Джесс Уолтер - Гражданин Винс

— А один раз?

Она хмурится.

— А один раз значит, его чертов глаз пересох. А если ему что надо, так он будет моргать и моргать без остановки. Тогда позови меня.

Она выходит. Винс озирается в этой темной комнате в поисках стула. В углу стоит складной стул, и он подтаскивает его к койке, скребя ножками по полу. Винс садится и упирается локтями в колени. Говорит тихо.

— Вы узнаете меня?

Колетти моргает дважды.

— Послушайте, мне жаль, что все так обернулось.

Глаз пристально смотрит на него.

— И Крейпо с Бейли мне жаль. Я не ожидал, что все кончится таким образом. Я попал в беду, у меня не было денег. И это был единственный выход…

Старик моргает трижды и закрывает глаз. На его веке — бледно-голубая венка. Больше никаких оправданий.

— Ладно, — говорит Винс.

Старик открывает глаз снова. Ждет.

— Послушайте… мне нужно спросить вас… у вас еще остались бумаги против меня?

Колетти моргает три раза. Нет. Его тяжелое дыхание отдает затхлостью.

— А может быть так, что кто-то из ваших старых друзей захотел со мной разобраться?

Моргает трижды. Смотрит.

— Кто-то преследует меня.

Смотрит.

— Не вы?

Моргает трижды.

— И не представляете, кто это мог бы быть?

Моргает трижды.

— Ладно.

Глаза привыкли к темноте, и теперь он может рассмотреть обстановку. На одной стене висят изображения моста Верразано-Нэрроуз во время строительства, виден весь его скелет. На другой стене — фотографии породистых лошадей. Он припоминает, что Дом раньше любил лошадей.

— Ладно, — повторяет Винс. — Спасибо.

Он лезет в сумку и вытаскивает конверт с деньгами. Отсчитывает четыре тысячи пятидесятидолларовыми купюрами — восемьдесят штук — и кладет толстую пачку на кровать рядом с Колетти. Старик закатывает глаз, потом смотрит вниз. Винс берет деньги и вкладывает между скрюченными пальцами Колетти, чувствуя холодную сухую кожу. Старик моргает дважды, решительно. Да.

— Тут всего четыре тысячи, — поясняет Винс. — Меньше трети того, что я должен. Не знаю, смогу ли вернуть проценты, но остаток вышлю, как только доберусь до дома. Хорошо?

Глаз не мигает.

— А если вас… уже не будет, отправлю вашей жене. Согласны? Если я это сделаю, мы в расчете?

Пауза. Моргает два раза.

— Спасибо.

Винс похлопывает старика по груди и встает. Глаз неотрывно следит за ним.

— Можно вас спросить? — добавляет Винс.

Глаз смотрит.

— Ваша жизнь вам всегда нравилась?

Старик смотрит.

— Если бы кто-нибудь предложил вам начать с чистого листа? Новая фамилия. Новый город. Все заново. Как думаете, вы смогли бы?

Глаз смотрит мимо Винса. Моргает дважды.

И закрывается. Винс ждет секунду, потом выходит. Воздух в коридоре свежее, и он делает глубокий вдох. Появляется миссис Колетти, минует Винса и скрывается в спальне.

— Ты оставил Дому деньги?

Он стоит к ней вполоборота.

— Да.

— Чего вдруг?

— Я ему должен.

Она вглядывается в него несколько секунд, потом прищуривается.

— Марти Хейген? — Его имя звучит как удар. — Ведь так?

Винс ничего не отвечает.

— Черт побери. А знаешь ли ты, что Дом никогда не винил тебя? Никогда о тебе дурного слова не сказал. И вообще, он к тебе хорошо относился. Да он проглотил бы те деньги, которые ты ему должен. Проглотил бы! Вот какого человека вы погубили, никчемные…

Винс смотрит в пол.

