Наша.

— А первая жена где живет?

— Это меня не интересует.

— Дети у вас с нею были?

— Послушайте, меня руководство об этом не спрашивает. А почему я вам должен отвечать на такие вопросы?

— Потому что я — следователь, — спокойно ответил Яровой.

— Довольно странный следователь, — скривил губы Свиридов.

— Почему же?