Сергей Самаров - Тридцать первый выстрел

Необходимо было искать варианты. Может быть, даже следовало вернуться на время на базу, пообедать и вылететь чуть позже, чтобы обогнать группу по воздуху. Мы с Волоколамовым нашли главное: тропу, которая вела от карьера к стройке и к базе бандитов. Вернуться сюда мы сможем уже в любом случае. Тем более что группа, по моим расчетам, могла добраться до места как раз к началу вечера, то есть незадолго до наступления темноты. Это менты и другие силовые структуры ночью стараются спать; по крайней мере, не рвутся к проведению ночных боев. Мы же в спецназе ГРУ всегда считали ночь своим временем и специально обучены для ведения действий в темное время суток. Но – к ночным действиям, а не к ночным полетам. Летать в горах ночью смерти подобно. Только один раз не успеешь среагировать, не успеешь увернуться от скалы, и все на этом кончится – среди скал никакой тепловизор не поможет, поскольку они не являются биологически активными объектами. А это значит, что дельталет с приходом на место моей группы можно спокойно оставить в стороне.

Или, как другой вариант, можно было рассмотреть ситуацию, при которой я отправил бы на базу капитана Волоколамова, которому скакать по горам в гипсе будет не слишком удобно, даже если он будет вместо одного костыля опираться на два. Но вариант с отправкой второго пилота тоже не слишком понравился, потому что группа уже, надо полагать, успела покинуть пределы комендантского городка. А кто там найдется в вечернее время хотя бы для того, чтобы помочь Волоколамову выбраться из «тележки», не говоря уже о том, чтобы закатить дельталет в ангар и выкатить утром, чтобы отправиться к нам в помощь, если таковая понадобится… Да и до прибытия группы следовало бы присматривать за долиной сверху.

Искать раньше времени саму бандитскую базу тоже было бы неправильным ходом. Мы не можем постоянно висеть в воздухе над ними, оставаясь незамеченными. И обязательно спугнем бандитов, а это чревато провалом операции.

Выход подсказал Волоколамов:

– Тридцать Первый, справа хорошее плато. Можно сесть там и наблюдать противоположный склон. Главное, чтобы снег слежавшимся был.

– Выпрыгни, проверь, – предложил я.

– Попробовать можно. На такой высоте снег обычно слеживается.

С этим трудно было не согласиться. Снег в этих местах держится даже летом, только слегка подтаивает, отчего образуется многолетний плотный наст. А зимой, даже в снежную зиму, новый снег сдувается с наста ветром почти полностью. Имей наш мотодельтаплан лыжи вместо колес, мы не знали бы проблем с посадкой. Но с колесами подобная посадка была все же рискованной. Если наст слабый, колеса рискуют провалиться глубоко, и тогда мы просто перевернемся, разломав свою технику. Капитан Волоколамов рискует при этом подготовить для гипса вторую ногу, а я имею великолепную возможность сломать шею, поскольку скорость у дельталета довольно приличная.

– Попробовать можно, – согласился я, – только осторожно. – Беру управление на себя, а ты, Никифорович, подстрахуй. Если колеса начнут проваливаться, по моей команде треугольник резко от себя. Но – только по команде. А сам я за колесами наблюдать буду. Готов?

– Готов, товарищ подполковник.

Я включил двигатель, который запустился без проблем, и взялся за треугольник. Даже не оборачиваясь, почувствовал, как Волоколамов ослабил хватку и не мешает мне, хотя руки так и держит на треугольнике. Страхует!

Взглянув в последний раз на левый склон, я привычно выполнил сначала левый, потом правый вираж, словно заново привыкая к машине и возобновляя навыки управления, и только после этого вышел на большой круг с небольшим набором высоты, чтобы еще раз осмотреть площадку для посадки. Конечно, хорошо было бы залететь с другого конца и приземлиться так, чтобы пересечь все небольшое плато и остановиться недалеко от края. Это позволило бы нам продолжать наблюдение, не покидая своих кресел. Длина плато вполне позволяла пересечь его и остановиться. Но в этом случае посадку приходилось бы проводить при достаточно устойчивом попутном ветре, что не есть хорошо. А я еще не восстановил полностью былые навыки пилота мотодельтаплана. В нашем положении все же лучше было садиться при встречном ветре, и потому я сделал большой замкнутый круг, визуально проверил поверхность, пролетев над ней достаточно низко, и только потом выбрал направление для посадки машины. Импровизированная, но вполне подходящая для такой легкой машины, как мотодельтаплан, посадочная полоса была достаточно продолжительной и к тому же имела уклон во встречном нам направлении. Это было даже хорошо, потому что сам уклон должен был бы стать своеобразным тормозом. Теперь главное сводилось к тому, чтобы выдержал наст.

Я начал снижение.

При маневренности дельталета можно было бы снижаться и резче, но я побоялся возможного нисходящего потока воздуха, идущего по склону, что было вполне допустимо при нынешнем направлении ветра, и потому поосторожничал. Лишние двадцать метров, на которые продлится посадка, погоды не сделают. И потому я заходил на посадку плавно. Неприятность состояла в том, что мне не было видно переднего колеса, которое находилось под «тележкой», прямо под моими ногами. Но даже если оно и провалится в снег, решил я, есть надежда, что «тележка» сможет скользить по снегу, оставляя борозду. Все-таки корпус у нее обтекаемый и имеет плавные линии. Если попадется камень, будет хуже, но они, хотелось надеяться, плотно присыпаны снегом. А следить за задними колесами мы могли.

– Твое колесо левое, мое правое, – предупредил я Волоколамова. – Следи внимательно. Малейший провал – давай команду.

– Понял, – согласился Волоколамов.

– Внимание…

Я твердо держал в руках управляющий треугольник, готовый в любой момент подать его вперед или чуть в сторону, если будет проваливаться какое-то одно колесо. Пожалуй, если провалится одно из задних колес и затормозит нас, это может обернуться большими и худшими последствиями, чем провал переднего колеса. Дельталет развернет, перевернет и вырвет стойку крепления колеса. Что полеты на этом прекратятся, это было ясно. Не ясно было, что будет в таком случае с нами. При перевороте машины хорошо бы просто вывалиться в снег. Для этого нужно только расстегнуть ремни безопасности. Но расстегивать их нельзя, потому что никто не даст нам гарантию, что торможение не произойдет при провале переднего колеса. Поедет тележка по снегу или не поедет – это еще вопрос. Но важно было не пропустить момент касания колесом поверхности и ощутить, прочувствовать, что представляет собой наст и насколько он крепок.

Это был момент истины и нервного напряжения. Я смотрел не вперед, а через свое правое плечо на колесо. И поймал момент появления шлейфа из снежной пыли позади буйка обтекателя. Но самого касания даже не почувствовал, таким оно было легким.