Сергей Зверев - Бойцы анархии

Я справился с управлением, промчался перекресток. От удара что-то замкнуло в автомагнитоле – всю дорогу нам казалось, что она выполняет лишь декоративную функцию. И тут она заработала! Активировался диск, когда-то вставленный в привод. Пронзительно завыла электрогитара, и салон наполнился ритмичными звуками тяжелого рока. Я знал эту группу. Она называлась «Whitesnake», «Белая змея», и в моем тяжелом детстве пользовалась достаточной популярностью в кругу любителей. Надрывались динамики, встроенные в двери, визжали инструменты, истошно голосил на высокой ноте исполнитель…

Это было что-то. Волна адреналина, какого-то экстатического восторга, дурацкой эйфории затопила меня. Я хохотал, как безнадежный кретин, гоня машину прочь от перекрестка. Вокруг меня что-то происходило, за спиной стреляли (но не преследовали), пули гнули бампер, но я ничего не замечал. Двигатель работал на пределе. Мы вырвались из поселка, провалились в низину, катились по какому-то бездорожью…

Я очнулся, слава богам, не в перевернутой машине. Мы стояли в лесу, голова горела. Все были живы, и сейчас отпускали в мой адрес обидные замечания. Двигатель заглох, а вместе с ним и приемник. Перед глазами, как в тумане, мерцала покатая возвышенность. Не было сил ее штурмовать.

– Ну, ты отжег, Михаил Андреевич… – лепетал коротышка. – И какая муха тебя укусила?

Потрясенно икал Парамон, пытался что-то сообщить, и я догадывался, что.

– Почему не отстреливалась? – спросил я у Виолы.

Она отняла от лица ладони.

– Ты ничего не замечаешь?

– Челочку постригла?

– Шишка на лбу, идиот!!!

Муть в голове, какое-то тупое опустошение. А мы еще не выехали из долины Ветров! С такой манерой выискивать приключения на мягкие части тела мы далеко не уедем… Взбудораженный организм требовал хотя бы краткого отдыха, не говоря уж о капитальном ремонте. Я смежил веки, начал восстанавливать дыхание.

– Думаешь, заберемся на эту горку? Крутовата она… – доносился через толстые слои ваты бубнеж Степана.

– Заберемся, – бормотал я, – под любым градусом заберемся…

– Хорошо, что напомнил, – обрадовался коротышка. За спиной что-то звякнуло, забулькало – карлик уничтожал «коллекционное» пойло, некультурно, из горлышка. Замычал Парамон, послышались звуки борьбы.

Я проспал, как Штирлиц, минут десять, а когда очнулся, рядом со мной мелко дрожала и глупо хихикала, закатив глазки, Виола. Чертова наркоманка! Жирный пот заливал ее лицо, обрастающее синими пятнами, девицу гнуло и трясло, но шприц и прочие «рабочие аксессуары» она успела спрятать. Я мог их найти, выбросить к чертовой матери, но долго прожил бы после этого? Я впал в неистовство, схватил ее за грудки, затряс – бесполезно. Отхлестал по щекам, чуть не двинул в челюсть мощным апперкотом. Но она только хихикала, не реагируя на раздражители. Мелкий бутылек перекатывался под дрожащими ногами. Я подобрал его и чуть не задохнулся от возмущения. Просроченные глазные капли! Вышвырнул бутылек в окно и отпустил ей крепкую оплеуху, не повлекшую эффекта.

– Что, идиотка, героин уже не вставляет?!

Сэкономить решила на героине, бережливая какая… Я обернулся за моральной поддержкой. Коротышка тупо икал и смотрел осоловевшим взором куда-то мимо. Он нянчил, словно грудного младенца, пустую бутылку ирландского скотча.

– Не принимай близко к сердцу, Михаил Андреевич… – пролепетал он кое-как. – Ты так возмущаешься, словно эта девка тебе небезразлична… Надеюсь, это не так? Хрен на нее, оставь, это ее жизнь… Чего таращишься? Да, мы такие разные, но все в одной заднице…

Относительно вменяемым выглядел только Парамон. Он ерошил грязными пальцами спутанную шевелюру и влюбленно рассматривал затылок Виолы. Скрипнув зубами, я завел машину и повел ее на приступ холма. Дорога, с которой я где-то спрыгнул, должна быть где-то близко…

Перевал между каменистыми холмами, заросший реликтовым лесом, я помнил. Здесь обрывалась долина Ветров, и нам предстояло зацепить краем долину Падающей Воды – узкую восьмикилометровую низменность, тянущуюся с севера на юг. Мы проезжали заброшенные деревни – они не подавали признаков жизни. Не промышляли банды – и поначалу это настораживало. В разрывах между шапками деревьев просматривались высокие скалы. С их гребней срывались потоки воды, серебрились на солнце, насыщали протекающую под скалами речушку Ургуз. Река лишь пару верст текла по поверхности, а недалеко от Медвежьего распадка ныряла под землю. Очнулась Виола, глядя по сторонам непонимающим взглядом. Возрождался Степан – кряхтел, ворочался.

– Запашок, однако, – обнаружил он.

Именно это и беспокоило меня уже довольно долго. В приоткрытые окна проникал неприятный запах загадочного происхождения. Несло откровенной химией – тухлыми яйцами, чем-то аммиачным, миндальным, китайскими игрушками и ядреными российскими удобрениями. Плотность этой вони становилась настолько высокой, что начинало тошнить. Мы закрыли окна, перекрыли вентиляцию, но запах все равно чувствовался. Причина явления стала понятной метров через пятьсот. Дорога, тайга, поляны, через которые мы проезжали, были усеяны тонким слоем серого пепла. Лес казался мертвым. Безжизненные ветки, лишенные листвы, черные, как будто обугленные, стволы. Дышать приходилось буквально через раз, от этой гадости кружилась голова, першило в горле. Я автоматически притопил газ, чтобы быстрее убраться из этого химического ада.

Деревушка, сползающая с холма, представляла что-то ужасное. Мертвые дома, мертвые деревья – все голое, пустое, серое. Карта бывшей инфраструктуры Каратая возникла перед глазами. В окрестностях деревни с говорящим именем Плаксино до катастрофы располагался комплекс подземных складов. Здесь хранили горюче-смазочные материалы, поставляемые с материка и производящиеся местными умельцами, удобрения, контейнеры с токсичными химикатами, в коих нуждались хозяйства Благомора. Помнится, проскакивала информация, что в Плаксино разгружали двенадцать тонн хлора. Здесь держали карболовую кислоту, вызывающую ожоги кожи и паралич дыхательных путей; дефолианты, гербициды (с их помощью солдаты Благомора уничтожали растительность там, где это требовалось) – цианамид кальция, хлорат магния. Случались утечки летучих соединений, но дальше локальных ЧП с ожогами и удушьями дело не доходило. Если в памятную ночь годичной давности здесь что-то рвануло, а потом пошла цепная реакция…

Мы пулей летели через этот местный «Чернобыль». Кашляли, плевались. Ничего удивительного, что люди в этом ареале старались не появляться. Такие чудные по живописности места оказались полностью изгажены! Через пару верст стало легче, зазеленела трава, появлялись листья на деревьях. Мы распахнули окна, дышали полной грудью, не могли надышаться.