Владимир Гриньков - На вершине власти

Машина тронулась.

– На следующем перекрестке свернешь направо, – сказал Хусеми. – Возвращаемся во дворец.

Темная туша танка проплыла за окном автомобиля.

На следующем перекрестке не было ни танков, ни патрулей. Хусеми обеспокоенно огляделся.

– Стой! – скомандовал он, когда они свернули.

Он ошибся, если бы Бахир замыслил недоброе, войска блокировали бы все магистрали. Но здесь, однако, солдат нет. И на следующем перекрестке, возможно, тоже.

– Едем в министерство обороны.

Водитель молча повиновался. «Сам себя пугаю, – подумал Хусеми. – Заговоры мерещатся». И вздохнул, не в силах сдержаться.

Еще один танк они все-таки увидели. Он стоял у здания министерства обороны. Когда машина остановилась, Хусеми помедлил мгновение, после чего решительно распахнул дверцу – бессмысленно было строить догадки. Что происходит – можно было выяснить только после встречи с Бахиром.

Министр ожидал Хусеми и поднялся из-за стола при его появлении, приветствовав так, словно они не виделись утром.

– Я видел танки на улицах, – начал Хусеми.

Он попытался прочесть ответ в глазах Бахира прежде, чем тот начнет говорить, но там не было ничего, кроме ледяного спокойствия пресмыкающегося.

– Что вас беспокоит? – поинтересовался министр, склонив голову набок.

– В чем причина их появления в столице?

– Никакой особой причины, – отвечал Бахир. – Только ради спокойствия – и вашего, и моего.

Он не упомянул о президенте.

– Я полагаю, что товарищ Фархад… – возразил было Хусеми, но полковник, словно только что вспомнив о чем-то, коснулся виска и с расстановкой проговорил:

– Это, кстати, и есть тема нашей беседы.

Секретарь почувствовал, как сжалось сердце.

– Некоторое время назад ко мне попала любопытная фотография, – продолжал Бахир. – Я долго бился над тем, чтобы выяснить ее происхождение, и наконец понял, что без вашей помощи мне не обойтись.

Он положил на стол перед Хусеми все тот же снимок: подвыпившая компания, среди прочих – неизвестно как оказавшийся там президент Фархад. Хусеми почувствовал, что еще мгновение – и он лишится рассудка от охватившего его ужаса, но его спасло то, что он не мог видеть в эту минуту лицо министра. Секретарь бесконечно долго смотрел на снимок, пауза затягивалась, и полковник пошевелился в своем кресле, напомнив о времени:

– Как вы полагаете, уважаемый Хусеми, – что бы это могло значить?

Хусеми собрал волю в комок, поднял глаза на собеседника и пожал плечами:

– Мне трудно судить, товарищ полковник. Я не всегда нахожусь рядом с президентом. Но если вы настаиваете, – я могу спросить у товарища Фархада…

И сейчас же понял, что попал в точку, и больше того – степень опасности не столь велика. Лицо Бахира пошло пятнами, он замахал руками:

– Но это же просто невозможно! О чем вы говорите!

Игра была проиграна. Министр выдал себя с головой. Весь этот спектакль был устроен только ради того, чтобы перетащить Хусеми на свою сторону. Буквально все – таинственная ночная встреча, танки на улицах, фотография. Бахир демонстрировал – за ним сила, Фархад слаб и его время уходит, но явно переиграл. И стоило Хусеми сделать неожиданный шаг, как министр потерял лицо.

– Вы пригласили меня только ради этого? – спросил Хусеми с легкой иронией.

Страх покидал его. Нет, не уходил совсем, но уже не был таким острым, как еще минуту назад.

– Нет, разумеется, – засуетился Бахир. – Моя просьба связана с подготовкой доклада президенту. Я хотел посоветоваться…

Но было совершенно очевидно – лжет. Хусеми, с трудом сдерживая торжествующую улыбку, покачал головой:

– Давайте перенесем этот разговор на завтра. Сегодня я крайне утомлен.

Полковник склонил голову, соглашаясь.

– А танки следует убрать, – напомнил Хусеми. – Товарищ Фархад будет весьма недоволен.

Бахир не ответил. Лицо его было цвета серой глины.

– Желаю всяческих успехов, – распрощался Хусеми.

В машине к нему вновь вернулся страх. Сомнений больше не было – Бахир подобрался к президенту вплотную. Еще шаг – и…

Необходимо немедленно сообщить о случившемся. Завтра может быть поздно…

Именно это и заставило секретаря поднять президента среди ночи и произнести те слова, на которые при других обстоятельствах он никогда бы не решился.

Человек, поднявшийся с президентской постели, проговорил с трудом:

– А кто же я, по-твоему?

– Не знаю, – пробормотал Хусеми, чувствуя, как земля уходит из-под ног. – Не хочу знать.

Возникла пауза, тяжелая, как могильная плита. Хусеми показалось, что его сердце перестало биться.

– Откуда эта уверенность? – спросил Хомутов.

– Не знаю. Все пришло само собой, – отвечал Хусеми. – Я знаю президента Фархада много лет, и перемены в его поведении меня насторожили.

– Ты давно заметил это? – спросил Хомутов без всякой интонации.

– Вскоре после покушения на автостраде.

– Вот как?! – не мог сдержать изумления Хомутов.

– Да. В один из дней я окончательно уверился, что вы – не Фархад.

– Почему же не поднял тревогу? – потрясенно спросил Хомутов, еще не до конца веря услышанному.

– Я решил, что если что-то случилось с президентом, этого делать не надо.

– Но почему?! – вскричал Хомутов, осознав наконец, что крах наступил. – Ты убедился, что я – не Фархад, и продолжал делать вид, что ничего не происходит?

От его крика Хусеми побагровел, смешался, и ему понадобилось несколько мгновений на то, чтобы собраться с мыслями.

– Я – всего лишь мелкий чиновник, – пробормотал Хусеми. – Моя функция – служить президенту страны. И пока есть президент…

Он запнулся, но Хомутов и без того понял.

– Ты боялся?

– Да, – признался Хусеми. – Это так.

Он действовал логично, если разобраться. Если Фархад исчез, то и его, Хусеми, жизнь летит под откос. Другой президент – это другой секретарь, а значит Фархад должен оставаться в живых как можно дольше.

– Президент не должен умереть, – сказал Хусеми, как бы оправдываясь.

Было что-то очень знакомое в этих словах. Хомутов потер лоб, припоминая и невесело усмехнулся. То же самое, но по другому случаю, говорил покойный Сулеми. Президент обязан жить – ибо его присутствие в этом мире слишком многим необходимо, больше того – выгодно.

– При Бахире тебе бы не удалось остаться секретарем.

Хусеми не ответил, но плеснувшийся в его глазах страх сказал – да.

Хомутов спросил.

– Что тебя ждало бы тогда?

Хусеми флегматично пожал плечами.

– Из тех, кто окружал Фархада, мало кто остался бы в живых.

Он был искренен. Сейчас он боится Бахира, так же, как и Хомутов. Значит, на него еще можно положиться.

– Что известно Бахиру? – спросил Хомутов.

– Вряд ли он знает всю правду.