Илья Рясной - Скованные намертво

Взяв в прокуратуре России некоторые материалы по делу Шкляра, Аверин вернулся в министерство и отправился к Ремизову. Пришла пора что-то решать.

— Что полагаешь делать дальше? — спросил Ремизов.

— Шкляр сейчас в состоянии, близком к депрессии, — сообщил Аверин. — Ему не нравится в тюрьме, а перспектива прожить так лет пять вообще приводит его в исступление. Если на него хорошенько надавить, он может поплыть.

— А если нет?

— А что кроме того? Отрабатывать его связи мы не имеем никакой возможности. Нас даже в прихожую к тем людям, с которыми он общался, не пустят.

— Ладно, попробуем. Постараюсь добиться разрешения с ним переговорить.

Следующим вечером Аверин и Ремизов находились в комнате для допросов следственного изолятора в Лефортове — еще недавно он принадлежал госбезопасности, здесь сидели самые знаменитые шпионы, самые крупные расхитители социалистической собственности, члены ГКЧП, и если что-то изменится в обществе, будут сидеть крупные деятели времен нынешних. И сегодня в нем содержались наиболее серьезные преступники, он выгодно отличался от других сизо, где переполнены камеры и люди спят в три смены. Это был «Хилтон» среди сизо, обитель комфорта и спокойствия.

Шкляр по виду оказался типичным мошенником — симпатичный, лучащийся доброжелательностью, глаза умные, таким людям прямо-таки хочется сделать приятное, в том числе дать деньги взаймы.

Ремизов с Авериным выстраивали разные планы беседы. Настроились на долгую работу. Доказательств против Шкляра никаких, так что оставалось давить на психику и запугивать. А это они умели. Решили — не уходить, пока не добьются своего, сколько бы на это ни потребовалось времени.

— Здравствуйте, — поздоровался Шкляр.

— Добрый день, — Ремизов кивнул на привинченную к полу табуретку. — Присаживайтесь.

— Я не видел своего следователя уже три недели. С ним ничего не случилось?

— Вроде нет, — усмехнулся Аверин.

— Я думал, вы будете вести следствие. Это меня бы устроило.

— Почему? — удивился Ремизов.

— Мне сразу показалось, что вы люди, способные непредвзято и объективно оценить ситуацию. Я разбираюсь в людях.

Шкляр говорил с такой подкупающей искренностью, что ему хотелось верить. Он начал использовать свой мошеннический инструментарий. Видимо, не слишком надеялся на успех, но привык использовать все возможности.

— Я — начальник отделения Главного управления уголовного розыска. И нас не интересует ваше дело.

— Странно. Какое отношение я имею к вашей системе? Никого не убил, ничего не украл.

— Ну уж так и никого, — вдруг кинулся в прорыв Аверин.

Он оценил ситуацию и решил не ходить вокруг да около, а врубить сразу в лоб. — Почему согласился Отари киллера найти?

Шкляр выдержал удар достойно. Только на миг согнулся, как если бы на плечи наложили тонну груза. Но весом он овладел.

— Какому Отари?

— Отари Квадраташвили.

— Ясно… — он задумался.

— Слушай, — Аверин встал и нагнулся над Шкляром. — Мы тебе можем сделать жизнь не только трудной, но и короткой.

— Что вы имеете в виду?

— Светит тебе срок. Долго ты проживешь в колонии, если станет известно, что ты заказал убийцу крупнейшему авторитету?

— Все верно, — кивнул Шкляр. — Проживу недолго. Что из этого вытекает?

— Что надо с нами сотрудничать.

— Верно. Но на каких условиях? В тюрьме мне не жить, как вы сказали. Значит, из тюрьмы мне не выйти. Какой вывод следует?

— Ну?

— Разговор состоится только в случае гарантии моего освобождения.

— Мы не вправе дать такие гарантии, — подумав, сказал Ремизов.

— Вот когда будете вправе, тогда и вернемся к этому разговору… Выгодная сделка. Я отдам вам и убийцу. И заказчика. Представлю доказательства. Но мне нужно выйти из этого вонючего тараканника.

Сотрудники угрозыска переглянулись.

— Ну что ж, надеюсь, мы еще продолжим этот разговор, — сказал Ремизов.

Шкляра вывели из комнаты для допросов.

В машине Аверин включил зажигание, потом выключил, обернулся к Ремизову.

— Он не скажет ничего, если не получит гарантий. Решается вопрос о его жизни, и он понимает это прекрасно.

— У нас же не Штаты, — сказал Ремизов. — По закону мы не можем гарантировать его освобождение в случае дачи показаний.

Существует мировая практика — бандит, дающий показа-ия на преступную организацию или более крупного бандита, не карается лишением свободы. Но и в России что-то можно сделать. Пусть не совсем законно, но можно.

— Я доложу руководству. Попробуем решить, — сказал Ремизов.

— Если там высокие лица замешаны, — произнес Аверин. — Пока мы будем вести переговоры, Шкляр скончается от сердечного приступа. Или от ожирения.

— Или от облысения… Посмотрим. Все равно другого пути нет…

Следующим утром Ремизов доложил ситуацию руководству Главка. Потом информация ушла министру.

Все затягивалось. Постепенно информация распространялась все шире и шире, все больше народу получали к ней доступ. Аверин сидел как на иголках. Ждал, когда позвонят и сообщат о безвременной кончине так и не допрошенного официально посредника. У него возникло ощущение, что он ступил на нетвердую почву. Вполне возможно, он и Ремизов забрели в зыбучие пески, которые засосут их.

— Что-то ты с лица опал, — сказал вечером Егорыч, к которому Аверин заглянул в квартиру. — Из отпуска ведь недавно.

— Опять нервотрепка.

— А ты машинки собирай, — предложил Егорыч. — Успокаивает. Будем обмениваться. Вон, смотри, новое приобретение, — он показал на крохотную искусно исполненную модель.

— Не притягивает.

— Ну и зря… Тут по телевизору девушку твою показывали.

— Какую именно?

— Которой я машину смотрел.

— Маргариту?

— Да.

— В какой программе?

— Что-то из жизни света. Для «новых русских». Я иногда смотрю.

— Классовой ненависти набираешься?

— Еще какой. Новости из жизни упырей… Фуршет по поводу трехлетия нефтяной компании. Она там рука об руку была с каким-то лысым торгашом. Вечернее платье у нее, я тебе скажу… А может, не она?

— Ты же знаешь, какая у меня память на лица.

— Фуршет, — усмехнулся Аверин.

— Ты что, расстроился? — озадаченно осведомился Егорыч.

— Да нет.

— Плюнь. Китайцы говорят, что у каждого свой «дао» — жизненный путь. У нее — в вечернем платье ходить по фуршетам. У тебя — сидеть со мной на кухне и пить пиво. — Тоже верно, Егорыч…

В России продолжалась стрельба. Киллеры на время оставили в покое банкиров и принялись за нефтебизнесменов. Если учесть, что после каждой средних объемов операции с черным золотом на западные счета ложится по двадцать-тридцать миллионов неучтенных долларов, понять, за что убивали людей, совсем несложно.