Эльмира Нетесова - Расплата за жизнь

— Опишите их, — попросил тот человека. Фермер сбивчиво рассказал, как выглядели рэкетиры.

— Вы в милицию обращались? — спросил Соколов.

— А что толку, сынок? Все к ним поначалу шли. Приедут, посмотрят и уедут. Они ничего не могут! Их не дозваться. Ведь сами сказали, что не станут нас стеречь, мол, защищайтесь, как можете, заведите собак, звоните, если что. Но только и мы не сладим с ними, их много, нас мало. Вон сосед собак завел. Овчарок! Целую свору. Бандюги их за минуты перебили. Да еще и смеялись: мол, сыскал защиту от нас, старый дурак…

Едва ушел фермер, в кабинет фурией влетела Софка.

— Это что ж творится, мужики? Никакого житья не стало в белом свете! Обобрали нас до нитки! Ворвались спозаранок! Я думала, клиенты к девочкам пожаловали. Еще и обрадовалась, что их много. А они, едва открыла, враз меня за горло прихватили. Я, дура, заорала, что девки есть свободные, зачем ко мне — старухе — лезть? Думала, перебрали водки и в темноте не разобрались. А они мне говорят: «Размечталась, старая блядь! Кому нужна твоя гнилушка? А ну, сыпь «бабки», да поживей, покуда стоишь на своих катушках! Не то вмиг откинешься!» И так звезданули в ухо, что я в угол отлетела. А один сунул мне в бок туфлей и орет: «Хватайте сук! Эту стерву оставьте! Сама откинется! Только «рыжуху» с нее сдерите!» Гляньте, что с ушами сделали, серьги вырвали, цепочку сорвали, кольцо и два перстня чуть не с пальцами выдрали. Всех моих девочек обобрали дочиста. Клиентов до нитки раздели. Все отняли, все! — выла бандерша на весь кабинет.

— В милицию звонили?

Софка черным матом изошлась:

— Да разве их в беде дозовешься? Эти хорьки с перепоя поняли, что я их к девочкам зову на халяву порезвиться! Нам теперь только до этого! Ведь обобрали, по миру пустили нас всех!

Пока жаловались фермеры и путанки, чекисты говорили с милицией. Но те отвечали, что силы слишком неравные. И за свою смелость уже поплатились иные сотрудники. Что больше нет желающих подставлять головы под рэкетирскую расправу… А через неделю горожане уже боялись выйти на улицу в сумерках. Едва начинало темнеть, все и квартир и домов запирались наглухо. Никто не решался пойти в гости. О театрах и кино даже слышать не хотели. Страх перед рэкетирами парализовал жизнь в Орле. Они появлялись не только ночью, а и днем. Вытряхивали деньги из касс магазинов, павильонов, ларьков. Не стало житья бизнесменам. Их убивали в домах. Особой свирепостью отличалась грузинская банда. Ее главарь — Леван — держал в страхе весь Орел.

Сколько засад устраивалось на эту банду, сколько бессонных ночей караулили ее наряды милиции и чекистов. Рэкетиры словно чутьем угадывали ловушки, умело обходили их, орудуя совсем рядом.

— Да что за черт! Будто им кто-то фискалит о нас! Откуда знают, где им капкан поставлен? Ну, раз, другой ушли! Тут же, как заговоренные! Нельзя же верить в постоянное везение или совпадение! Такого не бывает! — злился Потапов, измеряя кабинет торопливыми шагами.

Сашка психовал не случайно. Вернувшись с задания, которое никак не удавалось выполнить, узнавал, что грузинская банда за это время в другом конце города наворочала кучу дел. Редко какое из них обходилось без трупов.

— Что Делать? Как поймать этого Левана? отчаивался человек.

— Да очень просто! Клин клином надо вышибать! — обронил Вадим, усмехнувшись.

— Что ты предлагаешь? Чтоб я уговорил уголовников помочь банду поймать?

— Во-первых — бывших уголовников! И, во-вторых, не вижу в том ничего крамольного. Пусть наши бывшие вспомнят на благо города прежнее ремесло. Ведь они шкуры спускали с «гастролеров», появившихся в их пределах. Убивали каждого. Ведь всякая охота идет по своим законам и правилам. Пусть они разберутся в этот раз с чужаками. Этим ты сохранишь жизни всем, кто рискует на заданиях. А потом, какие бы ни были у нас способности, нам не уложиться в те сроки, в какие управятся бывшие фартовые.

— А почему они теперь отсиживаются? Чего ждут?

— Сразу видно, не знаешь их. Не знаком с их законами. Они не вмешиваются, сидят тихо, чтоб не попасть в наши руки вместо гастролеров. Кому охота повесить себе на шею все, что те натворили? Докажи потом милиции и суду, что не виноват. Никто не поверит. Прежние судимости все затмят. И пошлют на дальняк до конца жизни ни за что! — объяснял Соколов Потапову.

— Но я не знаю их. В той среде у меня нет информаторов.

— Имеются. Не скромничай. Запамятовал, я тебе подскажу, — сел Соколов напротив. — Ты Егора вспомни…

— Но он не фискал. О таком говорить не станет, — отвернулся Потапов.

— Ты помог ему. Сам того не ведая. А он теперь считается твоим обязанником. Вот и воспользуйся хоть раз в жизни…

Егор пришел к Потапову, когда на улице совсем стемнело.

Бывший фартовый давно ушел в откол. Завязал с «малинами», жил тихо, одиноко, стараясь не видеться ни с кем…

Больше половины жизни провел он в северных зонах. Но годы сделали свое. И к Егору пришла старость. Он уже пятнадцать лет жил в Орле. Его ишь поначалу навещала милиция. Но не найдя ничего подозрительного, оставила в покое. Так бы и забыли о нем окончательно, если б не забрела к нему по бухой придурковатая Шурка. Она попросила опохмелиться, пообещав расплатиться натурой. Егор выгнал бабу. Но та не вернулась домой. Ее, изнасилованную, избитую, доставили в больницу на следующий день, где она и умерла, не сумев назвать виновного.

По городскому телевидению было рассказано об этом случае. Журналисты, по просьбе милиции, обратились к горожанам, знающим что-либо, видевшим хоть что-нибудь, сообщить им по телефону.

И сообщили. Кто-то видел, как Шурка входила в дом Егора. Тот не отрицал. Рассказал все как было. Но ему не поверили. Неделю носили на сапогах по камере ретивые милиционеры, выбивая признание. Егор крыл их матом, харкал кровью.

Его запросто могли бы убить. Знали: отвечать не перед кем. Но в это время в отделение милиции по своим делам пришел Потапов. Услышал крики Егора. Поинтересовался человеком. Захотел увидеть, И ужаснулся. Велел оставить наедине.

Вот тогда узнал Александр о прошлом человека, о жизни нынешней.

— Может, и налил бы ей водяры, не вякни, что трандой рассчитаться хочет. Я ее за шлюху принял. А из-за такой я целый червонец тянул на Колыме. Высветила, заложила меня своему хахалю-легавому. С тех пор с потаскухами дел не имею. И вообще с бабами завязал. Сам себе зарок дал на Колыме ни к одной падле не подходить. Все они — лярвы, до единой!

Поднятое из архива дело подтвердило сказанное. Медицинское обследование констатировало в заключении, что Егор — импотент.

Человека отпустили на волю, выплатив ему за лечение, возместив ущерб, причиненный здоровью ретивыми сотрудниками милиции. С тех пор его дом и самого Егора обходили стороной. Да оно и понятно — многих тогда уволили. А двое пошли под суд, получив по три года заключения за увечья.