Дмитрий Красько - Хозяин

Бэк достал из кармана сигарету и закурил. Даже не подумал обижаться на мое невнимание к его словам. Понимал, в каком я состоянии. Ну, настоящий школьный товарищ. Примерно после третьей затяжки он глубокомысленно изрек:

— Прикинь, Мишок. Опоздай я на пару минут — и через пару дней пришлось бы на похороны переться. Цветы, венок. Сплошные растраты.

Я хотел пустить слюну по подбородку, да вовремя спохватился. Для мужчины с остатками героического внутри это выглядело бы несолидно. Бэк, конечно, прав, но он мог бы и поделикатнее. Тем не менее, мне снова удалось выдавить:

— Спасибо, Бэк.

— Спасибо не булькает, — возразил он. — И не шелестит. И я от него не кончаю. Ты рассказывай, во что влип.

Я вынул из бардачка нож и протянул Бэку. Тот принял игрушку, повертел в руках и вернул мне, безразлично обронив:

— Прикольно. Тонкая работа. Ну и что?

— Отобрал у одного мишугенера шепелявого. Я случайно, Бэк! Честное слово, — и я рассказал ему все. Без утайки. А чего мне скрывать, ежели Бэк был единственной на данный момент моей надеждой? Как сказал Генаха Кавалерист — он со всей городской мафией ручкался. Вот и пусть выручает.

— Прикольно, — снова сказал Бэк, когда я закончил свою повесть. — Ты на мелочи не размениваешься, а, Мишок? Любить — так королеву, украсть — так миллион. Ты, вообще, врубаешься, что тебя сейчас вся городская братва ищет?

— Догадываюсь, — буркнул я. — Чего ты на меня басом лаешь? Я же говорю — я не специально. Ты можешь конкретнее объяснить, что к чему?

— Елы-палы! — Бэк повернулся ко мне и взял за отвороты рубахи. Нежно взял. Но желваки у него на скулах вздулись. — Знаешь, под кем ходил Маленький Боря? Он под Эдуардом Николаевичем Зеву ходил. А знаешь, кто такой этот Эдуард Николаевич? Это держатель городского общака. Сечешь? Говорят, его на следующем сходняке короновать собираются. Ну, ты влип!

— И что? — я осторожно отцепил его пальцы от рубахи. — Ничего поделать нельзя?

— Попытаться можно, — Бэк успокоился и сплюнул окурок под ноги. — Только я не уверен, что получится. У меня с этим Зеву тоже в последнее время несрастухи прут. Он меня все в киллеры закадрить пытается. Типа, муху в глаз и все такое…

— Ну, а ты? Ты муху — не в глаз?

Бэк грустно посмотрел на меня:

— Мишок, я честная сволочь. Если бы я в криминале был — думаешь, таксовал бы? Да с теми бабками, какие у них есть, я бы тебя личным водилой взял. Или Генаху Кавалериста. Нет, я чистый. Просто половина спортсменов сейчас в мафию подалась. А они все — мои кореша. Вот такие пироги с курятами.

— С котятами, — автоматически поправил я.

— Да хоть со слонятами.

— А мне-то что теперь делать?

— Ничего тебе делать не надо. Съезжу я к Эдику, попробую утрясти вопрос. Но ничего не обещаю. — Он посмотрел на меня и неожиданно усмехнулся: — Слушай, а получается, я тебя подставил. Если бы я сейчас Маленького Борю не привалил — ты бы отдал ему ножик, и дело с концом.

— И чтобы да, так нет, — я покачал головой. — Этот хуцпан Боря сказал, что все равно меня кончит. Из любви к искусству.

— Боря — он такой, — подтвердил Бэк. — Он смог бы. Значит, я все правильно сделал. Вишь, елы-палы, как удачно срослось все. В смысле, что я тоже этой дорогой поехал. — Он обернулся и задумчиво осмотрел брюнетку. Уж и не знаю — понравилось ему увиденное или нет. Мне, во всяком случае, она с недавнего времени нравиться перестала. — С капустой ты сам разберешься? Или тоже помочь?

