Иван Сербин - Скальп врага

— Любовник, — отрубила Катя.

— То-то я и смотрю, ломится, как скаковая лошадь, — усмехнулся водитель. — Мужья так не бегают.

— Только побыстрее, пожалуйста.

— Да мы и так восемьдесят идем. На проспекте, правда, сбросить придется. Там сегодня ментов туча. На каждом перекрестке торчат.

— Ничего, — отмахнулась Катя. — С ментами договоримся.

— С ними договоришься, пожалуй, — снова усмехнулся водитель.

— Договоримся. Я — начальник оперативного отдела ГУВД.

Водитель присвистнул изумленно.

— Чего ж сразу-то не сказали?

— А вам-то какая разница?

— Меньше запросил бы.

— Не опоздали еще.

— Понял. Сороковка не напряжет?

— Не напряжет.

— Договорились.

«Волга» выехала на проспект. Ментов и правда хватало, Но то ли после суточного дежурства притомились, то ли просто плевать им было на отечественные тачки, не остановили «Волгу» ни разу.

С таким пассажиром водитель осмелел и подъехал к самому крыльцу ГУВД. Катя достала из кармана куртки несколько купюр, протянула и тут же выбралась из машины.

— И вам до свидания, — пробормотал водитель, перегнувшись через сиденье и закрывая за Катей дверцу.

Катя вбежала в дежурную часть. Сидящий за консолью скучающий сержант поднял голову.

— Вы куда, девушка?

— Сюда должны были привезти задержанного. Примерно час назад. Молодой парень. Наркотики у него нашли.

— Не Дима случайно зовут?

— Дима? Он здесь был?

— А вы ему кто?

— Я ему невеста.

— А-а, — уважительно протянул сержант. — Тогда понятно. Выпустили вашего жениха. Минут двадцать назад.

— Под подписку?

— Да не, совсем. Он наркотики добровольно сдал, его и выпустили.

Катя едва успела перевести дух, как за спиной послышалось энергичное:

— Сержант, тут надо ориент… Кого я вижу! Светлая! На ловца, как говорится, и зверь бежит.

— Черт! — Катя обернулась и увидела торжествующую улыбку Гринева. И что бы ему не задержаться на пару минут в своем кабинете? В туалет бы не зайти по дороге или, скажем, к начальству. Шнурки перевязать, наконец? — Добрый день, Павел Васильевич. Ребята сказали, вы меня разыскивали?

— Правильно сказали, Екатерина Михайловна. — Гринев не стал подходить, держался на расстоянии. — С самого обеда вас ищу, никак только найти не могу. Вот, — он тряхнул зажатыми в руке бумагами, — даже в розыск собрался объявлять.

— Что же я такого натворила, что вы так усердно меня ищете? — Катя попыталась изобразить улыбку.

— А вы, Екатерина Михайловна, подозреваетесь в совершении убийства.

У Кати появилось ощущение, что ее ударили по голове. Она была готова к чему угодно, кроме того, что услышала.

— И кого же я убила? — через силу поинтересовалась Катя, стараясь удержать на губах натянутую улыбку, не показать, что она растеряна и совершенно сбита с толку.

— Некоего полковника Америдзе. Руслана Рубеновича. Слыхали о таком?

— Слышала.

Мысли понеслись вскачь, но были они профессионально четкими, логичными. Значит, Тощий догнал-таки Америдзе? Догнал и убил из ее пистолета. Впрочем, нет. Пистолет Козак забрал позже. Но в Америдзе должны были стрелять утром, поскольку в противном случае у Кати будет жесткое алиби. Врачи подтвердят, в какое время она поступила в больницу. Минус время на дорогу. Иначе говоря, Тощий и Козак должны были встретиться сразу после того, как бросили ее на шоссе. Если стреляли в труп, экспертиза это легко установит. Значит, им пришлось оглушить Америдзе, усадить в машину, привезти на место и там застрелить. Не годится. Слишком много «но». Тощий мог Америдзе не догнать — раз. Не справиться с ним физически — два, не суметь оглушить — три. Любой из этих промахов — и весь их план пошел бы насмарку. Впрочем… чего сейчас гадать? Эксперты дадут заключение — тогда и станет понятно, что да как.

