Эльмира Нетесова - Расплата за жизнь

— Говорят, богатые мало живут.

— С чего взял?

— Переживания и страх убивают прежде времени.

— Это кто же тебе такое наплел? — удивленно вскинул брови.

— Моя бабка так считала, — признался Соколов.

— Несчастная старуха. Не сумела путево жить, сберечь что-нибудь для внука, вот и прикрыла глупость свою пустой болтовней. Она хоть раз видела, чтоб богатый человек помирал от переживаний? Она никогда с такими не зналась. Чего богатому переживать? У него кусок хлеба всегда имеется. Вот только хвалиться тем не стоит перед каждым. Это верно. Но только знай, Вадим. Кто больше всех плачется и жалуется на бедность, так это богачи. Они больные, если не поканючат. Они любого в слезах и соплях утопят, жалуясь на нехватку и нужду. А тряхни их в доме, и увидишь такое, что музеи померкнут против них. Запомни это, — отдал обувь Вадиму и, взяв деньги, повел к выходу.

Вадим, проходя зал, оглядел комнату. Еще раз удивился строгому порядку в ней, но вопросов не задавал. Спросил лишь, сумеет ли Иосиф отремонтировать замок в кожаной куртке и покрасить ее? Мол, на новую еще не накопил.

Иосиф, подумал, согласился.

Вадим многое понял, сделал выводы для себя и хотел поделиться ими с Потаповым. Но тот говорил по телефону с женой:

— Люся! Когда у нее операция? Завтра? С утра? Ты меня извести, как она пройдет. Постарайся! Ну, ладно! Остальное дома обговорим! — положил трубку. И, повернувшись к Вадиму, сказал: — Завтра мать Быковых будут оперировать.

— А что с нею?

— Миома. Опухоль на матке. Злокачественная. Заболевание серьезное. Обычно из-за нервных стрессов. Не выдержала Быкова! Боялась, долго не соглашалась на операцию. Но иного пути не было.

— Ну и что! Это же старуха.

— Она — мать! И поверь, ее сыновья, какими бы ни были подонками, постараются ее навестить. Тем более, что она осталась без невесток, и сыновья ее о том знают.

— Что ж! Надо предупредить милицию! — повеселел Вадим, добавив: — Пусть подежурят!

— Надеюсь, своих они узнают!..

Мать Быковых приехала в больницу с соседкой. Та забрала вещи и пообещала навещать. И, передав сумку с продуктами, вскоре ушла.

Старуха, едва вошла в палату, направилась к своей постели. И вскоре легла, отвернувшись спиной ко всем женщинам, лежавшим в палате. Ни с кем не перекинулась ни одним словом. Но не спала до глубокой ночи.

Женщины в палате скоро узнали, что за соседка появилась у них. И ни одна не проявила сочувствия или участия к старой бабе, свернувшейся на больничной койке.

— Мне невестка все говорила: почему твой Бог не наказывает негодяев, всяких паразитов? Почему они с жиру бесятся, а мы весь век работаем и мучаемся? Я ей отвечала: поди, Господь все видит. И от его гнева и наказания никто не уйдет. И видишь, так оно и получилось! — указала на мать Быковых. Та не видела, но поняла, что речь идет о ней, вжалась в постель, завздыхала тяжко.

— Оно завсегда так! Кто ртом и задницей хватает, тот и подавится. Вон у нас в деревне председатель колхоза редким ворюгой был. Лысый прохвост. Все к себе в дом тянул. Его дети и институт за счет колхоза позаканчивали. А ни одного дня в поле не работали. Не знали, с какой стороны тяпку в руки брать. Когда коммунистов скинули, а в колхозе арендаторы да фермеры остались, председателю места не сыскалось. Все у него отобрали наши люди. И самого под сраку оглоблей! Вон из хозяйства! А ему деваться некуда! Кому нынче дармоед нужен? Ну и взвыл. Мол, пожалейте! Да кто нынче пожалеет? Кому охота кормить захребетника? Вот и поперли. Весь род его. Чтоб не топтали лентяи борозды, потом политые. Так-то вот и вымелись. Все до единого. В одной телеге поместились вместе с пожитками. Говорят, нынче пенсию себе выплакал. Кое-как живет. А уж кровопийца был отменный. Как милиционер! Уж коль что глянулось, с душою вместе вырвет. Да не впрок большой кусок! Подавился шелупень, — говорила старуха, глядя на Быкову.

Та, не выдержав, в коридор вышла. Но и там ее в покое не оставили.

— Это верно, что ты Быкова? — подошла женщина к старухе.

— Я. А что?

— Димка твой сын?

— Да, мой.

— Чтоб тебе кровью залиться и со стола не встать после операции за то, что ублюдка на свет произвела. Лучше бы сдохла! Пусть бы твоя утроба сгнила еще тогда! Зачем такого гада на свет пустила?

— Что вы кричите? Что вам плохого сделал мой Димка? Почему, когда был жив, все молчали? Или потому, что на мертвого легко взвалить все грехи? Ответить некому?

— Он мою дочку испоганил. Шестнадцать лет ей! И ему не совестно! Силой ее взял!

— Чего же в суд не подали?

— Написали заявление. А он с легавой оравой заявился. И сказал, что если подадим на него в суд, всю семью за решетку упрячет. А чтоб не сомневались, сына моего забрал. Две недели продержал в закрытом подвале. Голодного! Он еле живой пришел домой. Чтоб твоим сыновьям мои слезы отлились! И тебе, проклятая!

— Они и так умерли! Кого клянете! А и ваша дочь никому не нужна! У него жена имелась! Не болтайте на покойного! Лучше за дочкой следите, чтобы не путалась со всеми и не вешала свои грехи на чьи-то плечи! — отчитала Быкова бабу.

Та, плюнув ей в лицо, пожелала:

— Чтоб тебе рядом с выродками скорее оказаться!

Старуха отошла в дальний конец коридора, чтоб никого не видеть и не слышать. Но медсестра позвала ее к телефону. Бабка Быкова не поверила:

— Кто просит?

— Женщина вас зовет! Подойдите!

Она взяла трубку. Сухо поздоровалась. Потом вся напряглась. Лицо вспыхнуло. Задрожали руки. Она оперлась плечом на стену. Задышала тяжело. Говорившую с нею не называла по имени. Отвечала на вопросы коротко:

— Операция завтра. Утром. Да. Обследование прошла. Миома. Я знаю, буду крепиться. Что делать? Нет, мне ничего не надо. Все есть. Не беспокойтесь. И завтра не звоните! Я сама позвоню, когда встану. Нет! Все хорошо! Не тревожьтесь! Целую вас! Спасибо, что позвонили! — положила трубку. И, увидев любопытные взгляды больных, сказала дежурной медсестре: — Спасибо, голубушка, что дала с невесткой поговорить. Успокоила я ее, чтоб не тревожилась.

Постояв немного, пошла в палату с высоко поднятой головой, презрительно оглядев всех пересудниц и скандалисток.

Лейтенант милиции, белокурая девушка, дежурившая в этот день в больнице по поручению генерала, раздосадованно кусала губы, что не могла узнать, кто звонил Быковой и откуда.

Бабка, придя в палату, легла и вскоре уснула. А утром ее повезли в операционную.

— Брешет, что невестка ей звонила. Никому она не нужна! Бывшая Димкина жена — Верка — уже замуж вышла. За таксиста! И новый мужик ее детей на свою фамилию взял. От пенсии отказался. С чего она станет бывшей свекрухе звонить? На свадьбу позовет? Чтобы эта канитель от злости задохнулась? — провожали Быкову в операционную женщины, выздоравливающие после операций.