Борис Мишарин - Исцеление

— Вот так, милая Вика, жди завтра извинений от самого губернатора, — он провел ладонью по ее лицу, убирая остатки слез, — хотела она уволить, но забыла про частицу «ся», которую иногда нужно добавлять к глаголам, и осталась без работы. Как теперь она станет наезжать на людей? — Николай пожал плечами, — ну, да ладно, не наше это дело, поедемте домой, мне еще к Саше заскочить, — напомнил еще раз он.

Вика прижалась к нему и не хотела отпускать.

— Как хорошо с тобой, Коленька, и все невзгоды ты можешь уладить. А все-таки жалко эту секретаршу, мог бы и выговор объявить, где она теперь работу найдет? — рассуждала Вика.

— Зато она тебя сильно жалела, — вмешалась в разговор Алла, — что заслужила, то и получила, — констатировала она.

Высадив Вику с Аллой у дома, Танцор с Михайловым понеслись к коттеджу Графа, взяв там проводника, они подъехали к яме. Все уже были в сборе. Тела спящих лежали в битком набитых микроавтобусах. Пришлось убирать сиденья и удивляться крепости рессор и амортизаторов.

Яму выкопали огромную, экскаватор «Беларусь» копал на всю глубину ковша, и в нее могли войти все тела. Николай Петрович огляделся. По огромному заснеженному полю, окруженному со всех сторон сосняком, мела поземка. Метров через сто от края возвышалась свежая насыпь земли, судя по ее размерам, в яме можно закопать человек 80. Хорошо потрудились ребята и место глухое, зимой никто не ездит. Летом сюда вела одна дорога, которую и дорогой не назовешь — несколько раз проходил трактор: вспахать, засеять, заборонить. Ближе к осени приезжал комбайн для уборки хлеба и все. Правда иногда торили дорогу грибники, но все равно она успевала каждый год зарастать травой, оставляя заметные углубления от колеи.

На большой глубине не учуют собаки и медведи запаха мертвечины, да и не подходят медведи близко к городу, будут считаться бандиты пропавшими без вести и находиться в вечном розыске. Да и кто станет их искать долго? Поплачут близкие, порадуются пострадавшие от их рук и дел люди и забудут. Время все накроет своим забвением.

Началась сортировка, Михайлов делил их на три части: одних сразу бросали в яму, других на снег около машин, третьих оставляли в машинах. Просканировав мозги каждого, Михайлов подошел к Графу.

— С этими, что в яме — понятно, а с этими, — он показал рукой на лежащих в снегу, — решай, они станут на тебя работать, но серьезного дела я бы им не доверил.

Немного подумав, Граф приказал:

— В яму их, меньше головной боли будет.

Их утащили и бросили, экскаватор начал свое погребальное дело, засыпая слоем земли в три метра еще живые тела. Спящие, они не почувствуют боли или удушья, но не проснуться им уже никогда.

Площадку разровняли, забросали снегом, замели молодыми сосенками и трудяга ветер, вначале спотыкаясь об оставленные неровности, уже вольготно гулял по чистому полю. Весной вспашет землю трактор, засеют поле пшеницей, осенью уберут хлеб и станет повторяться цикл из года в год. Может через десятки или сотни лет случайно натолкнутся на останки костей люди, а может и нет, значит, последней была их встреча с людьми.

— Да успокоятся их грешные души, — Граф сплюнул в снег, — а с этими что?

Видимо, он еще не простил им намерений убить его и его товарищей, не повинных горничных. А получилось так, что кто пришел убивать — сам убит стал, и не печалила его мысль о только что усопших бандитах, не свербела занозой в голове.

— Эти станут преданными псами тебе, — ответил Николай Петрович, — когда менты уйдут после обыска из твоего дома, привезешь их, набьешь по шишке на голове. Им это будет сигналом проснуться, да и шишка на голове не позволит сомневаться — перехитрили, отоварили сзади, вот и провалялись сутки без сознания. Политработу, естественно, с ними проведешь.

Они рассмеялись вместе.

— Ладно, они все равно ни хрена не знают, — Граф отвел Михайлова в сторону и уже тише спросил: — А мои ребята не расколются при случае?

— Ты им веришь?

— Верить — верю, но говорят: доверяй, но проверяй, — засомневался вдруг Граф.

— Способные на предательство остались в поле, да и помнить они завтра об этом уже не будут — ни к чему лишние знания, — отмахнулся от этого вопроса Михайлов, — пойдем, посидим в машине, там теплее, — съежился он, возможно представив — каково сейчас некоторым в земле. — Поговорим о другом вопросе. Здесь уже все, пусть твои увозят их поближе к дому.

Граф отдал распоряжения и машины, заурчав моторами, тронулись одна за другой. Остались Рак с Танцором, они тоже не стали мерзнуть на улице, усевшись в другой автомобиль.

— Ты знаешь, что Вика беременная, в августе ей рожать, — начал Михайлов, — хотел дом к следующему Новому Году построить, начал бы нулевой цикл по теплу, гораздо дешевле, чем зимой начинать. Но придется, видимо, Вика с детьми должна в новый дом въехать. Что посоветуешь, Саша?

Граф задумался на минутку, прикурил сигарету, давая прикурить и Михайлову, вытащил две банки пива, подавая одну Николаю Петровичу, отхлебнул несколько глотков. Потом уже не спеша заговорил, словно еще обдумывая каждое слово.

— Недалеко, где ты живешь сейчас, пустырек имеется, три года из-за него споры идут. Хотели построить детский сад, а Бром себе лачужку поставить с приусадебным участком. Губернатор тебе этот пустырек без проблем отдаст, он мужик с головой, умеет думать перспективно. И с клиникой поможет, построит за счет средств города и области, я уверен в этом. Но если уж нет, то я тебе помогу, одного никогда не оставлю, можешь не сомневаться даже. Так, что будешь ты и с домом и с клиникой. А с губернатором советую поближе сойтись, не любят его в Москве за самостоятельность, вы и поддержите друг друга.

Александр с удовольствием припал к банке, холодненькое пиво тонизировало в теплой машине.

— Да, он мне звонил сегодня, обещал подъехать завтра к шести вечера, посмотреть, поговорить.

— Не в шесть, в пять или раньше приедет, я его знаю, сам все посмотрит, с больными поговорит. Уверен, и помещение получше найдет, пока клиника строится, умнейший мужик, не дают ему развернуться…

— Хорошо бы помог, — вздохнул Михайлов.

— Поможет, доктор, поможет. Он кровно заинтересован, выборы через год. Он уже сейчас наверняка понимает, что ты его можешь в кресле оставить или пнуть под зад коленом. Для Москвы он очень несподручный, а за тебя зацепится — никто его не свернет.

— Я не собираюсь в политику лезть, зачем мне это? Косвенно, правда, придется…

— Ни хрена себе косвенно, — удивился Александр, — ты перед выборами скажешь по телевизору, что не помогает тебе губернатор и кранты ему, не проголосует народ. Скажешь, что благодаря ему у тебя новая клиника и помощь оказывает всяческую — и будет он единственным губернатором России, кто смог такое огромное количество голосов набрать. У тебя уже сейчас народный рейтинг самый высокий в области, а что через год станет?