Дмитрий Красько - За флажками

И только после всех этих экзекуций, часов в восемь, Николай Васильевич участливо спросил меня:

— А тебе, может, в больницу надо?

— Не-е, — я отрицательно покачал головой. — Раньше надо было. Теперь не примут. Теперь только в морг.

— Что, все так хреново?

— Просто спать хочу, — объяснил я. — Только нельзя: нам с Яном еще в таксопарк ехать, смену друг другу передавать.

— Пусть один едет.

— Завгар за это дрючит. Типа, машина — материальная ценность. За нее в журнале регистрации расписываться надо и все такое. Опять же, выручку ночную, которой нету, в кассу сдавать.

— Трудная у вас работа. Полный контроль. Не люблю такого.

— Ну, командир, ты тоже не сам себе велосипед, — я хитро прищурился. Обидится или нет? Не обиделся. Трудовые будни сплачивают, да?

— Ладно. Езжай, сдавай смену — да на боковую. А я поеду хорошие дела делать. Сперва поговорю со своими — пусть представят труп Балабанова, как несчастный случай, если получится. Что тебя по пустякам зря дергать? Потом — этих парней допрашивать. Ну, и тех, что ночью попались. Глядишь, расколю. Может, и на Пистона чего нарою. Возьмем и его под жабры, а то давно пора.

— Хорошо бы. — Про пустяки в виде балабановского трупа мне понравилось. Жаль только, что в этом случае никто не узнает правды о жизни и деятельности Андрея Ильича. Ну, да мне было уже не до него. На горизонте опять проявился новый старый персонаж. И я вздохнул: — Уж больно настойчивый товарищ. Каждую минуту жду, что он новую хохму отмочит. А с какой стороны ждать — не знаю. Так и паранойю не долго заработать. Кстати, командир, я только за последние сутки с вашим братом в третий раз общаюсь. А тебе, помнится, мои частые контакты с органами подозрительными казались…

— Ладно, Мешковский, — он примирительно похлопал меня по плечу. — Кто старое помянет — тому глаз долой, из сердца — вон. Мало ли, что я раньше думал? Теперь сам вижу, что у тебя просто редкий дар влипать в неприятности. Тебе надо кличку дать — Счастливчик.

— Скажу парням, — пообещал я. — А то «Мишок» уже приелось.

И мы разошлись, как в море корабли. Он с остатками диверсионной группы — на свое рабочее место. А мы с Яном, предварительно, на скорую руку, заделав дверь, погрузились в свое рабочее место и отправились в гараж — сдавать-принимать, еще раз повторюсь, наше рабочее место.

Но добраться до места назначения сразу не смогли — скрытые изгибом дороги, метрах в трехстах от ворот, лагерем стояли практически все машины третьего городского таксопарка. И практически все водилы собрались в кружок посреди этого лагеря. Причем, кружок — это мягко сказано. Получился круг, между прочим, изрядных размеров — человек под сотню, если не больше, его образовывали. А в середине стояли два героя — Генаха и Дедушка Будильник. И оба взахлеб травили что-то. Выходило у них это весьма слаженно — друг друга не перебивали, выступали в строгой последовательности.

Стоило нам с Литовцем подъехать, и мы тоже оказались в центре внимания. Кто-то, кажется, это был Чудо, привлек взгляды всех громким воплем:

— Вот они!

Мы с Яном выбрались из машины и нам навстречу прогудело дружное:

— Молодцы, пацаны! Так держать! Ну, вы даете! — и много еще всякого в том же духе. Подозреваю, что в эту самую минуту половина американских президентов передохла от зависти — их так никогда не встречали. Но они, собственно, и в подвигах, подобных нашему, замечены не были.

— Не-е, парни, Мишок — в натуре красавчик! — сказал Генаха, подводя черту под общим приветственным экстазом. — Если бы вы его видели, вы бы меня поняли. А что это у тебя, Мишок, харя опухшая? Успех праздновал?

— Хватит радоваться! — оборвал его Литовец. — Я не знаю, что вам здесь наговорили Генаха с Дедушкой, только рассказали они не все.

— Какой-такой не все? — удивленно округлил темные и томные грузинские глаза Рамс. — От нас им што скриват, э? Ми вэд нэ милыцыя?

— Просто они сами не в курсе. Утром и Мишка была вторая серия. И не факт, что последняя.

Уж не знаю, почему Ян взял на себя роль артиста разговорного жанра. Обычно за ним такого не наблюдалось. Может, пожалел мою травмированную челюсть, может, сказалось недосыпание. В любом случае я был ему благодарен, поскольку сам находился далеко не в самом речеспособном состоянии. Но после финальной фразы Литовца все глаза, включая глаза недавних ораторов — Кавалериста и Дедушки — уставились на меня.

Молчать дальше было глупо. Все равно заставят говорить. Буду упираться — время потеряю. Значит, меньше посплю. А это уже вообще ни в какие ворота. И я заговорил. Рассказал все, как ментам часом раньше. За сегодняшнее утро я уже столько раз повторил эту повесть, что, по законам жанра, ей пора бы начать обрастать легендами.

Легенд не было. Были эмоции. Мои коллеги, судя по реакции, переживали за меня и вовсе не горели желанием, чтобы я их покинул раньше времени. Генаха Кавалерист, как самый горячий, выдвинул предложение:

— Слушайте, мужики. А это уже херня получается. В четвертый раз за одни сутки — перебор. Предлагаю за Мишком наблюдение установить. Пусть один из нас постоянно будет рядом, чтобы, случись что, предупредить остальных.

— Ты дурака не валяй, — одернул я его. — Во-первых, я не дедушка Ленин, чтобы надо мной почетный караул стоял. Во-вторых, а как наблюдатель на жизнь зарабатывать будет? Его же Макарец со свету сживет. Ну, и в-третьих, этого самого наблюдателя очень даже просто причешут под одну гребенку со мной. А я не хочу никого подставлять.

— Хорошо, — легко согласился Генаха. — А давайте тогда прямо сейчас поедем к Пистону и учиним разборки. И посмотрим, чья возьмет.

— Куда мы поедем?! — я почувствовал, что закипаю. Бессонная ночь, в наложении на явную глупость Генахиных предложений, спокойствию духа не способствовала. — Ты знаешь, где он живет? Или где он находится в данный момент? Или хотя бы — где его искать в ближайшее время? Даже если мы его найдем, Генаха, то эта встреча одними разговорами не закончится. Так что успокойся.

Он попробовал внять моему совету, но вышло, откровенно говоря, не очень хорошо:

— Тогда что нам делать?

— Откуда я знаю, что нам делать, Генаха? Я вечером не знал, а теперь и подавно не знаю. Тогда я хоть не таким измотанным был. В общем, так, мужики, только без обид. Никто за мной хвостом ходить не будет, никуда мы на разборки не поедем. Лично мне с Яном нужно в гараж, чтобы Макарец мог нами полюбоваться. А вы как хотите.

— Мы подождем, Мишок, — чей-то одинокий голос среди всеобщей тишины показался неожиданно внушительным. Видимо, потому что отображал общий настрой. Парни, наверное, сказали себе: «Такое может случиться с каждым» и настроились побороться. Только ведь все бесполезно. Если бы знать, чего и с какой стороны ждать. Мы же не знали почти ничего. Пистон обитал за городом, а об этой территории было известно до смешного мало — только то, что она весьма обширна и мало заселена. Но такая информация не грела. Военная кампания в тех местах была глупа, бесперспективна и обречена на провал.