Владимир Король - Время тяжелых ботинок

– Присядь, братан. Закуривай, – он подвинул к Кинжалу золотой портсигар с кучей вделанных крупных драгоценных камней.

– Благодарствую. Здоровьечко берегу, в зонушке пригодится.

Ответ Поцарапанному понравился.

– Знач так, времени мало, делавья много, прислушайся и по сути вникни. Этот цех, где ты только что был, работает на наши общаковые деньги.

Здесь Поцарапанный назвал мощную организованную преступную группировку.

– Уважаемым людям понадобилось, чтобы об этом узнал именно ты, Кинжал. Зачем – не спрашивай, я всё равно не знаю. Дело так засекретили, что меня из самого Владивостока дёрнули.

Поцарапанный взял в руки свой массивный золотой портсигар, раскрыл его, но курить не стал, а жадно вдохнул аромат дорогих сигарет.

– Ты будешь смеяться, – сказал он потише, – но это и весь базар. Если имеешь, что спросить, – бесполезно, ответов у меня всё равно нет. И учти – ты со мной здесь не встречался и не говорил. Где столкнёмся: познакомились на пересылке, в Бутырской тюрьме в 91м году. Всё усёк?

– Поцарапанный, молва о твоей делюге бежит впереди тебя. Тему я вкурил. Как ты, братишка, сказал, так и будет. Но братва в курсе, что я за хозяином не был, – нужна другая отмазка.

– Тогда скажи, что мы с тобой пересекались в Кемерово, – у нас знают, ты там бывал.

Поцарапанный поднялся:

– Будь, Кинжал. Авось свидимся.

Они обнялись, как старинные друзья.

Авторитетный вор запахнул свой волчий полушубок, и они разошлись каждый в свою сторону.

Поездка на предприятие по сборке стратегических ядерных ракет была первым этапом по переориентированию новоиспечённого рейдера, генерального директора ОАО «Компания «Брут».

Начинался второй.

Генерал Елагин попросил подчинённых, чтобы его лично познакомили с агентом Осой.

Через пару дней Кинжал получил электронное письмо от Димы Астрыкина, который сообщал о том, что наткнулся в Интернете на объявление о продаже небольшого собрания антикварного холодного оружия.

Коллекционера затрясло.

Давно он ничего не приобретал, а тем более, в своём новом качестве, когда финансовые возможности возросли в сотни раз.

Кинжал тут же набрал указанный номер телефона:

– Скажите, коллекция ещё не продана?

На другом конце провода помолчали. Старческий голос пожилой женщины и, скорей всего, тяжело больной, с трудом произнёс:

– Таких денег сейчас нет ни у кого. А цену я сбавить не могу.

– Меня зовут Леонид Сергеевич. Как ваше имя и отчество?

– Маргарита Антоновна.

– Уважаемая Маргарита Антоновна. С деньгами у меня проблем нет. Если в вашей коллекции окажется хоть один экземпляр, отсутствующий в моём собрании, я куплю всё.

Старушка снова помолчала.

– Позвоните моему племяннику, договоритесь с ним.

Она с трудом продиктовала номер телефона.

Уже через час Кинжал подъезжал к дому на Кутузовском проспекте. В подъезде консьержка спросила, к кому, позвонила в квартиру и пригласила подняться на четвёртый этаж.

Там его и встретил генерал Елагин Николай Илларионович, который назвался Кириллом Юрьевичем.

Опытный организатор военной разведки фиксировал реакцию богатого коллекционера на предложенный товар и думал: куда же ты, парень, годишься? Где же твоё самообладание покупателя? Неужели ты не понимаешь, что своим волнением только завышаешь цену? Не-ет, тысячу раз прав полковник Волохов: из тебя такой же разведчик, как из Маргариты Антоновны воздушная гимнастка.

А Брут держал в руках индийский изогнутый кханджар, и у него бурлила кровь, как кипяток в долине гейзеров на Камчатке. На столе лежали испанский наваха – складной нож с клинком в сорок сантиметров, а также непальский кухилон – с широким изогнутым лезвием, заточенным по вогнутой стороне.

Окончив осмотр, покупатель вдруг обернулся совсем другим человеком:

– Жаль, очень жаль, что всё это мне не нужно.

Теперь настала очередь удивляться генералу.

Он понял, что поторопился давать Бруту оценку, а это с его опытом непростительно.

– Ничего этого я не видел даже в каталогах, – пояснил гость. – Но, понимаете, я – коллекционер, а не старьёвщик. Вы предлагаете боевые ножи. Я же собираю только кортики. Маргарите Антоновне я сказал, что куплю всё, но – только с условием, что меня заинтересует хотя бы один экземпляр. Извините за беспокойство, – после этих слов Брут поднялся, давая понять, что торг окончен.

Выходит, попытка генерала «познакомиться» потерпела неудачу?

С этим Елагин смириться не мог.

Он попросил коллекционера подождать, вышел в соседнюю комнату и вынес оттуда самодельный, но достаточно изящный деревянный футляр.

Открыть крышку он попросил возможного покупателя.

Это был кортик генерала Вооружённых сил СССР образца 1940 года, длина клинка 315 мм, мелкосерийный образец. Сколько себя помнил Чекашкин, о таком мечтал его отец.

Ничего подобного в его коллекции не было и быть не могло. Кто же в советское время продал бы такой клинок!

На этот раз коллекционер был холоден, как айсберг, который пропорол стальной корпус «Титаника»:

– Ножи я не возьму, а кортик – пожалуй.

Коньяк у Кирилла Юрьевича был особенный.

– Это – дагестанский коньячный спирт, – пояснял хозяин, – правда, чуть-чуть разбавленный, самую малость, продукт для избранных.

С лёгкой руки Толстого Брут коньяк полюбил и подумал сейчас, что «Хеннесси» – лишь качественная тормозная жидкость по сравнению с этой 70?градусной амброзией.

Кирилл Юрьевич рассказал гостю, что он бывший военный, ныне пенсионер, и помогает, как он выразился, пристроить вещи, которые в это тяжёлое время хотели бы продать его бывшие сослуживцы или их родственники. Дружить с ним Леониду Сергеевичу выгодно – мало ли какой кортик появится в этой квартире завтра или послезавтра. Да и он теперь будет иметь в виду столь состоятельного и интеллигентного покупателя.

Ещё дней через десять Кинжал приобрёл на Кутузовском проспекте кортик инспектора торгового мореплавания России начала XX века, а ещё через неделю – кортик классного чина государственного рыболовного и зверового надзора – того же времени.

А потом Кирилл Юрьевич, звонивший Бруту практически каждый день, пропал.

Его телефон не отвечал.

Недели через три встревоженный коллекционер стал названивать Маргарите Антоновне, но и там трубку не поднимали. Наконец, какая-то разбитная хабалка рявкнула, что «старуха отбросила коньки, короче, склеила ласты, и теперь здесь живут другие».

Кинжал вызвал своего начальника охраны Затвора.

Через двое суток ему доложили, что Кирилла Юрьевича держат взаперти на квартире в Измайлове. Кто держит – непонятно, чего хотят – неизвестно.