Джеральд Сеймур - Бомба из прошлого

Внимание Дэвиса привлекла медленно ползущая легковушка, смахивающая на четырехдверный «фиат»-купе, груженый тремя или даже четырьмя ящиками размером с холодильник. Край света, забытый Богом уголок. Город у него за спиной пропитался влагой, старый танк на постаменте выглядел памятником разрухе и тлену. Даже в Сараево жизнь текла веселее — там были заснеженные, искрящиеся под солнцем горы, только что открывшиеся бары и кафе. Даже в спорных городках и деревушках Боснии люди пытались собраться, выпрямиться после окончания боевых действий. Здесь же всем заправляли бедность и лишения, серость, уныние и проклятущий дождь.

Лоусон вернулся, жуя шоколадку, но Дэвису не предложил ни кусочка. Шринкс и Багси сидели в микроавтобусе.

— И что? Какое мудрое решение вы нам предложите?

Молчать он не собирался — черта с два!

— Если что-то и случится, то случится именно здесь.

— Таково ваше твердое убеждение?

— Да, мистер Лоусон. У меня, конечно, нет права отменять ваше распоряжение и отдавать свое — иначе так бы и сделал, — поэтому приходится планировать наши действия, исходя из предположения, что помощи от поляков не будет. Лично я все же посчитал бы полезным привлечь к операции Агенция Беспеченства Вэвнэнтчнего.

Втайне Люк похвалил себя за то, что сумел произнести полное название службы польской контрразведки, а не удовольствовался только аббревиатурой. Тем не менее Лоусон его успех не отметил и вообще никаких чувств не выразил.

— С помощью поляков мы могли бы держать под наблюдением гораздо большую территорию и получили бы серьезную огневую поддержку. Следуя вашему плану, мистер Лоусон, мы можем оказаться в ситуации, когда, упустив какое-то обстоятельство, потеряем цель. Не поймите меня неправильно, я вовсе не пытаюсь выдвинуться на первые роли и вмешаться в сферу вашей ответственности. Но и не говорите потом, что я вас не предупреждал.

— Вот что, молодой человек, упомяните об этом в рапорте. Уверен: ваши замечания будут рассмотрены самым внимательным образом.

Лоусон повернулся, скомкал обертку от шоколадки и, пройдя по устилавшим землю плотным ковром окуркам, пакетикам, пустым сигаретным пачкам и прочему мусору, положил ее в заполненную до краев мусорную урну. Дэвис увидел в этом жест, нарочитый и показушный. Собственная неспособность пробить броню бесстрастности злила и раздражала.

— И еще одно. Я слышал, что сказал Шринкс. О стокгольмском синдроме. Я разговаривал с ним. После всего пережитого ему придется пройти курс реабилитации, может быть, госпитализацию и определенно психологическую помощь. Человек получит сильнейшую травму. И все по вашей вине, мистер Лоусон. Из-за вас он оказался в руках уголовника-психопата. Я непременно сообщу об этом в рапорте.

— Да у вас, молодой человек, целая книга получается.

Он уже был готов ударить Лоусона и даже сжал кулаки, но вовремя остановился. Нет, нет, нельзя ломать карьеру из-за какого-то занудливого, напыщенного старика. С трудом сдерживая дыхание, Люк Дэвис отвернулся, чтобы не поддаться соблазну.

Лоусон наклонился к водительскому окошку — за рулем сидел Багси.

— Думаю, наш молодчик предварительную разведку провел, так что можно уезжать. Место абсолютно неподходящее, но было весело.

Заурчал двигатель. Лоусон занял привычное место сзади. Дверца оставалась открытой, и Люку не оставалось ничего, как последовать за стариком. Ладно, если не здесь, то где еще можно переправить через границу груз такого размера, как боеголовка?

Навигатор лежал на коленях, и каждый раз, когда Михаил притормаживал или давал газ, прибор подскакивал. На прилепленном к панели листке было написано что-то на кириллице, и Кэррик, как ни старался, так ничего и не понял.

Они съехали с шоссе и катили по проселку с глубокими колеями. Деревья подступали близко, и лишь кое-где в просвете между ними мелькали голые поля. Похоже, снег сошел лишь несколько дней назад. Кое-где виднелись небольшие деревянные домишки. Однажды им повстречался каменный крест с отбитыми краями. На деревьях гнездились аисты.

Слева появились широкие озера. Поднявшийся ветер морщинил серую гладь. Ройвен Вайсберг молчал. Михаил тоже.

Впереди, за березами, показалась вода — то ли река, то ли озеро. Михаил передал Вайсбергу навигатор, а потом и листок с буквами и цифрами. Теперь Кэррик понял: цифры означали широту и долготу, и они соответствовали показаниям навигатора. Позади коротко выругались. Открылась дверца.

Лавируя между деревьями, они спустились по склону к самой воде. Кэррик остался у машины — его не позвали. Через минуту подошли Виктор и Гольдман. Гольдман медленно и как-то печально, словно человек, признающий поражение, покачал головой, а Виктор состроил гримасу, будто показывая, что он здесь теперь ни при чем и проблему решать другим. У воды Кэррик увидел верхушки столбов ограждения; на другом берегу к реке подступали деревья, и на их фоне виднелось яркое пятно. Он присмотрелся — красный столб.

Теперь кое-что прояснилось. Дождь, подъем воды, залитые поля, пограничные столбы, координаты места встречи — все складывалось в понятную картину.

Они просчитались, не приняли во внимание весенний паводок, не подумали о том, что Буг в это время года выходит из берегов. Громкое проклятие разлетелось над рекой и запрыгало, как брошенный ловко камешек. Рядом с ним Иосиф Гольдман опустился на мокрый песок и обхватил голову руками.

Кэррик, осторожно шагая по прелым листьям, отошел к машине и встал под деревом. Чуть выше по течению, примерно в четверти мили отсюда, берега были круче, а чем круче берега, тем глубже и уже река.

Медленно тянувшиеся над водой аисты оживились вдруг и повернули в сторону, наткнувшись на брошенные Вайсбергом проклятия.

На коленях у него лежала крупномасштабная карта. Взяв напрокат машину, Ворон выехал из Гамбурга на юго-восток и вот теперь окончательно заблудился на равнинах Люнебургер Хайде. Согласно полученным инструкциям, ему следовало прибыть в указанный пункт к северу от Мюнстера и чуть западнее Эбшторфа. Он свернул к автостоянке.

Въезд на парковку преграждало переносное ограждение, неподалеку от которого стояла туалетная будка. На площадке стояла только одна машина. В салоне горел свет, мотор трудился на холостом ходу, перегоняя бензин в отработанный газ, вырывавшийся из выхлопной трубы, но туалет был заперт, а игровая зона выглядела пустынной.

Свет фар скользнул по качелям и роликам, перепрыгнул на живую ограду и голые ветви стоящих еще дальше берез и остановился на другой машине. Человек, сидевший в ней, был молод, чисто выбрит и аккуратно причесан. Рассмотреть его лучше Ворон не смог — вечер еще не наступил, а фарам недоставало мощности. Он остановился метрах в двадцати пяти от второй машины и выключил двигатель.