— Мой Дом знал Профачи. Братьев Галло. Да я сама угощала Джо Коломбо вот за этим столом! За сорок лет Дом никогда не связывался не с теми людьми. И в тюрьме больше двух дней не сидел. Он был профи. Не работал в своем районе, наркотики не продавал. Вырастил шестерых детей, да так, что им не пришлось идти по его стопам, всем дал в руки приличную специальность. Наш старший, Пол, бухгалтер. Младшая, Мария — фармацевт в Ориндже. И вот когда работе пришел конец, когда мой Дом должен отдыхать и играть с внуками, его унижает какой-то глупый ворюга, который не способен вернуть долг! Ради чего? Ради пары сотен долларов? Эх!

Винс разглядывает свои ботинки.

— Как будто комар пытается напасть на тигра.

— Сколько он уже так?

Она взмахивает рукой, будто речь идет о пустяках.

— Год уже тянет. Они думали, что подлечат его, к аппаратам подключили. Да все без толку. Это же Дом. Не через год, не через сто лет. У него характер, что у осла. Он-то его и сгубил. Он вышел из больницы, правая рука не двигалась, потом правая сторона лица… — Она смотрит на дверь в комнату мужа. — Зачем ты деньги принес? Чего тебе надо?

Винс вздрагивает.

— Хотел поступить правильно.

Она держит его взгляд, не давая отвести его в сторону.

— Ну, с этим ты опоздал.

Когда сел кому-то на хвост, лучше всего быть похожим на тень в три часа пополудни. Держаться не за объектом, а параллельно ему, идти по другой стороне улицы, а лучше по соседнему переулку, на два шага правее или левее и на один позади. Тогда объект, оглянувшись через плечо, точно за собой никого не заметит. Этот метод требует сосредоточенности и умения предвидеть, но зато помогает отточить интуицию, и со временем ты начинаешь заранее угадывать, куда он направится. По крайней мере такова новая теория Алана Дюпри. Погруженный в себя, он идет по терминалу аэропорта Ла-Гуардиа, ощущая себя скорее туристом, чем полицейским. Он впервые прибыл в Нью-Йорк и будет искать здесь крепкий орешек, которого зовут, а может, и не зовут Винс Камден: Иголка, познакомься, это стог сена. Он задается вопросом: не потому ли Фелпс, получив санкцию, позволил ему отправиться сюда, что понимал: шансы невелики?

Дюпри сжимает гладкую ручку своего чемодана и идет к выходу из аэропорта, но тут чья-то сильная рука хватает его за плечо.

— Эй, притормози, хер моржовый. Ты офицер Пердюпри?

Дюпри обдает перегаром. Он оборачивается и видит крупного, упитанного, лысого детектива с набрякшими веками, в обтягивающих слаксах, рубашке и пиджаке, с наплечной кобурой. На поясе у него висят наручники. Дюпри протягивает руку.

— Я Алан Дюпри.

Полицейский не спешит пожать руку. Берет чемодан.

— Гребаные боссы, да? Отправили тебя через всю страну, мать их, потому что какой-то козел сел в самолет. Знаешь что, Пердюпри, я тебе скажу: боссы — они все гребаные. Жопы ленивые, вот они кто. — И, поразмыслив: — Я Донни Чарлз. Но чаще все зовут меня Детектив Чарли. Или Дет-Чарли. А еще чаще — просто гребаный Чарли.

Все слова резко вылетают изо рта детектива Чарли, кроме слова «гребаный», которое он растягивает, словно припев церковного гимна, тянет так, будто это кит, выныривающий на поверхность. Он идет по аэропорту широкими шагами, покачивая чемоданом. Дюпри то и дело переходит на бег, чтобы не отставать.

— Вот я, никого не трогаю, своими делами занимаюсь, тут звонит мой гребаный лейтенант и говорит, что какого-то гребаного мудака из Сиэтла надо покатать вокруг какого-то там убийцы. А я думаю, ну на хера мне этот напряг?