Леонид Влодавец - Вист втемную

— Так он что, за тобой «хвостом» ходил? — переглянулись Паваротти и Форафон. — Он не опер случайно?

— Не знаю… — пробормотала Полина. — Если он за мной следил, то как-то странно. По-моему, он сам подозревал, что я за ним слежу. В общем, мы вышли на одной остановке, только он перешел на другую сторону, а мне это не надо было. Я в дом 22 зашла, а куда он пошел — не смотрела.

— Откуда ж он опять взялся, да еще с машиной? — недоуменно произнес Паваротти.

— Не перебивай, а? — попросила Полина. — Лучше еще налей…

— Ну, давай клюнем…

Полина лихо осушила очередную стопку. Собралась с духом и продолжила:

— Пришла я туда, по адресу. Как сейчас помню, 49-я квартира. Позвонила, открыл мужик. Я говорю: «Мне Варя нужен!» Мужик этот вежливо говорит: «Вари нет, он попозже придет». Тогда я сказала, что принесла ему кое-что, но очень тороплюсь. Дескать, могу оставить, если вы передадите. А мужик говорит: «Нет, Варя говорил, чтоб я ничего у вас без него не брал. Вы ему должны это лично передать, так что подождите его, пожалуйста». Я зашла, а квартира такая обычная, жилая. Мужик этот назвался Виктором, чаю налил, телевизор включил, без хамства, без приставаний. Сижу с ним, чай пью, ни о чем нехорошем не думаю. Только время все идет и идет. Уж полночь прошла, а Вари этого все нет. Я уже поняла, что на метро опаздываю, а Виктор этот мне говорит: «Не волнуйтесь, мы вас домой на машине отвезем».

— Поверила? — опять удивился Паваротти.

— А что еще делать? В два часа ночи на улицу выбегать, когда в куртке пачка баксов лежит — пятьдесят сотенных? Да он, этот Виктор, меня бы и не выпустил еще.

— Резонно, — заметил Форафон, у которого три стопки попали на старые дрожжи, и он решил плюхнуться обратно в койку, не дослушав Полину.

— В общем, уже почти два часа было, когда наконец пришел этот Варя и с ним еще двое. Тоже поначалу все было нормально. Поздоровались, повосхищались. Я отдала им деньги, они пересчитали, на детекторе проверили, сказали: «Нет проблем, все как в аптеке». А потом Варя этот говорит: «Наверно, вас дома ждут, девушка? А транспорт уже не ходит. Мы вас на машине подвезем…» Я, конечно, возражать не стала. Спустились вниз, во двор, у них там «Ниссан-Патрол» стоял. Поехали… Я сначала даже и не думала ничего такого, только странным показалось, что они на улицу не выезжали, а все дворами куда-то ехали. Но не вглубь, а вдоль домов. В общем, заволновалась только тогда, когда они заехали в какой-то тупик, около котельной, за гаражами какими-то. И говорят, только уже некультурно: «Выходи, сучка!» И пистолет наставили, представляешь? Вот только тут я поняла, что влипла. Сначала меня страхом будто парализовало, шла, как на деревянных ногах. Они меня даже не держали, только подгоняли пистолетом. Но я как увидела, что они меня ведут в котельную, сразу в себя пришла. Потому что поняла, что они меня там в топке сожгут. А дальше — все как в тумане: заорала изо всех сил, побежала куда-то. Пистолет у них вроде осечку дал, а может быть, просто испугались стрелять — так и не поняла. Проскочила между гаражами, потом через дырку в заборе. Они там задержались — слишком толстые, не могли протиснуться. В общем, оторвалась от них ненадолго, выбежала из дворов на улицу, а там никого. Бегу со всех ног, ору, но, конечно, никто и не высунулся. Вдруг вижу, «девятка» едет. И надо же — останавливается! А эти уже совсем близко, почти догнали! И я через улицу — к этой машине. Бога молю, чтоб водитель не испугался! Надо же, он дверь открыл, я села — смотрю, а это Юра! Опять! Он погнал, а я минут пять от истерики хохотала. Наверно, Юра и этот второй, маленький, подумали, что я идиотка, сбежавшая из дурки…

— Значит, тебе этот Юра опять подвернулся? — с подозрительностью в голосе произнес Паваротти. — Ох, девушка, неспроста это все… А ты, значит, его сюда наладила? Не боялась, что те ребята, которые тебя на «Ниссане» везли, за вами погонятся и сюда приедут?!

