Ричард Сэпир - Старомодная война

— Кто он?

— Он не хочет этого мне рассказать, — ответил Ремо.

— Почему? Не знаю, понимаешь ли ты, что мы снова с ним встретимся. Но когда это случится, ты можешь не справиться с ним.

— Я остановлю его.

— Ты не сможешь, Ремо, — сказал Смит.

Они обсудили в подробностях все три инцидента, и Смит задавал ему обычные вопросы. Они обсуждали это снова и снова. Время шло, и Смит всё сильнее начинал беспокоиться.

— Чем больше мы это обсуждаем, Ремо, и чем больше я анализирую эту ситуацию, тем всё более убеждаюсь, что этот человек, или система, или что-то там ещё, не может быть остановлен. Он может остановиться по собственной воле, а не потому, что ты с ним что-то сделаешь.

— Возможно, что я не справлюсь с ним физически, но ответ может быть в свитках синанджу.

— Я не уверен, что ты найдёшь ответ. Ты знаешь о том, что этим делом искренне обеспокоен наш президент, да и я тоже?

Ремо выбрался из дома пекаря и вышел на улицу. Был полдень, и солнце припекало холодные свинцовые воды Западно-Корейского залива. Чайки с криками кружились над рыбачьими лодками, нагло атакуя грязную маленькую деревушку.

— На первый взгляд, кажется, что в том, что он делает, нет рационального мотива. Это было похоже на ракеты, каждая из которых летит своим пугем. Это был человек, действия которого невозможно предсказать. Сначала он помог индейцам в войне, потом он превратил жителей Идры в солдат, атакующих авианосец США. Потом он появился среди боевиков Ирландской Республиканской Армии и чуть было не втянул их в военные действия в Европе. А теперь он исчез и неизвестно, где снова появится. Что это за человек или явление?

— У него, кажется, старая вражда с Домом синанджу. К тому же Чиун узнал его.

— Хорошо. Ты знаешь синанджу, Ремо. Много ли у синанджу врагов?

— Мы не знаем. Это именно так. Должно быть, где-то в свитках есть сведения о том, где находятся наши враги. Но даже если мы не найдём этого, не беспокойся.

— Почему?

— Чиун сказал мне, что покажет, как справиться с ним.

— Я надеюсь, что он прав, Ремо. Этим утром кто-то похитил папу римского. Итальянская полиция, которая не имеет права входить в Ватикан, сообщила, что впервые за столетия швейцарская гвардия была готова начать военные действия.

— Отлично. Это вполне похоже на мистера Арисона. Что ж, теперь у нас есть возможность дать Чиуну продемонстрировать свои способности.

Ради Ремо Чиун нарядился в чёрное кимоно с серебряной вышивкой, преподнесённое Дому синанджу итальянской фамилией несколько столетий назад.

В его складках находился цветистый пергамент, который гласил: «Дому, знания которого мы ценим, — ваши добрые и преданные друзья Борджиа».

— Мы не пользовались этим кимоно с тех пор, как работали в Италии, — сказал Чиун, когда они сели на маленький катер, который должен был доставить их на авианосец, на котором их ждал итальянский военный самолёт. — Хорошая династия Борджиа. Но у них был один серьёзный недостаток. В большинстве случаев они любили действовать в одиночку. Взять, например, Лукрецию Борджиа. Она любила прибегать к яду, чтобы устранить своих противников, вместо того чтобы воспользоваться услугами наёмников. Если бы они чаще прибегали к нашим услугам, их дела шли бы гораздо успешнее.

— А что ты думаешь делать с Арисоном? — спросил Ремо.

— Ты увидишь, — ответил Чиун.

— Я буду себя чувствовать намного лучше, если буду знать.

— Я тоже буду чувствовать себя гораздо лучше, если ты будешь знать, но ещё не время.

Прежде чем они пошли в Ватикан, Чиун совершил прогулку по улицам Рима. Некоторые из сохранившихся мраморных памятников частично были похожи на мраморные скелеты, увядающие от соседства современных улиц. Они осмотрели старый дом весталок, языческих жриц, которых католическая церковь взяла за образец при создании женских монастырей. А затем, конечно, стала жестоко преследовать старых богов и старые храмы.

До возникновения христианства во всём так называемом цивилизованном мире правили только эти боги. Для каждого признака — любви, выпивки, войны, моря — существовал специальный бог. Венера и Нептун определяли порядок каждодневной жизни людей и принимали их жертвы.

Но и с приходом христианства, с обещанием вечной жизни, с появлением Бога, который умер ради своего народа, невидимого Бога евреев, великие храмы были разрушены, а последние жрецы доживали свой век в одиночестве, без последователей, без пожертвований, присматривая за статуями своих культов.

Стоя перед местом, где был расположен великий храм Юпитера, куда в праздник приходили тысячные толпы людей, Ремо видел только истёртую временем простую каменную плиту в римской грязи с бронзовой инкрустацией, говорящей о том, что на этом месте был огромный храм.

— У них были хорошие культы, — сказал Чиун. — Всё было ясно. Ты приносишь богу что-то в жертву, и он что-то даёт тебе в ответ. И нет никаких переживаний и жертв во имя любви. Мы никогда не думали, что христианство может так укрепиться.

— Я был воспитан монахами в сиротском приюте. И я замечательно чувствую себя в Ватикане.

— Не думаю. Вспомни, Борджиа тоже были папами, и мы работали для них. Ах, Ремо, кто бы мог подумать, что ты можешь стать последним из нас, — сказал Чиун, протягивая руки к городу Тиберия, единолично правившего миром, который теперь был только помехой движению и превратился в живописные мраморные останки. И конечно же, Ватикан, великий Ватикан, постоянно бывший ареной борьбы.

Итальянская полиция и солдаты опечатали вход со стороны больших колонн. У собора Святого Петра собрались маленькие группки людей. Большинство было одето в полосатые панталоны и вельветовые шляпы. Это были швейцарские гвардейцы, которые охраняли Ватикан. Когда-то они составляли маленькую независимую армию, а сейчас были только частью церемониала.

Как узнал у них Ремо, когда они, побросав свои знамёна и посты, обсуждали происшедшее, они вступили в сражение с группой турок, возглавляемых незнакомцем с мускулистой шеей и глазами, блестевшими как звёзды.

Это же подтвердил и карабинер, который сказал, что Ремо и Чиун не могут войти.

— Ужасно, ужасно, что это произошло именно в этом святом городе, — сказал карабинер. — Но вы не можете войти.

— Почему? — спросил Ремо.

— Ватикан — это другое государство. Кто-то должен пригласить вас. Мы не можем войти без приглашения. И никто не сможет войти до тех пор, пока папа не будет освобождён.

— Разве он пленник?

— Мы так думаем, — сказал карабинер.

Он рассказал, что через двор Святого Петра летели головы, отрезанные турецкими ятаганами.

— Ужасно, — сказал Чиун.

Карабинер закатил глаза.

— Ужасно, — повторил он.