— Улыбаешься? — уточнил я. — Сам постараюсь.

Бэк коротко хохотнул.

— Смотри. Тогда я забираю того, которого ты монтировкой уговорил. Пообщаться потеснее надо бы. Может, что полезное скажет, чтобы на Эдика надавить можно было. Ты с этой чернявой тоже не церемонься. Глаз за глаз. Они же тебе не конфеты с Маленьким Борей передать хотели. Не ссы, Мишок. Прорвемся. Съезжу я к Зеву. Ты не поверишь, но криминалом вполне адекватные люди рулят. Большей частью.

Он хлопнул меня по плечу и не спеша побрел к «Вольво». Там, взяв за ногу тело убиенного хуцпана, подтащил его к кювету и скатил вниз. И сам полез следом. Вытаскивать, стало быть, второго.

Брюнетка между тем думала-думала, и придумала, что не хочет, чтобы с ней разбирались. Ни я в единственном числе, ни кто-нибудь еще. И, воспользовавшись тем, что на нее временно никто не обращал внимания, выбралась из машины и поскакала прочь.

Ее подвели туфли. Они задорно цокали по асфальту каблуками — типа, полюбуйтесь на нашу хозяйку. Я и полюбовался. Чистая лань, спору нет. Вот так стоял бы и пялился до истечения сроков. Если бы не ее неприглядная роль в настоящем хипеше. И я, вместо того, чтобы наслаждаться красотой момента, грязно выругался, забрался в машину и помчался в погоню.

Как ни громко цокали каблуки, а беглянка сумела расслышать шум мотора за спиной. Это «Вольво» может подкрасться бесшумно. У «волги» такой трюк вряд ли когда получится. Брюнетка обернулась на бегу, едва не споткнувшись при этом, приметила, кто ее настигает и переменила тактику. В том смысле, что резко свернула в сторону, перебралась через кювет и попыталась сбежать по пересеченной местности.

Глупая совершенно идея. Бегать по высокой траве в туфлях на каблуках не очень удобно. Делать то же самое в кедах куда эффективнее. Я доказал это метров через пятьдесят, когда выбрался из машины и продолжил преследование на своих двоих.

Схватив даму за волосы, я заставил ее остановиться. Допускаю, что невежливо. Но обстановка на фронтах к вежливости не располагала. Брюнетке пришлось довольствоваться тем, что предложил я.

Она покорно добрела со мной до машины и даже не пыталась возражать, когда я определял ее на переднее сиденье. Изнывая от собственного достоинства и презрения к окружающим, дама устроилась поудобнее, даже не удостоив меня и взглядом. Впрочем, я был не в обиде. Склонился поближе к ее уху и прошипел:

— Слушай на меня, ты, шикса! Еще раз попробуешь сбежать — я тебе глаз на жопу натяну и моргать заставлю. Я не спортсмен и не влюбленный, чтобы за тобой по полям носиться. У меня одышка и душа в шрамах. Усекла?

Брюнетка снова промолчала. Гордая. Ну и фиг с ней. Ответа я не очень-то и ждал.

Бэк между тем выволок доставшегося ему в результате переговоров пленника из канавы и теперь тащил его за руку к своему автомобилю. Картина была, натурально, доисторической — из серии «Усталые неандертальцы заготавливают на зиму мясо кроманьонцев». Кроманьонец, то есть хуцпан, которого я пришиб монтировкой, волочился по асфальту всем телом, и его прекрасные летние одежды (хоть и не такие прекрасные, как у Маленького Бори, но все же, все же) потихоньку приходили в негодность. Возможно, вместе с кусками кожи на особо выпуклых частях тела. Только Бэка это мало заботил. Он упорно тащил добычу к машине, высунув от усердия кончик языка. Ему тоже было нелегко, Бэку-то.