Илья Рясной - Большая стрелка

Получится? — спросил Хоша, который заметно нервничая перед этим делом.

Если ребятишки будут слушаться и не наделают глупостей — все получится, — заверил дядя Леша. — Главное, чтобы не напортили.

— Не напортят,

Автобус тормознули, используя милицейскую форму и жезл, которые остались у дяди Леши. Прошло все без сучка задоринки. Бывший дежурный прекрасно знал, в каком порядке и в какой последовательности задействуются милицейские силы на его территории.

— Теперь, если твои дураки не будут языком молоть об этом где ни попадя, все будет нормально, — сказал дядя Леша.

— Не будут молоть языком. Иначе без языков останутся, — угрожающе произнес Хоша.

Художник разговорился с дядей Лешей на третий день пьянки по поводу освобождения. В это время остальные братаны или дрыхнули, или смотрели телевизор, а Хоша мял в спальной Галку.

— Вижу, в раздумьях, — улыбнулся дядя Леша; садясь напротив Художника.

— Есть немножко, — кивнул виновник пьянки.

— Я тебе что скажу. Хоша — парень дурной, но не промах. С ним можно дела закрутить.

— Например, Ахтумск завоевать?

— Ахтумск не Ахтумск, но если с умом подойти, свой кусок хлеба с икоркой иметь можно. Деньги кое-какие на раскрутку после автобуса остались. Плешку около железнодорожной станции Рудня, где шмотьем торгуют, Хоша взял, теперь нам там отстежка идет — не особо большая, но все же. Сейчас время такое — приватизацию рыжий бес объявил, так что будут деньги бешеные обрушиваться. А где деньги, там дележка. Сколько фирм объявилось, сколько толкучек пооткрывалось… Автобусы грабить — детство. Если с разумом взяться за дело…

— Если с разумом.

— Посмотри, какие сейчас левые деньги, ни в какой бухгалтерии, от фирмы к фирме гуляют. Кто-то кому-то должен, кого-то кинули, кого-то объегорили — к кому облапошенный кинется? В суд? В милицию? Нет. К бандиту он подойдет.

— Это факт.

— Хочешь честно? Я уже много прожил. На старости лет охота по нормальному пожить. И возможности есть. Золотой край. Но с Хешей беда бывает. То человек как человек, а то как найдет дурь — или пена изо рта идет, или упрется как осел. Кто-то нужен, кто его притормозит, остепенит. Ты с виду немного сопливый, только не обижайся…

Действительно, недавно Художнику исполнилось двадцать, но он чувствовал себя на все пятьдесят. Мальчишескую дурь навсегда выбили, как только попал на зону. Кроме того, никогда не был в толпе, держался особняком еще со школы. Никогда не слушал ту музыку, которую слушают все, никогда не восхищался теми кумирами, которыми положено восхищаться всем. С детства умел противопоставлять себя всем остальным. И еще он умел наблюдать за людьми, улавливать их слабости, а Зима научил его использовать эти слабости.

— Но ты парень башковитый, — завершил речь дядя Леша. — И дури у тебя куда меньше, чем у других.

— С чего это ты взял?

— Сразу вижу…

— Благодарствую за доверие.

— А ты не ершись. Старика лучше послушай… Тут можно дела делать.

И Художник согласился.

Вступление в команду Хоша обставил с уже знакомой Художнику показухой. Каждый капнул немножко своей крови в стакан с водкой, отпили по глотку. И теперь считались кровными братанами. Игрушечный ритуал. Но страсти кипели далеко не игрушечные.

Художник достаточно быстро въехал в ситуацию. Хоша верховодил в бригаде, но дисциплина оставляла желать лучшего. Были люди совершенно неуправляемые. Блин после выпитой бутылки зверел и был способен на все, несколько раз влетал по хулиганству и являл собой неутихающий вулкан. Каратист Брюс и его правая рука Башня, вымахавший с коломенскую версту, злобный и недалекий, были ближайшими корешами Хоши и считались ядром бригады. Ума они не имели и были прилично примороженными, пусть не такими, как Блин, но недалеко ушли от него. Армен — парень немногословный, с характером, успел повоевать в Карабахе, видом крови его не испугать. Иногда покуривал травку, но более тяжелымии наркотиками не баловался.

Еще прибилось несколько человек, но они пока были не при делах — ни про автобус, ни про налеты они были не в курсе, знали только, что Хоша и его команда занимаются серьезными делами, денег у них куры не клюют, поднялись они прилично, у них есть стволы и они готовы отодрать кого угодно. Эти ребята — шпана из Рудни. Там недостатка в таком человеческом материале сроду не было. Идешь по поселку — так везде мужички и пацаны на корточках сидят, за жизнь ба-зарят — это такая чисто зековская привычка. С детства они обирали прохожих, били шоблой людей в переулках, из дома не выходили без кастета и ножа и зубы им повыбивали в милиции. Они знали, как по понятиям жить. С ними проблем не будет, лишь бы они чувствовали в пахане силу.

Варвара и Галка были в команде с самого начала. Варвара участвовала еще во «вьетнамских войнах» — она милым голоском ворковала, что из жэка, и вьетнамцы открывали двери, после чего туда врывались «расисты». Варька поработала во время налета на торгаша — убедила его открыть дверь. Так что девки были проверенные. В общем, сложилась классическая шайка.

Надо отметить, что год Хоша потратил не зря. Успел землякам пустить пыль в глаза, и не только в Рудне его стали считать крутым. Он стал завоевывать авторитет, и к нему уже стала обращаться местная шпана, чтобы кого-то развел, на кого-то надавил. Споры между шантрапой и мелкими торгашами Хоша старался решать по справедливости, понимая, что сейчас зарабатывает себе авторитет.

Но разводить шелупонь и служить арбитром в спорах у сигаретных торгашей на плешке — это слишком убого. Нужно было искать выход на серьезных людей.

Как раз на этом перепутье и застал команду Художник по выходе из колонии.

— Работа нужна. Нужна работа, — тянул на сходняке в деревенском доме Хоша.

— Будет работа, — сказал дядя Леша.

И действительно, первый заказ он добыл, используя свои связи. Одни челноки задолжали другим за поездку некоторую сумму, отдавать отказывались, ссылаясь на то, что кредиторы тоже когда-то на чем-то их кинули. И обе стороны мерились два месяца матюгами и пустыми угрозами. У челнока, как правило, связей с преступным миром нет. С бандитами челнок общается редко. Обложить его данью трудно. Отстегивает н только в местах торговли, да и то не бандитам, а администрации рынка, которая в свою очередь платит бандитам. Так что обратиться обманутым было не к кому. Тут и подвернулся дядя Леша с предложением уладить этот спор.

Те кто не отдавал долги, были в недавнем прошлом из технической интеллигенции. В целом люди тихие, к грубому насилию не привыкшие, они таскали из Польши тюки по необходимости выжить в новых рыночных отношениях, когда на родном заводе не платят зарплату, а того, что платят, не хватает и собаке на достойную жизнь.