Эльмира Нетесова - Утро без рассвета. Сахалин

И Яровой решил начать с бухгалтерии. Узнать, уезжали ли поселенцы на материк, были ль у них использованы отгульные дни. Бухгалтеры за этим зорко следят. Яровой понял это еще на Камчатке.,

Старый главбух долго рылся в папках. И хотя он успел похвалиться отменной памятью, с трудом нашел папки с нужными документами.

— Так! Говорите вас интересует Сеня… Так-так. Вот он! Работает вальщиком в Адо-Тымовском. А значит— бригадир! Ого! Да его бригада самая лучшая! Смотрите! План постоянно перевыполняют. И ни прогулов, ни опозданий!

— Скажите, а в отпуск бригадир не ездил?

— Нет!

— Это точно?

— Более, чем точно! Ибо поселенцы, покуда не закончится срок поселения, и мечтать об отпуске не могут. Этими льготами пользуются лишь свободные люди. Когда они ими станут, тогда пожалуйста. С дорогой душой предоставим. А поселенца кто ж отпустит на волю одного? Только с сопровождающим. А у нас такое не предусмотрено.

— Значит, исключено?

— Разумеется. Кто ж за них голову свою подставит? Кто захочет рисковать?

— А в командировки не посылали?

— Что вы?! У нас для этого свободные люди имеются. Всяк норовит побывать на материке. Желающих хоть отбавляй. Предложения спрос превышают.

— Я попрошу вас — проверьте табель выходов с десятого по двадцатое марта у вальщика.

— За март? У Сени? Его выходы? Пожалуйста.

Следователь смотрел табель. За весь март, с первого и до последнего дня у Мухи стояли одни восьмерки.

— Выход леса за этот месяц, за март, какой?

— Тысяча кубометров на бригаду.

— А в другие месяцы?

— Чуть больше, чуть меньше. Все — от участков.

— Скажите, а могла ли бригада обойтись без вальщика дней десять?

— Ни дня! Вальщик — руки бригады! К тому же и бригадир! Невозможно такое! Без него вся работа станет.

— А подменить его могли?

— В бригаде каждый человек на счету. Один выбыл — нарушено звено. А кто заменит подменившего? У нас каждый человек на счету. Каждая пара рук на вес золота.

— А что вы можете сказать мне о Бене…

— Этот вот он. Пожалуйста! Плотогон. Семейный человек. Сына имеет. Бригадир им не нахвалится. Работает хорошо. Человек порядочный.

— Можно его табель?

— Пожалуйста.

— Интересно!

— Что?

— У него я вижу стоят и восьмерки, и по двенадцать. Это как понять?

— Двенадцать — плоты гнал, где восьмерки, там погода помешала. В Ныше на пристани работал. Восемь часов.

— А как переработку компенсируете?

— Деньгами. Как же еще? Они всем нужны. Правда, поругивают нас за перерасход заработной платы, но ничего не поделаешь. Другого выхода нет.

— А как у него с производительностью? — спросил Яровой.

— Считайте сами. Он с напарником за двенадцать часов доставляет триста двадцать кубов леса с Адо-Тымово в Ноглики. И заметьте, что ему на обратный путь требуется шесть часов. Остальное на сон. Вот так и работает, — сказал главбух.

Яровой кивнул сочувственно. Но спросил: '

— Скажите, а могут ли плотогоны выполнять свою работу по одному? Не в паре?

— Невозможно.

— Почему?

— Плоты идут друг за другом. Привязанные. Рулевой помогает катеру направлять плоты по нужному направлению. Чтоб не пошли по течению, где их может раскидать. Этот рулевой — глаза плотогонов, он должен хорошо знать русло реки, фарватер. Обычно рулевым ставят опытных, старых плотогонов. Без них от плотов одни веревки привезут на сдачу. Второй плотогон должен быть сильным мужиком. Этот обычно стоит на среднем или заднем плоту и следит, чтобы скобы не разъехались, бревна не потерялись из-за плохого крепления. В случае чего он должен вовремя поймать разъехавшийся плот, сбить его, или связать. Чтоб в целости доставить в порт. Ни одного, ни второго плотогона нельзя снять. Они — одно целое. Если, к примеру, убрать рулевого плотогона — все равно, что снять с человека голову. Убрать второго — отнять руки…

— А заменить одного?

