Сергей Зверев - Небесный шторм

– Живой, слава Христу, – проворчал немногословный Марсель Жюстье – на первый взгляд невредимый, но как-то подозрительно хватающийся за бок. – А мы уж думали, ты тоже погиб, молиться начали за спасение твоей непутевой души…

Сердце сжалось, без потерь, похоже, не обошлось. Он обходил подавленных товарищей, кого-то обнимал, кому-то жал руку, похлопывал по плечу. Обычно говорливый, балагур и егоза Поль Гурден даже не смотрел ему в глаза, сдержанно кивнул и уставился в пространство. В будущее, видать, смотрел. С оптимизмом. Улыбнулся швед Свенсон, спросил, как дела, рыжеватый американец Паккарди.

– Потихоньку, – вздохнул Шарль. – А вы тут чем занимаетесь?

– Тайны мироздания познаем, – глубокомысленно отозвался Хью Картер. – Не поверишь, Бурнье, в мире столько интересного. Вот скажи, ты знал, что мы можем оказаться в таком положении?

– Мы-то еще ладно, – вздохнул капитан Гийом Ришар. – Вроде убивать не намерены, кормят, не бьют, по нужде выводят. А вот Честеру и Ларсу Гриру… им-то как не подфартило…

Из рассказа капитана выяснилось, что Ахмаду Рашди, понимающему по-арабски, – капитану бельгийских ВВС, который в данный момент видел сладкие сны, – удалось подслушать разговор ливийских офицеров. Двух летчиков не смогли взять живыми. Один при приближении солдат выхватил пистолет, стал отстреливаться, его уложили выстрелом в ногу, поскольку был приказ брать ТОЛЬКО живыми, но попали неудачно, открылось сильное кровотечение, и пока довезли до госпиталя, пленник скончался от потери крови. Второй отправился в бега, удачно съездив по вывеске конвоиру (в шоке был, не понимал, что бежать некуда), оступился и треснулся виском о камень, да повезет ему на небе… Гадали, кто это может быть – либо Честер, либо Грир, либо Бурнье, но поскольку последний, как выяснилось, жив и относительно здоров, то тут уж, как говорится, без вариантов…

– Ты – двадцать седьмой, Бурнье, – пояснил Ришар. – Дольше всех бегал, молодец. Расскажешь, как тебе удалось.

– Нас вроде тридцать было, – растерялся Шарль. Не сходилось что-то в математике.

– Латиньи вернулся, – замогильным голосом вымолвил Гурден, не отрываясь от «пространства». – До Мальты дотянул… и вернулся. Неисправность в двигателе. Я слышал, как он с базой переговаривался…

– Счастливчик, – гулким эхом отозвался Брион. – Сейчас, поди, опять в борделе у «Турино Мамы» сидит, винчик попивает, шлюшек за задницы дергает…

– Ну, да, Латиньи такой, – согласился Лазар. – Чуть передышка – скачками к шлюхам, напряжение свое неуемное снимать. Ты не смущайся, Бурнье, будь как дома, циновок на всех хватает, пристраивайся ко мне – вон свободная, а то торчишь тут, как маяк. Скоро еду принесут, кстати, кормят здесь прилично, видимо, имеют на нас некие планы…

– Рассказывай, как бегал, – проворчал Ришар. – А то от собственных историй уже тошнит, по третьему кругу друг перед дружкой отчитываемся – сплошной позор, никакой романтики.

Шарль немногословно поведал о своих злоключениях. Аудитории история понравилась. Стали обсуждать, Лазар переполз поближе и поощрительно похлопал по плечу.

– Не ожидал, Бурнье. В лучших традициях американского боевика. Будет что дома рассказать. Непонятно только, на что ты рассчитывал. Выбраться из этой клоаки нереально. В Бенгази надо было когти рвать, в Бенгази…

