Михаил Рогожин - Мой нежный убийца

Ничего, кроме моего бледного, изможденного лица, в нем не отражается. Да еще за спиной там маячит грек. Надо немного поспать, а то двинусь головой окончательно.

Поднимаюсь по лестнице на второй этаж. Ни фига себе домик! Три спальни, все с ванными и туалетами, кухня, холл. Видать, дамочка не одну ночь задирала ноги, чтобы наскрести на такое. Остаюсь в самой маленькой спаленке. Она — вся белая.

И люстра белая, и плетеные стулья. А посредине — огромная высокая кровать. Как же они за границей любят большие кровати. Не раздеваясь, плюхаюсь на нее и, по-моему, сразу засыпаю. Ах, почему же только во сне я вспоминаю просьбу Наташки: «Увидишь его, передай, пусть успокоится». Я же увидела! Пат именно этого ждал, а я испугалась. Сейчас встречусь с ней, а сказать нечего. Но почему-то вместо Наташки я вижу много мужиков. Все они голые — и у всех члены, как у Ходжи. Какое-то безумие. Неужто такое бывает. Они стоят и смеются.

Нет, все-таки это не такие, искусственные! Точно.

Вон у одного вообще привязаны две банки из-под пива. И он еще лыбится. Трясет ими. Дурак. У Ходжи — больше. К тому же у него головка голая. А у этих я такой не вижу. Ничего, я найду его член.

Мне ведь даже трахаться с ним не хочется. Просто подержать в руках, погладить, поласкать. Почувствовать, как он наливается силой, как каменеет.

Такой двумя руками держать придется. Поиграть им, конечно, хочется, но все остальное — страшно.

Он же ко всему еще необузданный. Турок. Такой не спросит, нравится или нет.

Просыпаюсь от какой-то неудовлетворенности.

С чего мне такие глупости снятся? Надеялась, прилетим сюда — и начнется нормальная жизнь. Так нет! Прямо рок какой-то! Больше спать не могу. Да и рассвело совсем. Очень пить хочется. Встаю, иду в кухню. Там, в холодильнике, чего только нет.

Даже томатный сок. Но сейчас не до «Кровавой Мэри», а пивка немного не помешает. Наверху, на крыше, кто-то приглушенно разговаривает по-гречески. Прислушиваюсь. По голосу, должно быть, Ика. Но с кем? Осторожно поднимаюсь по лестнице. Боже! Какая на крыше красота! Сколько зелени, бассейн. Ика сидит на качающемся диване и разговаривает по телефону. Заметив меня, он как-то дернулся, осекся и быстро закончил разговор. Интересно, чего он испугался? Я ведь в греческом — ни бум-бум.

— Доброе утро, красавица! Я думал, такие девушки, как ты, просыпаются поздно! — натянуто улыбается он, сверкая золотыми зубами, а глазами испытывающе всматривается в меня.

С кем же он разговаривал по телефону? Хотя какое мне до этого дело? Его намереваются убить.

Пусть крутится. Попрошу Лимона, чтобы он не очень-то заботился об этом греке.

— Зря не желаешь со мной мириться, — продолжает он. — Ика никогда никому не желает зла.

С тобой получилась неприятность. Но я сам влип по уши. Раз Ходжа прислал мне четки, значит, остается только молиться. Одна надежда — на твоего Друга.

— Он мне — жених! — вру я. — А об остальных девушках ты не вспоминаешь? Куда вы их с Хазбаром продали?

Ика, видать, полностью очухался и, продолжая притворно улыбаться, беспечно произнес:

— Чего о них волноваться? Проститутка она ,и есть проститутка. Но там зато условия получше и риска заразиться меньше.

— Что же они сами туда не рвутся?

— Глупые потому что…

— Врешь! Их ведь потом в море топят! — неизвестно почему утверждаю я и попадаю почти в точку. Ика вздрагивает. Его противные маслиновые глаза выражают растерянность.

— Кто тебе такое сообщил?

— Хазбар!

— Идиот. Потому его и убили. Бывает, конечно, случается. Так ведь проституток во всех странах убивают. Работа такая. Связана с риском. А иначе бы каждая ноги раздвигала. Не тяжела работа. Тебе тоже не следует болтать лишнего и повторять чушь.

Не забудь, вы — в Греции, а не в России. Тут любят нас до тех пор, пока мы являемся туристами.

Я решила не продолжать разговор. Ика засунул радиотелефон в карман брюк и спустился вниз.

Нужно будет передать Лимону о его телефонном звонке. Но мое внимание привлекает несколько парней, идущих по песчаному берегу к нашему дому. Сначала не понимаю, чем они мне подозрительны, оказывается, одеждой. Все — в темных костюмах. Какого черта они делают на пляже?

Встаю за вьющийся розовый куст и наблюдаю за ними. Голоса их не слышны. Да и, похоже, — переговариваются они жестами. При этом часто оглядываются по сторонам. Чего-то опасаются. Останавливаются. Один из них разговаривает по телефону. На крышу вновь поднимается Ика. Подходит ко мне.

— Какие-то бандиты хотят попасть в дом, — говорю ему шепотом.

— Нет. Это ребята пришли искать золото.

— Какое?

— Знаешь, сколько людей за день теряют на пляже золотые кольца, сережки, кулоны, деньги? Вот эти ребята по утрам просеивают песок. Это их бизнес.

— Они греки?

— Нет, албанцы. Совсем безобидные.

— Чего ж они возле самого дома крутятся?

— Весь пляж — их территория. Хотят и крутятся. Пошли вниз, нужно позавтракать.

Ика намеревается увести меня, чем еще более увеличивает мои подозрения — Надо бы предупредить Лимона.

— Он спит. И тебе не мешает хорошо выспаться, — уговаривает Ика.

Делаю вид, что соглашаюсь, и позволяю ему проводить меня в мою спальню. Начинаю раздеваться. Ему становится неловко, и он уходит. Вернее, стоит за дверью и прислушивается, чем я занимаюсь. Сбрасываю юбку и курточку, иду в ванную и встаю под прохладный душ. Шум воды должен развеять его опасения. Хотя, возможно, все это — дурь. Но после похищения меня не покидает ощущение опасности. Необходимо отключиться и думать о чем-нибудь хорошем. Не получается, потому что в комнату кто-то входит. Такого хамства греку не прощу! Тянусь за халатом — в проеме двери появляется Инга.

— Думала, будешь спать до обеда. Нервы у тебя — дай бог каждому.

Стою и не знаю, что ответить Чувствую свою наготу, и становится вдруг стыдно. Инга нагло всю меня разглядывает.

— Мужчинам, очевидно, нравятся эти родинки? — она тычет пальцем в мой «бермудский треугольник». — Такое расположение родинок предрекает счастливую судьбу. Кстати, в двадцать лет оказаться на Западе уже неплохо Вот только ноги у тебя вверху слишком худые. Нужно заниматься бодибилдингом, иначе кожа на заднице обвиснет.

И постоянный массаж. Я умею такой делать… — Она немного помолчала, продолжая скользить взглядом по моему мокрому телу, и вдруг ни с того ни с сего спросила:

— У тебя любовницы были?

Смутить меня вообще-то трудно. Но, кажется, краска заливает не только лицо, но и грудь Как отвечать на такой вопрос? Только вопросом!

— А у тебя?

— Никогда, — без всякого стеснения признается она и добавляет:

— Но, глядя на тебя, думаю, в такой женщине, как ты, скрыто нечто большее, чем способны разглядеть мужчины.