— Никак нельзя. Плотогоном быть не так-то просто. Не всяк справится. У нас каждый из них на особом счету. Опасная, тяжелая эта работа. Поверьте, что если бы мне зарплату повысили в сотню раз, я бы и тогда не согласился. Ежеминутный риск. А потом и заменять некем. У нас все работают. От шестнадцати до семидесяти лет бездельников нету.

— Так. А Владимир Журавлев? Где он?

— Этот здесь. В Ногликах работает. Прислали его к нам придурковатым. Но сейчас ничего. Поправился будто бы. Теперь на пристани работает. Сортировщиком леса. Работал грузчиком в порту.

В бригаде. По десять часов. Хорошо себя проявил. Послали приемщиком плотов. Он попросился на другой участок.

— Так, так. Погодите минуту. Давайте уточним. Как я понял, он принимал лес от плотогонов?

— Разумеется.

— И у Беника?

— Само собою. А что в этом необычного?

— Ничего. Сколько он работал приемщиком?

— Сейчас проверим. Так. Ровно один день. Вот по табелю. Смотрите.

— Какого числа и в каком месяце?

— В прошлом году.

— Так, ну а чем он мотивировал свою просьбу о переводе на другой участок? У вас есть заявление его по этому поводу? — оживился Яровой.

— А как же, вместе с приказом начальника о переводе, на другое место работы.

— Найдите пожалуйста.

— Вот читайте. В связи с недостатком в образовании, с большой нагрузкой, с образовавшейся задержкой плотов, — сказал главбух.

Яровой внимательно прочел заявление и резолюцию: назначить сортировщиком леса.

— А разве недостаток в образовании не мешает ему на новом месте? — спросил следователь.

— Видите ли, у него сейчас работа полегче. Это несомненно. Ведь там на приемке он один должен был определить породность и сортность древесины. Проверить соответствие размеров сортиментов. Определить процент ошкуренности бревен. А это не пять и не десять кубометров, а тысячи. И все через его руки. Без помощников. А это нелегко. Вот и отказался.

Яровой недоверчиво покачал головой. И спросил:

— А чем он сейчас занят?

— Теперь он работает для нужд мебельных фабрик нашей области и Дальнего Востока. Со сплавной древесиной другие работают.

— Чем он занят? — повторил Яровой вопрос.

— Проверяет и документирует сортность, породность, размер сортиментов определяемого леса. Замеряет кубатуру. И отправляет под погрузку на суда.

— Значит, он материально-ответственное лицо?

— Да.

— А вы знаете о статье, по которой он был судим?

— Знаю.

— Так как же вы, главбух, дали свое согласие? Ведь он и поселенец?

— Ну и что? Он не положит бревно в карман. А деньги перечисляются со счетов предприятий-потребителей на счет поставщика прямо в банк. К нему в карман попадет только зарплата. Кроме того, лес у него не в подотчете на длительное время, а находится в постоянном обороте. К тому же и над Журавлевым есть контроль. Двойной. На самих судах — при погрузке и непосредственно на предприятиях при получении леса — на складах. Там каждый кубометр учтен. Да и мы, бухгалтерия, проводим постоянно встречную сверку документов. Так что воровство исключено. И такая материальная ответственность только дисциплинирует Журавлева. А потом, если бы он украл, предположим такое, куда бы он дел этот лес? Кому и куда мог сбыть? Это же смешно. В лесу лес продавать? Отсутствует объективная возможность сбыта. Она исключена. К тому же, поселенцы, дорожа поселением, предстоящей свободой, работают честнее иных свободных. У них есть цель — освобождение. И даже возможности наказания страшатся все.