Наверное, любому сотруднику милиции присуща определенная доля безразличия к смерти. Катя не думала об Америдзе как о погибшем человеке. Или как о сотруднике ФСБ, застреленном бандитами. Это он вчера был сотрудником ФСБ, а сегодня стал значком в уравнении. Для нее, Кати. Наверно, и Лемехов не стал ей говорить все, надеясь сам выгородить Катю из этой ситуации.

— В связи с тем, что убийство относится к числу особо тяжких преступлений, мной выписано постановление о заключении вас под стражу, — закончил тем временем Гринев и, очевидно, не полагаясь на собственные силы, скомандовал: — Сержант, помогите мне задержать капитана Светлую. А я пока машину закажу в отделении. Вечерком в СИЗО отправим.

Сержант сглотнул от волнения, Посмотрел на Катю, затем на Гринева и снова на Катю.

— Так это… — нерешительно сказал он.

Катя прикинула, что вполне могла бы сейчас сбить с ног сержанта, а уж с Гриней-то справиться и вовсе невелик труд, но… побег был равнозначен признанию вины.

Это только в дурном кино главный герой шустро делает ноги, а потом ставит на уши весь город, нарывая тонну доказательств своей невиновности и устраивая показательные стрельбы. В жизни же доказательства эти суд не примет, а герою за его потрясающую прыткость и последующие подвиги навесят так, что мало не покажется. Всю оставшуюся жизнь будет париться на нарах и жалеть о том, что мама с папой вообще научили ногами двигать. И то если при побеге пуля не догонит. Спросите любого мента, он подтвердит.

В общем, Катя сочла за лучшее остаться на месте. Единственное, что ей было действительно необходимо, — помощь Димы. Не в смысле адвоката, хотя адвокат у Димы был хороший, именитый, а в смысле заботы о дочке. Катя дико за нее волновалась. Настена ведь даже не знала, что ее задержали. Зная же систему изнутри, Катя понимала: скорее всего, это надолго. В лучшем случае неделя-две. В худшем… О худшем ей думать не хотелось. И она сделала то, чего при любых других обстоятельствах не сделала бы никогда.

— Павел Васильевич, мне бы дочку предупредить, — едва ли не просительно сказала Катя.

Просить Гринева было неприятно, все равно что гладить змею или жабу.

— Сообщим вашим домашним, — официально, но безумно гордясь собой и упиваясь собственной силой, пообещал Гринев. — Сержант, отведите задержанную в камеру.

Тот потоптался рядом с Катей, спросил смущенно:

— Товарищ капитан, пойдемте?

— Ну, пойдем, — вздохнула она. — Которая тут почище?

— Все здесь, вся его бригада, — бормотал Глаз, невысокий юркий паренек из тревожной группы. — Я прям офигел, как увидел. Ты прикинь, Бокс, это ж наш кусок, а они тут собираются, прямо как у себя дома. Вообще оборзели в корень, лоси сохатые.

— Давно?

— С полчаса уже точно сидят.

Они сидели в «мерсе» Боксера, который был припаркован через улицу от ресторана «Бомбей». Метрах в пятидесяти впереди маячил потрепанный «РАФ» с зашпаклеванным передним крылом и густыми пятнами ржавчины на кузове у самых колес. Окрашен он был в оранжевый цвет с белой полосой. Через борт шла надпись: «Судебно-медицинская экспертиза». Окна затянуты грязноватыми занавесками. За рулем, надвинув кепку на глаза и старательно делая вид, что спит, устроился Плужина, — мосластый парень, которому едва стукнуло двадцать пять и который внешне тянул на все сорок.