Владимир Шитов - Собор без крестов - 2

Спустившись в полуподвальное помещение, где нахо­дилась биллиардная с тремя столами, Валет подошел к иг­равшему Луке и произнес:

— Уважаемый, мне надо с тобой потрекать.

— А кто такой? — смерив его пренебрежительным взглядом, поинтересовался тот.

— Свояк, я — отец Стокоза Сергея Викторовича. — Словом «свояк» Валет дал понять Луке, что имеет козыр­ную масть. Так на зоне обращаются друг к другу только ав­торитетные воры.

— Сынок папеньке на меня пожаловался! — захохотал Лука, довольный своей догадливостью. — Сейчас партишку доиграю, так и быть потолкую с тобой, — снизошел он.

Если бы у Луки игра на интерес не шла и он бы проиг­рывал, то с предполагаемой потерей денег его увлечение этим занятием неизбежно иссякло бы, но поскольку ему сейчас везло, то он наслаждался, самоутверждаясь как иг­рок и предвкушая материальный выигрыш.

Завершив партию очередным выигрышем и пересчи­тав «заработанные» бабки, Лука подошел к ожидавшему его в отдалении Валету и сел рядом с ним на расшатанный стул.

— Чего ты, старик, хочешь получить или услышать?

— Знаешь что, Лука! Ты со мной не разговаривай, как с каким-то мусором. Несколько десятков лет тому назад я тянул сроки по тяжеловесным статьям и относился к козыр­ным ворам, поэтому давай будем говорить как свояки, а не как сундуки или крысы.

— Как твоя кликуха, старик?

— Валет.

— Ты знаешь, Валет, из-за чего у меня с твоим сыном нестыковка?

— Знаю.

— Посоветуй ему, чтобы он принял мое предложение, на моих условиях, тогда я оставлю его в покое.

— Он тебе что, должен?

— Я считаю, что да.

— Ты хочешь моего сына, как корову, поставить в свое стойло и доить?

— Ну, что-то вроде этого.

— Учитывая мое прошлое, мы не смогли бы с тобой договориться о каком-то снисхождении к сыну? Дай нам возможность откупиться от тебя какой-то одной, разовой суммой или подарком. Твой предшественник, Эфиоп, именно так с нами и поступил.

— Я тебя, Валет, понимаю и мог бы согласиться с тво­им предложением, если бы в жизни можно было похавать один раз и навсегда. Но тебе хорошо известно, что потреб­ность фраеров в хаваньи ежедневна и притом несколько раз, а поэтому разовой подачкой вам от меня не открутиться. То, что Эфиоп довольствовался от вас одним куском, — это его дело. За свою щедрость он теперь и парится у хозяина. Я не хочу идти по его стопам. К тому же он теперь мне не указ.

— Это твое окончательное решение?

— Да!

— Тогда знай, что я буду вынужден обратиться к своим корешам, которые заставят тебя отказаться от твоего реше­ния в отношении моего сына и более того — ты тогда с нас не получишь ни копейки!

— Если твои кореша такие же старые пердуны, как ты, то я вас не боюсь и в гробу видал в белых тапочках.

Такого оскорбления Валет стерпеть не мог:

— Ты ответишь за свои слова, — сердито произнес он. Метнув руку в карман пиджака, он достал оттуда нож и вскочил со стула с намерением принять боевую стойку.

Лука такой наглости от старика никак не ожидал, но, увидев, как тот полез в карман и вытащил из него заточен­ный клинок, не раздумывая, выбил его из руки Валета, а вторым ударом кулака сбил противника с ног.

К ним подскочили члены «бригады» Луки, которые увидели, как легко их главарь разделался со строптивым стариком. Довольный своей расторопностью, Лука не очень-то обиделся на Валета за его вольность по отноше­нию к нему. Он даже был в некоторой степени благодарен ему за неопасное нападение, которое позволило ему пока­зать себя в выгодном свете перед своими подчиненными.

— Выкиньте этого «Вальта» из бара, чтобы он сюда за­был дорогу, —распорядился Лука судьбой рецидивиста.

Возвращаясь с Сергеем на машине к себе домой, Валет пересказал сыну, какой у него состоялся «разговор» с Лу­кой. Помолчав, он добавил:

— Меня Лесник на день рождения приглашал. Я никак не мог определиться: ехать к нему или нет. Теперь же, пос­ле разговора с этим поганцем, понял, что надо ехать. И ты повезешь меня к нему.

— На что, отец, ты надеешься?

— Если Лесник захочет, то он заставит всех этих крыс на ушах стоять перед собой, а уж избавить тебя от дан и Луке для него вообще пустяк.

— Если только он захочет за нас с тобой подписаться.

— Это вы, молодые, живете без обязательств друг пе­ред другом, а нам так жить будет западло.

— Отец, философствовать и говорить, как ты, мы тоже мастера, а когда обстоятельства прижимают, то и принци­пы, и философия — все забывается.

— Поэтому вы и живете так тяжело. Я вот заметил, у тебя много знакомых, готовых пожрать и напиться на дармов­щину, а как Лука тебя зацепил, то на поверку оказалось, что и опереться не на кого, кроме отца.

— А у тебя что, с Лесником разве не такие отношения?

— Сравнил! — усмехнувшись разбитым лицом, произ­нес Валет. — Я за Лесника срок тянул! А он меня столько раз в жизни выручал, что я и со счета сбился. Вспомни, кто как не он помог тебе стать тем, кто ты теперь есть? Он давал нам деньги без расписок, без процентов, не от его ли бабок родился твой «Уникум»?

— В этой части, отец, я с тобой не спорю. Лесник твой ворочает большими деньгами.

— Потому что имеет большую голову. Так повезешь ты меня к нему в гости или нет? — спросил Валет у сына, пос­кольку ранее тот от ответа на этот вопрос уклонился.

— Конечно, повезу. Самому интересно посмотреть на Лесника. Я ведь его лет семь как не видел.

Время ненасытным уланом постоянно пожирает чело­веческие жизни. Люди покорно идут к нему и пасть. Никто из высокоразвитых животных, а люди как раз и относятся к их числу, не таит обиду на Время за его прожорливость и жестокость по отношению к себе, поскольку, приступая к своей трапезе, оно ни для единого «блюда» на своем столе не делает исключений: не учитывает ни заслуг гениев перед обществом, ни богатства человека, ни занимаемой им до­лжности. Всех нас оно поедает с одинаковым аппетитом.

Думал ли Лесник лет так пятьдесят тому назад, что он доживет до старости, вырастит и поставит на ноги двоих сыновей, дочь, будет дедом трех внуков, станет заметной фигурой в кругу промышленников, человеком, для которо­го потерять десять миллионов долларов такая же мелочь, как для какого-нибудь бомжа найти тару из-под спиртного на городской свалке. Только вот Лесник был не из тех, кто терял. Скорее наоборот — он постоянно «находил» и пре­умножал свой капитал.

От руководства предприятиями, принадлежащими его семейству, Лесник давно самоустранился, взвалив это бре­мя на плечи своих сыновей.

В свои шестьдесят девять лет он был еще подвижным, физически здоровым мужчиной, и если бы у него не было взрослых детей, то ему, как волу, пришлось бы тянуть на себе всю тяжесть и ответственность по руководству корпо­рацией «Гончаров-Шмаков и сыновья». И можно было не сомневаться, что справлялся бы он с этим успешно.