— Понимаешь, там у котельной такие дебри из гаражей, что долго выезжать. Напрямую пешком быстрее. В общем, никаких машин за нами не было, это точно.

— Ладно, поверить можно. Но чужого пацана, который тебе целый вечер подворачивался, ты зря сюда привела. Тем более второй откуда-то взялся. И машина у них неведомо откуда появилась.

— Ну, машину они, говорят, у друга покататься взяли… — нехотя произнесла Полина. — Хотя скорее всего угнали где-нибудь. Правда, она с ключами была. Но он не опер, не похож.

— А ты их много видала, оперов-то? — хмыкнул Паваротти. — Они всякие бывают.

— Ну он же со мной сюда из другого города приехал. Допустим, что его ко мне специально подсадили. Что должен был сделать опер? Познакомиться, подружиться, хотя бы изобразить, что я ему понравилась… Верно ведь? А тут что? Целый день ехали — двух слов мне не сказал. Даже как зовут, спросил только тогда, когда мне сумку донес до квартиры. И потом, наверно, мог бы заговорить. В автобусе, в метро… Я, между прочим, даже сама думала, а не пригласить ли его сопровождающим к этому самому Варе? Но побоялась.

— Ладно, — соображая что-то про себя, произнес Паваротти. — Давай спать ложиться. А то, я чую, мне завтра рано не проснуться…

За полгода житья по армейским порядкам у Юрки выработалось что-то вроде биоритма: когда бы накануне ни лег спать — а ему не раз приходилось ложиться не в 22.00, а значительно позже! — все равно проснуться должен в шесть утра. Будто у него в организме какие-то часики были установлены типа будильника, которые в одно и то же время командовали ему подъем, прерывая на самом интересном месте самые сладкие сны.

Именно поэтому, проспав всего-навсего три часа, Таран открыл глаза. За окнами была еще глухая темень, точно такая же, как тогда, когда засыпал.

Рядом посапывали Лизка и Муська. Эти чувствовали себя вполне спокойно и в полной безопасности. Небось кошка считала, что ее от всех бед и невзгод сможет уберечь отважная хозяйка, а Лизка — что под защитой «почтальона Печкина», то есть Юрки, ей сам черт не брат. И, как видно, никакие кошмары, связанные с тем, что она топором зарубила человека, ее не тревожили.

Таран осторожно выполз из-под тулупа, чтоб не побеспокоить спящих, и отправился в тот самый коридорчик за занавеской, где, как объяснял Паваротти, находился туалет. Все оказалось вполне приемлемым по меркам российских сельских стандартов. Помимо отправления нужд, эта экскурсия дала возможность Тарану поглядеть, который час, — в туалете имелась лампочка. Оказалось, что натикало уже 6.30. В принципе, наверно, Таран мог бы добраться до места встречи на «Новослободской», даже если б выехал в 8.30. Но, во-первых, он хотел иметь какое-то время в запасе, а во-вторых, ему совсем не хотелось здесь задерживаться. Он, в отличие от Лизки и Муськи, вовсе не считал эту дачу совершенно безопасным местом. И потому надеялся, что тот, кто их устраивал на ночлег и требовал, чтоб они уехали рано утром, не изменил своего решения. Полина тут, судя по всему, своя в доску — пусть остается. А Юрка с Лизкой и Муськой это заведение должны покинуть, даже если хозяева их будут силком удерживать. Правда, куда девать своих незапланированных спутниц и стоит ли говорить об их наличии тому или тем, кто придет на встречу, Юрка еще не придумал.