Борис Мишарин - Исцеление

Тимофеев пытался успокоиться, чего угодно мог ожидать от Лаптева, только не откровенной лжи, наверняка понимает, что ложь, если не сразу, то скоро все равно откроется. Он смотрел на человека, которому доверял раньше всецело и не понимал его.

— Удалось установить несколько его больных — действительно неоперабельные, но сейчас здоровые.

— Какого же черта тебе еще было нужно? — снова спросил Тимофеев, — почему не помог ему, не взял под свое крыло? Делал бы он сейчас тоже самое, но говорили бы о тебе другое, а ты руководитель подразделения областной администрации.

— Я спрашивал его, как он это делает, — оправдывался Лаптев, — не хочет говорить, скрывает, я не могу действовать, не зная его методики.

— Почему не говорит, чем объясняет?

— Говорит, что я не хирург и не пойму.

— А ты хирург?

— Нет, Сергей Ильич, не хирург.

— У тебя в подчинении главный хирург есть? Есть! Он должен знать детали, почему ты его не пригласил на встречу, почему не пригласил на встречу гематолога, — снова начал распаляться Тимофеев, — я и то знаю, что все области медицины нельзя освоить. У тебя есть замы, завы, главные специалисты. Общее руководство, стратегия — вот твоя сфера, а ты со своим санитарным образованием в хирургию полез, — Тимофеев усмехнулся, — я всегда считал, что здравоохранение у меня прикрыто надежно, что ты держишь нос по ветру. Ошибся…

— Не рассчитал, Сергей Ильич, новое это все, времени для изучения требует, а он захотел сразу.

— Ладно, иди, — махнул рукой Тимофеев, — позже буду решать, что с тобой делать.

«Консерватор хренов, — зло проговорил Тимофеев после ухода Лаптева, — секретарша, дура, еще масла подливает. Ничего, прорвемся»…

Он попросил соединить его с главным хирургом области, оказалось, он не только слышал о Михайлове — учился вместе. Правда Михайлов с 4 курса на военный факультет ушел, но три года гранит науки вместе грызли. Когда приезжал в отпуск года два назад, встречались они, обсуждали и новенькое в хирургии. Показал тогда Михайлов одну из методик операций, вроде бы то же самое, но другой подход и результат лучше. Главный хирург все сокрушался, что сам не смог догадаться до такой простой вещи и высказал мнение, что некоторым профессорам поучиться бы у Михайлова не мешало технике операций — классный хирург, слов нет.

Тимофеев поблагодарил за информацию, положил трубку и задумался. «Мудак, — прошептал он про себя, — у него главный хирург с Михайловым учился вместе, оперировал, а он мне лапшу вешает, задницу свою прикрывает. Решено — завтра же уволю, сегодня юристы пусть способ ищут, приказ готовят. Все, хватит о Лаптеве».

Тимофеев посмотрел на часы и решил прокатиться до Михайловской клиники. Не угадал Граф, не в пять, гораздо раньше прикатил губернатор назначенного времени. Выйдя из машины, первым делом увидел скопление автомобилей, в каждом сидели люди. В другой ситуации и внимания бы не обратил — ушли люди по делам — но здесь чего-то же они ждали?

Он подошел к одной и открыл дверцу, поинтересовался — чего ждут. Старушка попросила подойти ближе, провела пальцами по лицу и ответила, что ждет операции — на пять назначено. «Слепая, — догадался он, — видимо, и другие ожидают лечения», — и вслух спросил:

— А почему внутрь не заходите?

— Места там нет, я не вижу, но так говорят.

— Сейчас 14–30, зачем же тогда так рано приехали?

— Э-э-э, сынок, молод ты еще, вот и зять мой, — она махнула в сторону руля, — говорит: рано. А я знаю, раньше приедешь — не опоздаешь, и со святым Николаем Чудотворцем рядом подольше побуду, одно его присутствие душу исцеляет, на путь праведный наставляет.

— А кто это, бабушка? — не понимая, спросил Тимофеев.

— Как же ты не знаешь, сынок, грех не знать, — бабушка перекрестилась, — да простит тебя Господь! Спустился с небес святой Николай Чудотворец и вселился в душу доктора. Вот и исцеляет он всех, и молодых, и старых, любая болезнь ему по плечу, творит чудо. Да мешает ему сатана, козни строит, не дает нормально работать.

— А сатана кто, бабушка?

— Лаптев, черт, тьфу на него.

— Сколько вам лет, бабушка, давно не видите?

— 83 сынок, почитай, годков 30 в темноте живу, хочется перед смертью хоть одним глазком на мир взглянуть, но окулисты говорят, что невозможно это. Врут безбожники, не верят в чудесное исцеление, нет в них крепости веры, а отсюда и бессилие.

— Удачи вам, бабушка, — улыбнулся Тимофеев, — еще поживете, посмотрите на мир своими глазами.

— И тебе удачи, сынок. Постоял ты со святым Николаем Чудотворцем рядом и будет тебе удача. Запомни мои слова, сынок, я слепая, но сердцем вижу.

Тимофеев попрощался и отошел, но решил все-таки переспросить — может чего-то другого ждут сидящие в машинах люди. Водитель одной из машин пояснил, что все здесь ждут операции, приезжают многие за несколько дней и ожидают своего часа.

— Зачем же приезжать за несколько дней? — удивился Тимофеев.

— Ты че, мужик, тупой че ли, — водитель уже в свою очередь удивленно смотрел на Тимофеева, — здесь чудо делается, а ты зачем приезжать, не болел, видимо, никогда серьезно. А вдруг с очередью тоже чудо будет, и случалось уже такое.

Водитель не узнал губернатора, но Тимофеев не обиделся на работягу, а только улыбнулся и прошел в здание. Не ожидал он такого отношения людей к Михайлову. Действительно, боготворят они его, как святого.

В клинике губернатора узнали сразу, охранник предложил пройти с ним, но Тимофеев отказался, хотел посмотреть все, начиная с входной двери. Охранник не возражал, но предложил раздеться, жарко в пальто, халат накинуть, как требуется в любой больнице. И так это у него ловко получилось, что и не против он, и не откажешь, идти придется. Тимофеев посмотрел на него внимательно: «Или от природы такой, или выучка»? — подумал он и прошел вслед за ним.

Тимофеев осматривал помещение. Действительно узкий коридор не мог вместить всех больных: от стенки до стенки — рукой подать. Лежачие размещались на кушетках вдоль стены, и пройти вдвоем уже не представлялось возможным. Он подошел к одному лежачему молодому мужчине, спросил, как звать, что случилось с ним?

Больной узнал его, представился и рассказал, что упало год назад при строительстве дома на колени бревно, раздробило оба сустава. Срослось что-то не так, три операции делали, ничего не помогает — инвалид первой группы в тридцать лет. Ни ходить, ни стоять…

За ним вышла из предоперационной Светлана Ивановна, и больной стал с трудом перебираться на каталку. Перед тем, как его укатили на операцию, он попросил губернатора:

— Сергей Ильич, вы порешайте вопрос, нельзя же в таких условиях находиться. Теснота, повернуться негде, с утра в коридоре лежу, — он вдруг озлобился: — зато в больнице, где мне три операции делали, места — хоть отбавляй, только сделать ни хрена не могут.