Летчики по одному вступали в беседу. Тема, где безопаснее – в Тунисе или в Бенгази, – почему-то многих взволновала. Горячился Паккарди – американец итальянского происхождения. Его возмущало грубое нарушение прав в так называемой Триполитании. Какое эти обезьяны имели право сбивать его самолет, хватать, как какого-то бродягу, бросать в тюрьму – в антисанитарию, в нечеловеческие условия! Где обязательный гуманизм и приверженность элементарным правовым нормам? Как, вообще, можно воевать в таких условиях, когда противник тебя конкретно не уважает? Его везли через деревню, так горячие ливийские бабы чуть камнями не закидали. Дикость, господа! Неужели здесь никто не знает о резолюции Совета Безопасности ООН под номером 1973, о которой растрезвонили по всему миру? Адекватные французы, слыша эти перлы, прятали ухмылки, а американец энергично разорялся. Потом беседа вернулась в наболевшую плоскость: что за чертовщина случилась в небе над Ливией? Почему отказали двигатели всех самолетов – причем одновременно? А если бы это случилось над морем? Работа ливийцев? Инопланетян? Третьей силы, заключившей договор с самим Дьяволом – в смысле, с полковником Каддафи, врагом номер один всего миролюбивого человечества?

– Ясно одно, – рассудительно изрек Марсель Жюстье. – Если это оружие, то принципиально новое и никогда доселе не использовавшееся. Какая паника теперь начнется – трудно представить. Держу пари, пока не выяснится, в чем дело, наши побоятся соваться в Ливию со своими самолетами. Будем «Томагавками» швыряться.

– Правильно, – проворчал кто-то аполитичный. – А то уже самолетам тесно в «бесполетной зоне»…

– Тоже неплохо, – ухмыльнулся Брион. – А вот это оружие… интересно… может, оно и «Томагавки» способно останавливать или обратно разворачивать…

Летчики молчали, впечатленные мысленной картиной. Тонут атомные подводные лодки, тонет флагман ВМС США «Маунт Уитни», авианосец «Джузеппе Гарибальди», взрывается к чертям собачьим авиабаза в Сигонелле – со всей навороченной техникой, жилыми кварталами и борделем, в котором завис счастливчик Латиньи…

Распахнулась дверь, вошли два дюжих охранника в форме, встали по бокам и взяли автоматы на изготовку. Вошел еще один – невысокий, плотный, с офицерскими знаками различия, с папкой в руке и пилоткой, всунутой под погон. Откормленный, лысоватый, он был спокоен, как монумент. Пока он рассматривал насторожившихся пленников, ни один мускул не дрогнул в лице. Впрочем, торжествующий огонек в глазах блеснул.

– Строиться, – на приличном английском скомандовал офицер.

Он медленно расхаживал вдоль шеренги понурых, оборванных пилотов, всматривался людям в глаза, делал мысленные «зарубки». Покосился на «разукрашенного» Бриона, на исцарапанное лицо и руки Ришара – такое ощущение, словно летчик долго и безуспешно купал кота. Пересчитал пленников по головам и остался доволен.

– Добрый вечер, господа европейские туристы, – вкрадчиво и как-то нейтрально поздоровался офицер. – Ну, вот вы и в сборе. Спешу поздравить – вы находитесь в расположении одной из частей ливийской армии, где вас безумно рады видеть. Мое имя – Аль-Фергани, можете обращаться ко мне «господин капитан». Надеюсь, наши отношения будут ровными, спокойными и станут примером для подражания вашим… последователям. Сразу предупрежу, что попыток к бегству предпринимать не стоит, далеко вы не уйдете, и последствия могут быть трагическими. Грубить и бросаться в драку тоже не советую – зачем? Геройство в данном случае неуместно и просто смешно. Если вы хотите вернуться домой живыми, а не, скажем, в черном полиэтиленовом мешке, то и вести себя следует соответственно. К вам относятся, как вы могли заметить, гуманно, кормят сытно, а небольшие, хм, физические увечья вызваны – сами понимаете – неповиновением при задержании. Скоро прибудет врач, и те, кому это требуется, получат медицинскую помощь. Комбинезоны сдадите – взамен вам выдадут другую одежду. Хранить деньги запрещено, пытаться подкупить охрану – тем более. С просьбами позвонить – не обращаться. Сейчас вас всех зарегистрируют, перепишут ваши данные, изымут документы – у кого еще не изъяли. Просьба отнестись к нашим действиям с пониманием. Не забывайте, – офицер не удержался от презрительной гримасы, – что для нас вы агрессоры, уничтожающие нашу процветающую страну, взрывающие наши дома и убивающие наших женщин и детей… – От внимания Шарля не укрылось, как офицер непроизвольно сжал кулаки, но, впрочем, опомнился. – Мы понимаем друг друга, господа? Я рад. Будем надеяться, что после пребывания в нашем… хм, санатории у вас останутся о нем только самые приятные впечатления.