Дмитрий Красько - За флажками

Я с досадой махнул рукой — мол, делайте, что хотите. Если есть желание ждать меня, можете заниматься этим, пока с южной стороны мохом не покроетесь. Как и положено деревьям. Потом развернулся и побрел к машине. Ян — следом. И походка у него при этом была не многим лучше моей. Я с запоздалым раскаянием вспомнил, что не спал-то он гораздо дольше, чем я. Нельзя же назвать сном тот промежуток, что прошел между возвращением из милиции и моим утренним звонком. А я, между прочим, пришел с ночной и выдрыхся, причем радовался, что сон мой длился на пару часов дольше обычного. Он же к моменту моего пробуждения уже часов восемь как на ногах был. Его, конечно, не шпыняли все это время, словно теннисный мячик, и морально, и физически он страдал куда меньше, но больше суток без сна — это все-таки серьезно.

Мы, с горем пополам, уехали. А парни, упертые, как броненосец «Потемкин», остались.

А в гараже нас ждал Макарец. Сияя при этом хищной редкозубой улыбочкой. Очень неприятный даже на вид. И он сразу приметил, в каком мы состоянии, отправив к медсестре Шурочке на предмет получения допуска. Хотя обычно этим не страдал, в нарушение всех правил техники безопасности выпуская народ в город практически в любом состоянии — лишь бы деньги зарабатывали.

Шурочка, понятное дело, Яна завернула. С его-то красными, как у кролика-альбиноса, глазами. Так прямо и сказала:

— Вы чем там, мужики, всю ночь занимались? И, кажется, вдвоем? Никуда я тебя, Гарайтас, сегодня не выпущу. Заснешь за рулем — бед наделаешь.

Спорить было глупо. Впереди маячила нехилая перспектива топать из таксопарка пешком. Но сперва нужно было перейти вонючую лужу в виде Макареца.

— Надо в ментуру позвонить — пусть они нам справки выпишут, что по их вине ночь не спали, — пробурчал Ян.

— Ну, откровенно говоря, ночь мы не спали совсем из-за других парней, — зевнул я. — Но насчет справки ты прав.

А завгар тем временем терпеливо поджидал нас у ворот бокса.

— Что случилось, господа таксеры? Машину не доверяют? А зачем же вы довели себя до такого состояния?

— Мы, господин заведующий гар, с ментами разбирались, — я посмотрел на него исподлобья. — Одна перестрелка, одно убийство, два разбойных нападения. И все за одну ночь. Органы охраны правопорядка требуют оказывать содействие. А ты сейчас этому содействию мешаешь. За это можно от вышеупомянутых органов и циничное изнасилование в голову заработать, ты знаешь?

Макарец скрипнул зубами:

— И документик подтверждающий у вас найдется?

— Конечно, найдется, — заверил я его. — Сегодня вечером или завтра утром. Но если тебе срочно приспичило, то я позвоню следаку, он подвезет. Только он не очень любит, когда его по пустякам дергают. А я скажу, что это ты меня заставил. Ты же меня знаешь, я сволочь редкостная.

— Меня устроит вариант сегодня вечером, — Макарец пошел красными пятнами. — Кстати, Мешковский, ты не забыл, что у тебя сейчас рандеву с директором по поводу вчерашнего инцидента?

— А ты не забыл, — спросил я хмуро, — что у тебя зубов осталось мало? Скоро хавку дробить нечем будет?

— Иди к директору! — его речь стала до боли похожа на лай обиженной болонки. — Он тебя с половины восьмого ждет.

— Ого! Представляю, что ты ему напел, если он в такую рань приперся. Не-е, Макарец, я тебе как гуманоид гуманоиду говорю — ты меня однажды достанешь и я тебе уши гвоздями к заднице приспособлю.

— Тебя из таксопарка уволят!

— Зато в тебя детишки камнями кидаться будут, — я развернулся и пошел в административный корпус. Ян увязался за мной. Я удивился: — Алё, Литовец, проснись! Тебя к директору не вызывали!

— Но я же присутствовал, — промямлил он. Совсем разморило человека. Мне его стало реально жаль. Я-то хоть взбодрился в перепалке с Макарецом, а он и этого удовольствия не получил. С другой стороны, Ян прав — он все видел, а мне лишняя поддержка будет, простите, совсем не лишней. Если перед директором на весы положить два слова — мое и Макареца, то мое гораздо легче будет. А вот если к моему прибавить еще и слово Литовца, то, глядишь, мы и перевесим.

Директор был хмур и зол. Сидел за своим могучим столом, свесив щеки по обе стороны гладко выбритого подбородка. Появлению делегации в своем кабинете совсем не обрадовался, даже наоборот. Понятное дело — не выспался человек. Мы, конечно, тоже, и даже вдвое больше, чем он, но ведь он — не мы. У него распорядок. Который пришлось нарушить. Из-за меня. И отчасти из-за Яна. И вот час расплаты пробил.

Узкие слипающиеся глазки остановились на Литовце, и директор зло поинтересовался:

— Гарайтас, а ты что здесь делаешь? Ты знаешь, что уже часа два бомбить должен?

— А у него, Геннадий Николаевич, бомбардировщик отобрали, — вступился я за товарища.

— Мешковский, а ты почему встреваешь? — директор переместил свой взгляд на меня. — Я знаю, что ты в любую бочку затычка, но до тебя очередь еще не дошла. Дойдет — я тебе отдельно сообщу. Литовец и сам ответить может.

— Не может, — опять встрял я. — Он давеча языком в зубах ковырялся, так язык в зубах и застрял. Аккурат между верхними резцами. И не вытаскивается. Мы уже и пальцами, и пассатижами — ни в какую. Может, что посоветуешь, Николаич?

Да, каюсь. Грешен. На невыспанную голову становлюсь болтлив, и часто не по делу. За что постоянно и страдаю. Но иногда это идет на пользу. В данной ситуации — пошло. Директор откинулся в кресле, широко размослав по столу руки, и сказал:

— Нет, Мишок, я вот чем дольше с тобой работаю, тем больше удивляюсь — почему я так долго с тобой работаю? Почему до сих пор не вышвырнул пинком под зад? Более наглого и беспардонного работника я в жизни своей не видел.

— Польщен, — я коротко кивнул.

— Хамло, — подытожил он. — Если хочешь, я скажу, почему тебя не уволил.

— Хочу.

— А я тебе верю. Ты, хоть и хам, но честный и справедливый хам. А я ценю прямоту в людях. И чувство юмора ценю, хотя с Макарецом ты и через край хватаешь. Понимаю, что он как человек — говно, но специалист, каких поискать. Так что давай, рассказывай, что у вас там произошло?

— Ерунда произошла, Николаич. Макарец сперва Яна доставал — мол, почему раньше времени в гараж приперся. Но Ян-то выручку сделал. Макареца конкретно развезло от злости. Мы пошли позвонить, а он пихаться стал. Полчаса подряд словами выпрашивал — я сдерживался, Николаич! Но когда он меня своими курячьими лапками в грудь… Ну, я же не железный. И так нервы на пределе, ты ведь знаешь мою историю — тебя-то менты должны были в известность поставить. А тут он еще…

— Знаю я твою историю, — кивнул директор. — А куда звонить-то собирались? Хоть трезвые были?

— Да мы за рулем — ни-ни! Ян — со смены, мне — на смену. А звонить как раз ментам собирались. А тут он со своими курячьими…