Геннадий Прашкевич - Бык в западне

Средний рост. Жилистые, мощные руки. Небольшие залысины выше лба над вдавленными висками. Ухмылка на длинных неприятных губах. Нагловатый, уверенный, нисколько не испуганный взгляд. А самое удивительное — в левой руке, слегка отставленной, чуть на отлете, чемпион по убийствам держал черный потрепанный «дипломат», абсолютно идентичный тому, который держал в руке Валентин.

— Чего тебе? Чего надо? — ни на секунду не растерялся, нагло бросил в лицо Валентину Чирик, будто это он сам открыл дверь. Вот ему позвонили, он и открыл. А теперь интересуется: «Чего надо?»

Не давая опомниться, Валентин коротко толкнул Чирика в грудь. Чирик опешил.

В зеркале, тускло поблескивающем в конце длинного коридора, Валентин вдруг отчетливо увидел свое собственное злое лицо и широкую плечистую спину Чирика, вдруг быстро сунувшего правую руку в карман. И в том же тускло поблескивающем зеркале Валентин увидел отраженную часть невидимой комнаты — низкий зеленоватый диван, с которого был сорван и брошен на пол клетчатый плед. А еще он увидел длинные оголенные женские ноги, странно и беспомощно торчавшие из-под клетчатого пледа. Валентин видел ноги в зеркале только мельком и только по колени, но по их неестественному положению сразу понял, что женщина, скорее всего, мертва.

Живые так не лежат. Живые так не могут лежать.

Не теряя ни секунды, не давая возможности Чирику ни отступить в комнату, ни выхватить из кармана нож, Валентин коротко ударил Чирика ногой в колено и тут же локтем в лицо.

Страшному двойному удару Валентина научил капрал Тардье. В принципе очень сильный физически человек после такого удара еще может устоять на ногах, но ступать на попавшую под удар ногу, действовать этой ногой он уже не сможет В самом легком случае такой удар разбивает, крошит коленную чашечку, в самом тяжелом — напрочь ломает ногу.

Чирик приглушенно взвыл. Скрючившись от рвущей боли, рукой, которую он наконец выдернул из кармана, Чирик ухватился за вешалку, чтобы не упасть. Нож упал на пол, и Валентин носком башмака пнул его под вешалку.

Еще одним коротким выпадом Валентин заставил скрючившегося от боли Чирика отступить еще на шаг.

— Мерде! — выругался Валентин. Почему-то по- французски. И, сплюнув, повторил: — Мерде!

Он собирался уложить Чирика на пол. Но не успел.

В тусклом зеркале мелькнуло вдруг отражение еще одного человека, непонятно как вдруг возникшего на лестничной площадке перед распахнутой настежь дверью.

Валентин мгновенно обернулся. Он был уверен, что обернулся именно мгновенно. Он не потерял ни секунды. Он обернулся именно мгновенно. Так, как его учил капрал Тардье.

Но Куделькин-младший, это был он, пригибаясь, бесшумно отталкиваясь ногами от бетонного чисто вымытого пола площадки и как бы ныряя из стороны в сторону, двигался гораздо быстрее На ходу выхватив из- за пояса пиджака пистолет с глушителем, Куделькин- младший приглушенно крикнул:

— На пол! Падайте, дядя Валя!

И начал стрелять. Он начал стрелять еще в распахнутых дверях, еще не закончив своей команды, продолжая двигаться по площадке, ныряя то влево, то вправо, и ствол пистолета нервно бился, дергался в его сведенных руках.

Дам! Дам!

Дам! Дам! Дам! — хлопали выстрелы.

Продолжая движение, ни на секунду не прекращая движение, Куделькин стрелял через плечо низко пригнувшегося Валентина и приглушенно продолжал кричать:

— На пол! Падайте!

Но Валентин не упал. Упал Чирик.

Сперва Чирика отбросило к стене, он упал на ко лени, потом неловко повалился на бок, и Куделькин- младший, окончательно втолкнув Валентина в длинный коридор, моментально запер за собой дверь.

— Как вы здесь оказались? Что вы делаете здесь, черт вас побери? — спросил он неприятным свистящим шепотом, пытаясь, видимо, понять — слышал кто-то в доме выстрелы или нет?

Скорее всего, никто ничего не слышал. По край ней мере, ничто не нарушало тишины подъезда. Даже глухое уханье и колеблющееся агрессивное порёвывание толпы, продолжающей митинговать на площади, ощу щалось в квартире еле-еле.

— Что вы здесь делаете? — все тем же неприятным свистящим шепотом переспросил Куделькин.

— А ты не знаешь?

— Конечно, нет. Нет, черт возьми. Объясните.

— А это?

Отщелкнув замки, Валентин бросил «дипломат» с винтовкой под ноги Куделькину.

— Как это понимать? Зачем Джону такой подарок? Как, по-твоему, я мог подняться в самолет с таким ба гажом?

— Винтовка? Откуда винтовка? — ошеломленно спросил Куделькин. Зрачки его странно расшири лись. — Что за черт? Откуда у вас винтовка? Вы ото брали винтовку у Чирика?

Куделькин действительно ничего не понимал.

Ни на мгновение не выпуская бывшего чемпиона из виду, ни на мгновение не опуская руку с пистолетом, Куделькин присел и коротким движением одной рукой открыл «дипломат», уроненный на пол застреленным им Чириком.

— Вот мой «дипломат», — заявил он ошеломленно. — Какого черта? Ничего не могу понять? Почему мой «дипломат» здесь? У вас его отобрал Чирик? Ведь отцу вы должны были передать именно этот «дипломат». Видите, в нем деньги? Я же вам говорил. Еще в нем коньяк. Вот, видите? Отец любит такие подарки. Он знает толк в коньяке. К тому же он у меня деловой человек. Практически все свои гонорары я передаю ему.

— Гонорары?

— Естественно.

— Почему гонорары?

— А как еще это назвать?

— Не знаю, — хмуро хмыкнул Валентин. — Впрочем, мне один черт. Не знаю и не хочу знать, что ты там получаешь и как все это называется. И я, и Джон, например, всю жизнь получали премии и зарплату Гонорарами мы это не называли. Не знаю, чем ты там занимаешься, но…

Куделькин не дослушал. Не дослушав Валентина, но поняв его, он левой рукой выдернул из кармана удостоверение.

«Российская Федерация.

Комиссия содействия правоохранительным органам по борьбе с организованной преступностью и коррупцией.

Капитан Куделькин Юрий Иванович».

— Капитан… — растерянно покачал головой Валентин. — Я боялся другого… Ну, если так… Но я тоже не понимаю… — И кивнул. — Ты, кажется, застрелил человека.

— Да ну, человека! Чирика я застрелил, — зло проговорил Куделькин-младший, пряча в карман служебное удостоверение. — Наглого преступника, который давно заслужил смертную казнь. Не один раз и давно. У нас, дядя Валя, смертная казнь пока не отменена.

Валентин взглянул на злое лицо Куделькина, и вдруг ему стало все равно.

Ответит ему Куделькин-младший или не ответит, скажет он ему правду или не скажет, объяснит он ему, каким образом попал в его руки «дипломат» с винтовкой, или нет, какая разница?

Валентину вдруг действительно стало все равно.

Это же понятно, хмуро подумал он. Что тут, собственно, объяснять? Во все времена все всех подставляли и все всех использовали. Вот теперь подошло нужное время, и Куделькин-младший подставил меня. И использовал. Так, как ему было нужно. Зачем ему было меня предупреждать? Я оказался рядом, вот меня он и подставил. Наверное, ему было удобно подставить и использовать именно меня, а не кого-то другого. Что странного? Что мне теперь от его объяснений? Что могут изменить его объяснения?