Эльмира Нетесова - Женская месть

— Эх, ты, придурок! Рыло свое воротишь! А знал бы, что делим с тобою твое единственное сокровище! У тебя Натка одна, а у меня их десятки по городу. Но именно тебе рога ставлю с удовольствием. А не зазнавайся, облезлый индюк! И ты в оплеванных дышишь! — хихикал в кулак мужик, проскакивая мимо Чижова.

Полковник и не предполагал, какие мысли роятся в голове Андрея.

Николай Иванович и не подозревал, что сутенер встречается с его женой, частенько бывает в его квартире, пьет его коньяк и кофе, позволяет себе скабрезные высказывания в адрес полковника:

— По-моему, твой Чижов скоро родит. Он на каком месяце? — спрашивал Наташку.

— Зато успехом у женщин пользуется. Вчера пришел с работы, от него духами «Шанель» за версту несет. Ты представляешь, ему меня не хватает! Вот старый отморозок!

— А как выкрутился, козел?

— Сказал, что его в честь дня рожденья облили этими духами, ничего другого под руками не оказалось. Дуру из меня лепит. Так и поверила в эти басни!

— Ну, на него всерьез не западут. Бабы теперь сами умеют «бабки» заколачивать. Им не деньги, мужика подавай, да помоложе, поозорней. Они и сами отслюнят, не скупясь, если хахаль угодит. Вот и думай, раньше баб насиловали, теперь мужиков отлавливают. Вон вчера трое девок парня прижучили. И приспособились. Повесили замок на яйцы и утворили глумленье. Оттянулись на всю катушку на нем.

— А замок зачем? — не поняла Наталья.

— Эх ты, тундра беспросветная! А еще коллега, в брачном агентстве работаешь! — объяснил бабе, зачем замок понадобился:

— Вот твоему не поставят. Такие спросом не пользуются, — говорил с видом знатока.

Они теперь встречались по утрам и разбегались довольные.

Наташка после работы ждала Николая Ивановича, кормила его, а потом ложилась вместе с ним на диван, слушала его воспоминания о службе на Кавказе, в Киргизии или Архангельске. Жизнь шла спокойно без потрясений. Лишь иногда к ним ненадолго приезжал Евгений. Говорил, как обстоят дела дома, как он побывал у Захария:

— Вот дед у нас молодцом держится. Уже какую бабу поменял и ништяк. Я со счету сбился. А он даже в именах не путается. Покрикивает, поругивает каждую, а жениться и не собирается. Если какую и оставит на ночь, к себе в койку не берет. На раскладушку кладет. Силы свои бережет, лешак. Зато в доме всю работу заставляет переделать. А сам и пальцем не шевелит, часто меняет, чтоб ни к одной не привыкнуть. Скоро эти бабки к нему в очередь будут строиться, а он их на конкурсной основе выбирать будет. Так вот вчера к нему приехал, а там баба сырниками деда потчует. Предлагает к ним мед и сметану. Захарий, как кот, колупается. А баба перед ним чуть не пляшет, уговаривает старого таракана:

— Поешь, голубчик, спробуй, милок! Свежие сыр- нички! Творог не снятый, жирненький, как ты любишь. Специально для тебя сготовила.

— А я подумал, сюда бы нашу бабку! Она встала бы сбоку, с каталкой, да как гаркнула:

— Ну, жри, чума облезлая! Чего выделываешься, как вошь на гребешке! У меня делов полно, а ты расселся тут, яйцы сушишь! Сколько ждать тебя буду, черта плешатого!

— Он бы мигом те сырники поглотал! А тут празднует, в дефицитные женихи вылез, лешак болотный! Теперь над бабами изгаляется. Конечно, зачем ему к бабке возвращаться? Он же не дурак! Живет, как сыр в масле катается. Каждый день баб меняет, чтоб глаза на одной не уставали. И ни одна про него дурного слова не обронит. Всякая угодить старается.

— Видно, он того стоит, — встрял Николай Иванович ухмыльнувшись.

