Михаил Федоров - Сестра милосердия

— На перевязку! — голос санитарки вырвал его из потока мыслей.

Батальон Лианы с Анатолием и Людмилой выходил на исходные позиции.

Задача у него — взять Ахбюк. Гору, которая одной стороной нависала над Каманом, другой — над Шромой, третьей выходила к Цугуровке — последней возвышенности перед Сухуми. Обладание Ахбюком давало неоспоримые преимущества.

В три ночи начали спускаться с дач на Гумисту, к шести — спустились. Река глубиной по шею, где — глубже, где — мельче, бурлила в тусклом просвете.

Молочный туман таял медленно. Быстро натянули канаты: пятидесятиметровые верёвки привязали за деревья на обоих берегах.

Переправлялись цепочкой, одной рукой держась за верёвку, другой — за впереди идущего. Перешли реку. Начался изнурительный подъём: на рыхлой земле ботинки съезжали, на каменистой — скользили, на вертикальных участках приходилось лезть, цепляясь за выступы.

Когда достигли горной части, пошли легче. Деревья сменяли высокую траву. Трава — деревья. Наверху остановились. Впереди виднелась сопка. Знали: на ней окопы грузин.

Комбат отдал команду развернуться в цепь. С криками: «Первый батальон заходи слева!», «Второй — с правого фланга!», «Чеченский батальон!» — рванулись вперёд. Кто-то даже закричал: «Любо, братцы, любо!» Трава впереди закачалась, заходила волнами: грузины дали дёру. Вслед им полетели пули. В семь вечера заняли Ахбюк.

Вокруг валялись боеприпасы, убитые гвардейцы, много ампул с морфином. Лекарства собрали и разделили по одной-две ампулы между бойцами.

На случай, если идёт бой и медсестре подойти нельзя, чтобы сам укололся или тот, кто рядом находится, сделал укол. Некоторые сразу набрали лекарство в шприц и спрятали в карман, чтобы упростить введение обезболивающих.

Грузины полезли со всех сторон, как саранча. Их встретили дружно. Одну атаку отбили. Другую. Но появились раненые.

Комбат — по рации:

— Дайте вертолёт! Раненых вывезти. Мы площадку подготовим.

Отвечают:

— Погода меняется. Вертолёта не будет. Сами выносите…

Дождь пошёл.

Комбат:

— Отходим…

Как по команде, со всех сторон пошла стрельба. Лиана перевязывала раненого. Перевяжет — он развязывается. Снова перевяжет — он бинты срывает. В какойто момент ей сделалось дурно, она бросила раненого и побежала искать укрытие.

Ей в спину: «Сестра! Сестра!» А какое «сестра», когда вокруг месиво! Увидела граб. Решила: спрячусь за ним. Только подскочила к дереву, как за её ногу зацепилась и опутала огромная колючка. Села на землю, чтобы снять. Хоть бы сзади не стреляли! Еле освободилась от колючки.

Как закричит: «Не стреляйте! Не стреляйте!»

Кричала и думала, что это поможет. А на самом деле где услышат крик, туда ещё больше палят. Возникло ощущение, что все в неё стреляют.

Она уже не понимала, где находится, когда её окликнул Анатолий.

— Лиана, где ты? Она — сквозь слёзы:

— Я здесь…

— Беги сюда, не бойся…

Лиана схватила автомат — и бегом на голос. Сучья трещат. Бежит и думает: «Не поскользнуться бы!» Прыгнула в яму.

— Наши…

Скучились ребята её батальона. И раненых — пальцев не хватит, чтобы пересчитать.

Видят: подмога не идёт. Что делать? Пришлось спускаться вниз. Налетел дождь. Сделалось очень холодно. По шестеро несли раненого. По грязи. По лесу. Вручную. Как могли — за ноги, руки тащили. Вскоре руки окаменели.

Ребята говорят:

— Вот ему очень больно. Тётя Лиана, сделайте укол!

