Владимир Король - Время тяжелых ботинок

Кинжал догнал неудачливую покупательницу на тихой улице Ленской, представился.

Реакция на такого «душистого и пушистого», как говорила о нём за глаза его секретарь Ксения, была однозначная – слишком хорош, чтобы знакомиться на улице, поэтому ему ответили: я спешу, извините! «У меня сегодня день рождения, – сказал Кинжал. – Сделайте мне подарок». Такой поворот озадачил девушку: «Я бы, может, и с удовольствием…» «Подарок, о котором говорю я, только снимет вашу проблему. Позвольте мне купить вам те красные босоножки, что так вам понравились». И это сработало.

Оказывается, бедным нравятся причуды богатых, и особенно когда они – в пользу бедных.

Уже через месяц в дополнение к трём парам дорогущей обуви, купленной в день их знакомства, тонкая, как былинка, девушка из города Владимира по имени Лера – с белой прозрачной кожей – получила новую однокомнатную квартиру, обставленную по её вкусу, села за руль собственного автомобиля и поменяла работу на весьма денежную и престижную.

Всё это были подарки влюблённого Брута.

Сегодня до шестнадцати часов он принимал гостей, которые на вечерний раут в его особняк на Можайском шоссе приглашены не были.

Начальник охраны, бывший полковник спецназа, оказался опытным церемониймейстером.

Из всех, кто лично хотел поздравить генерального директора ОАО «Компания «Брут», были заранее составлены списки и каждый пункт тщательно проверен. Кинжал не знал, что двенадцати персонам, вызвавшим вопросы, было вежливо отказано – с мотивировкой чрезмерной загруженности дня. Человек пять перенесли – с их согласия – на среду, 26 июля, – но уже без гарантии личного контакта с виновником торжества.

Первым в списке значился Адам Устяхин.

Понятно, таковой не мог оказаться ни вторым, ни, тем более, последним.

Он появился на улице Ивана Бабушкина в серебристом «мерседесе», за рулём которого восседала его жена Стефания – в розовом платке, который в течение полутора часов ей повязывала личный парикмахер и стилист. Свои глаза маслянисто-нефтяного декора она задрапировала чёрными очками. В рублёвском магазине такие стоили всего две тысячи долларов, а, например, в Мюнхене – целых пятьдесят евро.

Небольшую мобильную клумбу, сформированную из тридцати четырёх видов цветов, по числу прожитых лет именинника – и только жёлтого цвета, – фирма, которая это обеспечивала, доставила отдельно.

Минут через пятнадцать Стефания вышла из дамской комнаты и предстала перед мужем в своей сногсшибательной обворожительности, изнурённой жестоким фитнесом и безуглеводной диетой.

Адам самодовольно заметил: «Сама знаешь – плохих не держим».

Стефания обожала эту его манеру облекать комплименты в форму самохвальства.

Им показали, в какую сторону начинать движение.

Церемония проходила в зале для презентаций, специально для этого случая оформленном.

Здесь было просто, но богато.

Много света, цветов, позолоты и серебра. Блюда для фуршета на длинном столе были выложены так, что не всякий даже умирающий с голоду отважился бы нарушить это буйство ароматной живописи. Шампанское, виски, коньяки, бальзамы, водки и вина присутствовали в изысканном элитном ассортименте.

Атмосферу заполняла живая нежная вибрация скрипичного квартета.

Вышколенные официанты с нечеловеческой выправкой были выбриты, как офицеры гвардии, а их воротнички накрахмалены до обездвиженности: смотреть они могли только прямо.

Леонид Брут встречал гостей без улыбки. Некстати вдруг подумалось, что тело того, настоящего, даже не было погребено по-человечески.

Внесли жёлтую клумбу.

Виолончель, альт и две скрипки резко усилили звук и перешли на музыку Вивальди.

– Дорогой Леонид Сергеевич! Позвольте представить вам мою супругу Стефанию!

Ноги сами понесли Кинжала навстречу этому чуду, празднично упакованному в длинное платье из тончайшей змеиной кожи и с таким декольте, для которого определение «смелое» – всё равно, что для музыки Вивальди – «симпатичная». Это чудо со стрижкой под мальчика улыбалось во всю ширь своих безукоризненных природных зубов. Улыбка была поставлена рублёвским имиджмейкером, который эту бестию с русских нефтяных полей и четвертушкой татарской крови забыл научить главному – чувству меры.

Кинжал на секунду решил, что это и есть подарок Дрозда на день рождения.

Он церемонно приник к прохладной атласной ручке Стефании и ощутил привычную реакцию своего могучего организма на подобный раздражитель.

Виолончель, альт и скрипки запели слаще и пронзительнее.

«Возьму её прямо здесь и сейчас! – пронеслось в горячей голове. – Виновник я торжества, или как!»

Однако пришлось срочно трезветь, делать шаг вправо и жать руку удачливому компаньону:

– Рад приветствовать.

Это были слова отца, капитана первого ранга Чекашкина, которые сейчас почему-то вдруг вспомнились.

– Уважаемый господин Брут! – снова глухо, но торжественно зазвучала скороговорка Адама Устяхина. – Те, кто имеют счастье работать с вами, не дадут соврать, какой это безмерный капитал – иметь такого партнёра. Поделюсь одним своим, где-то даже интимным, секретом. Каждое утро я смотрю в зеркало и говорю изображению: «Тебе хорошо, с тобой сам Брут работает». И только потом спохватываюсь, что говорю это сам себе.

Именно в эту секунду поднесли шампанское – ни раньше, ни позже.

Адам сообразил, что над сценарием работали всерьёз. Ему давали понять, что надо лаконичнее, – там уже очередь. Он поднял тяжеленный фужер:

– С днём рождения! И огромное вам спасибо, что вы осчастливили наш грешный мир своим криком ровно тридцать четыре года назад!

«Дурашка, мне только будет тридцать два, – прокомментировал Кинжал про себя тост Дрозда, – я моложе и намного умнее, чем ты думаешь».

На золочёном подносе внесли нечто, покрытое белоснежной до голубизны салфеткой.

Адам принял поднос, кивнул супруге, и та, всё ещё не «снимая» с очаровательного лица улыбки, сдёрнула покрывало.

Кинжал, начальник его личной охраны в смокинге и с автоматом в руке, замаскированным под кейс, увидели огромную, скорей всего, килограммовую конфету.

На обёртке был изображён знакомый дворец, кажется, где-то на Ленинском проспекте.

– Леонид Сергеевич! Переверните, пожалуйста.

Кинжал оторвал от подноса конфетищу.

На клочке бумаги, вставленном в обёртку, рукой Дрозда было написано всего несколько букв – ЦНИИ ТМиСО.

Улыбка прелестной возбуждающей Стефании тут же показалась имениннику пресной.

Это была не просто шоколадная конфета, изготовленная по специальному заказу.

Только что его компаньон по рейдерским атакам преподнёс ему, ни много ни мало, Центральный научно-исследовательский институт точной механики и специальной оптики. Это – уникальное оборонное предприятие, снабжавшее определённого рода устройствами всё военное производство того, что ездит, летает, плавает и при этом стреляет. В результате хитроумной многоходовой комбинации контрольный пакет акций института перешёл в руки подставной подконтрольной ОАО «Компания «Брут» фирмы в Красноярске.