Александр Белов - Бригада 16. Похищение европы

Но прежде вдалеке послышались раскаты грома. Погода вновь менялась - только за истекшие сутки в четвертый раз. Дождь, солнце, снова дождь, опять солнечные залпы и бешено скачущий столбик термометра. Затем маленький дождик, слабый, словно чихание ребенка, за ним отчаянный приступ жары - до самого заката, чистое небо, как обещание превосходного прогноза на завтра, и вот - на тебе, пожалуйста. Снова гроза, быстро накатывающая на город со стороны суши. Ничего не попишешь - особенности муссонного климата. К этому придется привыкать и мириться следующие четыре года самому Виктору Петровичу и его заслуженному ревматизму.

Тараканы притихли и стали деликатно отступать. Наверное, у них было такое правило - пережидать грозу в укромном местечке, в какой-нибудь тараканьей пивной.

Телефон заиграл первые такты полонеза Огинского. Зорин схватил аппарат и принялся читать поступившее сообщение: сначала быстро, потом более вдумчиво. По условиям конспирации их связь с информатором была односторонней. Даже если Зорин чего-то не понимал, он не имел права переспрашивать, чтобы не подставить под удар своего человека.

Виктор Петрович еще раз перечитал сообщение. «Вот оно что! Я ожидал чего-то подобного. Ну что же? Вот вам, господин Белов, ответный ход!».

Зорин снял трубку стационарного аппарата. Звонить губернатору не имело смысла; тот все дни и ночи напролет был занят только одним делом - как бы прикрыть свою мягкую и нежную попу от возможных наездов прокуратуры. А вероятность этих наездов неуклонно повышалась по мере того, как губернаторский срок подходил к концу.

Зорин позвонил сыну губернатора - генеральному директору рыболовецкой компании «Бриз». Парень понимал, что еще немного и на заступничество папаши можно будет не рассчитывать, тогда как Виктор Петрович - фигура мощная и надежная.

Зорин с ним не церемонился - в двух словах объяснил суть дела и велел выполнять, а на испуганный вопрос «как?» ехидно ответил:

- Каком книзу, дружок. Или кверху - возможны варианты. Выбирай сам, меня интересует результат.

И он знал, что результат будет - независимо от того, какой вариант выберет завравшийся сынок заворовавшегося папаши.

Белову редко снились сны, особенно в последнее время. А может быть, и снились, но он их быстро забывал - сразу после пробуждения.

В ту ночь он проснулся от далеких раскатов, гремевших за окном. Со стороны суши на город надвигалась гроза. В кромешной темноте тучи были не видны; сполохи молний сверкали, как вспышки электросварки. Гром запаздывал - секунд на десять, не меньше. Александр умножил это время на скорость звука - получилось три с небольшим километра; именно столько оставалось до грозового фронта.

С улицы доносился шум листвы; тяжелые, но пока редкие капли дождя гулко ударяли по стеклу.

Белов повернулся на другой бок. Первой неосознанной мыслью было укрыть Лайзу потеплее, спрятать ее от разгулявшейся стихии; он протянул руку, и пальцы нащупали... пустоту.

Легкая дрема, до той поры еще туманившая рассудок, исчезла без следа. Белов рывком вскочил и воскликнул:

- Лайза!

Шум листвы за окном усилился, словно пытался ему что-то сообщить, но любимого голоса Белов так и не услышал.

- Лайза! - повторил он, подходя к выключателю, хотя уже чувствовал, что это напрасно - девушки в комнате не было.

Александр не понимал, что с ним творится, откуда взялось ощущение тревоги и неотвратимо надвигающейся беды? Если разобраться, мало ли кто встает по ночам? И мало ли для каких надобностей?

Белов щелкнул рычажком выключателя, и комната озарилась мягким приглушенным светом. Та сторона постели, где спала Лайза, была смята. Александр машинально провел ладонью по простыне - льняная ткань уже успела остыть.

Белов схватил джинсы и, путаясь в штанинах, натянул их на голое тело. Он выскочил в маленький узкий коридор, соединявший комнаты, - в отличие от первого этажа, где они располагались изогнутой анфиладой, здесь все спальни были изолированы - и увидел белую стремительную тень, мелькнувшую в темноте и тут же пропавшую.

- Лайза! - Белов старался не повышать голос, чтобы не разбудить остальных обитателей митрофановского особняка, но у него это не очень хорошо получалось.

Тень больше не появлялась. Белов прислушался - еле слышно пропели половицы, и стало тихо. Только ветер завыл с новой силой.

Следующий звук, заставивший его насторожиться, донесся снизу. Отчетливый скрип несмазанных петель. Белов бросился к лестнице.

Саша рисковал поскользнуться на истертых чугунных ступеньках и сломать себе шею, но его это не останавливало. Преодолев витой пролет, Белов побежал в сторону центрального зала. Дверь оказалась заперта. Нелепо было предположить, что Лайза потихоньку вышла в зал и каким-то чудом умудрилась заложить за собой тяжелый железный засов - с обратной стороны.

«Значит... Она пошла в другую сторону». Белов двинулся в противоположном направлении, переходя из комнаты в комнату. Под потолками здесь висели слабые электрические лампочки, но сейчас они не горели; общий выключатель находился на распределительном щите, в центральном зале, а у Белова не было времени на то, чтобы включать свет. Через узенькие вытянутые окошки в анфиладу врывались голубоватые отсветы молний. Гроза уже вовсю бушевала над особняком, постепенно смещаясь к морю.

Днем эти комнатки выглядели крошечными, почти игрушечными, но сейчас почему-то казались огромными. Ночью, в отблесках грозы, дом купца Митрофанова никак не напоминал подводную лодку. Витек был прав: сравнение с рыцарским замком напрашивалось само собой. Белов чувствовал себя отчаянным смельчаком, в поисках любимой пробравшимся в грозную крепость.

Молнии сверкали все чаще и чаще; паузы между ними длились не более двух-трех секунд, а гром следовал сразу, без малейшего промежутка. Белову казалось, что некий злобный великан взобрался на крышу и без устали колотит чудовищными кулаками по железу кровли.

Но даже в этом грохоте Саша вдруг безошибочно различил тонкий протяжный вой. Он походил и на стон, и на плач одновременно, хотя не был ни тем, ни другим. В нем таилось что-то еще, помимо жалобы и боли. Что-то... Угрожающее?!

Белов уже достиг дальнего левого угла особняка - места, где анфилада поворачивала в последний раз, чтобы завершиться тупиком.

Гроза уходила, вспышки молний били в спину; всякий раз Белов видел свою гигантскую тень, распластавшуюся на полу.

Внезапно он уловил еле заметное голубоватое свечение, исходившее от левой стены. На ней возникли причудливые светящиеся линии, с трудом пробивающиеся сквозь толстый слой свежей побелки.

Очередная вспышка молнии поглотила слабое свечение. Картинка потонула в мертвящем блеске. Белов зажмурился в надежде, что глаза быстро привыкнут к темноте, и он снова сумеет различить узор на стене. Но ждать было некогда.