А она не может расстегнуть сумку, вытащить ампулу и сделать укол.

— Есть ли у кого-нибудь двигающиеся пальцы, чтобы отломить носок ампулы? Наполнить шприц? А раненый кричит.

— Миленький, ну потерпи! — не знает, что делать, Лиана.

А её подгоняют: — Быстрей…

Сверху катится стрельба. Кто-то всё-таки достал заполненный шприц и сделал укол.

В суматохе заблудились: кто ушёл в сторону Шромы, потом оттуда выбирался, Лиана попала в сторону Камана, а Анатолий со своей группой — в сторону Гумисты, туда, откуда поднялись.

При переходе Гумисты чуть не потеряли Людмилу. Она переходила реку по камням, держась за натянутую верёвку. Ботинок скользнул, и она поехала.

Идущий впереди парень, вместо того чтобы её схватить, испугался, что и его сорвёт, и отдёрнул руку. Люда повисла на верёвке, держась за неё одной кистью, повисела секунду-другую и упала в водный поток.

Гумиста бурлила, и Люду понесло. Анатолий не помнил, как бросился в воду.

— Унесёт! — кричали и ему.

Он видел, что впереди, как мячик, выскакивала из воды и пропадала в ней голова Люды. В эту минуту он понял, как может быть бессилен перед стихией человек.

Пытался вырваться вперёд, но его болтало, как игрушку, — не помогало ни быстрое движение рук, ни броски телом. Он словно проваливался в разверстую пропасть. Туда проваливалась и Люда. Вокруг кружила и пенилась вода. Но тут Анатолий увидел, как било о камень палку и не могло оторвать. Привязана к дереву! Верёвку с палкой на конце перебрасывали через реку, но она не долетела до противоположного берега, и теперь ею колошматило по твёрдым предметам.

— Лю-у-да-а!!! Его крик услышали бы и за горами. Он показывал рукой на верёвку… Люда в какой-то момент увидела… Верёвка приближалась к ней. Она схватилась за бечеву. Съехала по ней, и её дёрнуло палкой. Крутануло…

Следом за верёвку ухватился Анатолий. Их тянуло против течения, как за скутером. Оторвётся — и… В верёвку вцепились несколько парней. Упёрлись и тащили… Поднимая волны, Люду с Анатолием подтягивали к берегу. А за ними, как в зловещую котловину, уходила под валун вода. Вскоре Люда и Анатолий растянулись на камнях, не в силах пошевельнуться.

Лиана спускалась по склону. Увидела изгиб реки и за ним — храм на взгорке: церковь…

— Это Каман… — ответил ей спутник.

Они вышла к Гумисте со стороны Камана.

— Наши, — увидела ползшую вдоль реки «зушку».

Таких изобретений у грузин не было.

Кое-как спустились с ранеными, отыскали брод, перешли реку. Голодных и мокрых, промёрзших до костей, их отправили приходить в себя в дом престарелых. Здесь к Лиане в комнату зашла Наташа. Они обнялись, истосковавшись после долгой разлуки.

Сразу заметили изменения:

— Что ты так осунулась? — проговорила Лиана. — Неужели и я такая старуха?

— Да что ты, Лианочка! Ты у нас всегда как огурчик. Даже после Северного полюса…

— Да уж… — при одном упоминании о холоде её трясло.

— Чуть пополнела…

— Накачалась.

Напились крепкого чая с мёдом — пасек в горах было предостаточно, наговорились.

Наташа сказала: — Лиана, ты знаешь, мне что-то не по себе. Чувствую, то ли крыша едет, то ли что ещё. Не знаю, сколько выдержу…

— Что ты, Натулечка! Ты же у нас самая-самая… Ты пример, как надо держать себя. Я вот тащила парня, а думаю: на фига я тащу? А тащила. Кричат: «Мурану плохо, надо сделать укол!» У меня пальцы растопырены. Ледышки.