— Чего ж у бабки цена ему была иной? — рассмеялся Евгений.

— Зато она его вернуть никак не может. Недооценила. Теперь бы рада воротить, да обиделся дед, и бабка опротивела, — не выдержав, встряла Наталья.

— Вторая молодость у обоих. Вот и бесятся. Забывают, что в запасе совсем мало осталось. Хоть бы успели простить друг друга, старые чудаки. А то так и уйдут не помирившись.

— Жень, дед так и не приехал в больницу к бабке, когда ее инсульт свалил?

— Нет, не навестил. Хотя я приезжал за ним, звал, просил. Он не поехал, отказался наотрез. Упрямый, как осел. Но и она не лучше. Я часто удивляюсь им, как прожили сорок лет?

— Дед хороший человек. Прямой и чистый, живет без камня за пазухой. Что думает, то и говорит. А вот бабка совсем другая. Эта и слукавит, и схитрит. Себе на уме. Она и подзудеть способна. Мне в уши одно вложит, а Наташке совсем другое. Такое тоже было. Ни без гнилья бабка. Никогда этих старух в семьях не любили. Ни зятья, ни невестки не уважали. Случалось, поколачивали, или запихивали в какой-нибудь стардом, подальше от глаз, чтоб не мутили воду в семье, да не разводили близких.

— У нас разводить некого. Я чуть что, мигом ей хвост прищемлю. Чуть услышу, тут же по соплям нащелкаю. А достанет покруче, отделю от себя. К ее сестре жить спроважу. Та в такой глухомани прикипелась, что к ней даже черти в гости не заглядывают. Я бабке как-то пригрозил этим отселением. Она у меня на пару месяцев со страху разучилась разговаривать. Только глаза горели, как у рыси. Ох, и разозлилась, напугалась до смерти.

— Смотри! Бойся злобы старой бабки, обязательно отомстит, — предупредил Чижов.

— А что сделает, если во всем от меня зависит?

— Женщины самые непредсказуемые существа на земле!

— Пусть она меня боится!

— С чего бы? — удивился Николай.

— Услышал как-то, что Ирку на меня натравливает. Чтоб та меня на пиве и куреве зажала. Давно это было. Ну, я ей устроил облом. С полгода ни копейки не давал. Вот где побесилась старая канитель.

— Одного не пойму, как ты можешь бить ее по лицу!

— А если иначе до нее не доходит. Щелкнешь по «грибам», мигом в башке просветлеет. И понимать начинает и слушаться.

— Да лучше отдельно жить.

— Не получалось, — скульнул Евгений. И продолжил:

— Захарий от нее давно бы слинял, но Ирку боялся ей доверить. А потом опасался, чтоб она семью нашу не разбила. Видать, он слишком хорошо знал Валентину и ни в чем не доверял.

— Так лучше не жить. Это наказание! — возмутился Николай Иванович, сказав:

— Сочувствую Захарию! Как же ему досталось за сорок лет!

— Она говорит, что мстила за измену!

— Удивительно было бы, если б не изменял!

— Вот и я о том! — поддержал Женька:

— Давай вместе как-нибудь к нему смотаемся, — предложил Николаю. Тот, недолго подумав, сказал:

— Как выберется времечко, я позвоню! Заодно Наташку с собой возьмем. Глядишь, помирим…

— Нет, я не хочу к Захарию. Не поеду! — подскочила баба так, будто ее огрели плетью.

— А почему, Наташа? Столько времени прошло.

— Ой, да не читайте мораль, не пудрите мозги, не наезжайте! Не хочу к нему! Он всех заколебал и достал своими придирками.

— Какими?

— Да ко всему прикипался! То зачем брюки ношу, я же девка, должна юбку надевать. Натяну юбку, почему короткую! Зачем у кофты вырез такой, что сиськи видно. Зачем задницу обтянула так, что геморрой виден. Зачем персинг в пупок воткнула? Почему волосы распустила и не заплела как все путевые в косу? Короче, до печенок вывернул. А когда подруги пришли, вовсе опозорил. Глянул на них и спрашивает: