Сергей Самаров - Тридцать первый выстрел

– Скорее всего, ты прав.

Я не стал вникать во все тонкости. Если уж доверил Желобкову, значит, доверять ему должен до конца. Майор никогда не подводил.

Из-за ворот послышался звук двигателя грузовика – а вот и наш «КамАЗ». Водитель машины, старший прапорщик Володя, жил рядом с комендатурой, и вызвать его из дома – дело недолгое. Хотя, несмотря на приближение темноты, время было еще рабочее, и Володя, наверное, еще и уйти не успел. Я взял с собой старшего лейтенанта Мальцева, капитана Волоколамова, капитана Поповского и майора Казионова. Не забыл и бинокль прихватить, несмотря на то, что подзаряжался он всего-то несколько минут, а для полной зарядки ему требовалось больше шести часов. Но зарядка всегда может производиться поэтапно, потому расстраиваться особо не стоило. Задачу группе поставил за несколько секунд. Сборы были недолгими. Но по дороге я все же решил заехать в общежитие строительного техникума. Водитель вздохнул – дорога туда была скользкой. Тем не менее ехать было необходимо…

Говоря по правде, я не видел ничего страшного в том, что рядом с бывшим бомжом Николаем в настоящее время находится какой-то журналист, тем более с настоящей журналистской фамилией Лукавый. Меня сам этот факт мало трогал, поскольку интервью я давать не намеревался, а расспросить бомжа мог и без присутствия Лукавого. Я вообще сомневаюсь в том, что даже менты, при всей их естественной непосредственности, проводили допросы в присутствии журналиста.

Заехали прямо во двор строительного техникума. Учебный корпус располагался по другую сторону двора, а котельная составляла одну из его боковых сторон. Из трубы, как и положено, шел дым. Куча угля у стены красноречиво говорила, чем здесь топят. Бомжа Николая, кажется, использовали по полной программе, и из одного рабства он попал в другое. Но народ здесь такой, что любит рабов. Вырваться бедному бомжу будет, я думаю, трудно. Те же менты, которые его сюда пристроили, скорее всего, получают его зарплату. С подобным я уже сталкивался на Северном Кавказе.

– Ждите меня, – сказал я в микрофон «подснежника» своей команде, сидящей в кузове. Водитель «КамАЗа» все слышал и без микрофона и заглушил двигатель.

Я двинулся к металлической двери котельной. Она оказалось закрытой изнутри, и пришлось дать ей несколько увесистых пинков, прежде чем я услышал лязг металла. Некто сдвигал засов, даже не спрашивая, кто пожаловал с визитом, что в условиях Северного Кавказа, наверное, можно считать легкомыслием. Наконец дверь открылась. При тусклом свете горящей где-то в стороне лампочки за порогом с трудом просматривался тщедушный мужичишко неопределенного возраста с откровенно сизым лицом, иссушенным и морщинистым, с мутными то ли от дыма, то ли от, что называется, излишеств глазами. Это позволял рассмотреть даже полумрак. Должно быть, мужичишко ждал кого-то другого и потому так смело открыл дверь. Но, увидев перед собой человека в камуфляже, не только растерялся, но и испугался. И сразу отступил на шаг назад.

Я же, напротив, шагнул вперед без тени сомнения, чем привел Николая – а это был, несомненно, он – в еще больший страх. Он даже не понял, наверное, что перед ним военный, а не бандит, поскольку и те, и другие носят одинаковые камуфлированные костюмы и одинаковые «разгрузки», одеваемые поверх бронежилетов, и даже оружие в руках держат одинаковое. А погоны под всей этой амуницией не видны. И решил, видимо, что за ним снова пришли они . При этом моя откровенная славянская внешность в полумраке вовсе не воодушевила бомжа на мысли о спасении. И поступил он, как страус, засовывающий голову в песок или под крыло: просто закрыл глаза и ждал, что произойдет дальше. Николай сломался и смирился, устал сопротивляться. А маленькая пассионарная вспышка, заставившая бомжа совершить побег, утомила его еще больше.

– Николай, кажется? – спросил я строго.

Тусклые глаза бомжа открылись, и равнодушие во взгляде сменилось легким любопытством. Вероятно, отсутствие акцента в моей простой фразе он отметил сразу. До этого все, в том числе и менты, разговаривали с ним с акцентом. Ну, разве что журналист Илья Лукавый…

– Ну да, Николай, – подтвердил бомж.

– Рад с тобой познакомиться. Может, пригласишь в гости?

Бомж посмотрел за дверь, приметил военную машину, потом бросил взгляд на здание общежития, причем, как я понял, не на верхние этажи, где жили студенты, и, как мне показалось, тем же взглядом посчитал окна от угла, отыскивая свое. Но туда он меня приглашать не пожелал и отступил от двери в сторону, освобождая проход внутрь маленькой котельной. Я безбоязненно оставил его за спиной и шагнул в полутемное помещение. Под потолком горела только одна покрытая угольной пылью лампочка, но света она давала мало. Красный свет шел из топок, одна из которых была приоткрыта, а в куче угля торчала лопата, показывающая, что я оторвал Николая от работы. Но и этот красный свет освещал только небольшое пространство рядом с котлом, не распространяясь на все помещение.

Я обернулся.

– Представлюсь: подполковник Апостолов, спецназ ГРУ. Надолго я тебя от работы отрывать не буду, но на несколько вопросов все же попрошу ответить.

Николай сел на грязный, черный от угля пенек, покрытый куском клеенки, и показал мне на соседний, точно такой же пенек, накрытый старой газетой. Та казалась более чистой, чем клеенка, и это, видимо, было местом для уважаемого гостя.

– А от Лукавого тебя Господь еще не избавил [8] Игра слов. Известная во всех конфессиях христианства молитва «Отче наш» заканчивается фразой: «Не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого». ? – спросил я.

Молитву бомж, кажется, знал и мои слова, судя по взгляду, понял.

– В магазин побежал. За водкой. Водку он себе берет, мне что-нибудь попроще.

– Винцо?

– Да. Хорошее местное вино. Называется «Жидкость для мытья стекол».

Николай говорил на удивление грамотно, фразы строил правильно, и я сделал вывод, что когда-то он был человеком непростым. По крайней мере, образованным. Но спрашивать бомжа о том, кем он был когда-то, мне показалось некорректным.

– Соболезную. Никогда такого напитка не пробовал, но предполагаю, что к нему требуется закуска, перебивающая любой дух. Что-то вроде острого перца.

– Наверное. Я обхожусь коркой хлеба. И даже без масла и икры. И даже без дольки лимона на языке. Знаете, как текилу пьют… Привычка…

– Честно говоря, текилу не пил, – признался я.

– Зря. Хорошая штука.

– Я в детстве укололся о кактус носом и с тех пор всему, что с ними связано, не доверяю.

– Это распространенное заблуждение, что текилу делают из кактуса. В действительности еще ацтеки делали какие-то собственные алкогольные напитки из агавы. А сейчас из нее делают текилу. А агава относится не к кактусам, а к семейству лилий.