Лев Пучков - Испытание киллера

— Я не волшебница, я только учусь, — промурлыкала Ольга на прощание и многообещающе сверкнула глазами. — Это мы только осваивали друг друга. Вот погоди, я утащу тебя на целый день к нам на дачу, когда мой стервятник отчалит в столицу, — тогда ты ощутишь, что есть я! О-о-о! Это будет нечто — я тебе обещаю!

Так вот, когда я лежал вечером в спальне и мрачно размышлял над перспективами взаимоотношений со своим вновь обретенным секс-партнером, телефон вдруг ожил.

Звонивший был изрядно пьян и первую минуту что-то нечленораздельно бубнил под аккомпанемент разухабистого музона и каких-то веселых визгов. Видимо, имела место вдумчивая попойка по случаю торжества внепланового свойства — число на календаре было черным. Одну фразу, впрочем, я сумел хорошо разобрать: „Куда я попал?“ Такие шутки у нас периодически случаются: кто-то неверно набирает номер и пытается дознаться, куда это он попал, вместо того, чтобы вежливо поздороваться и поинтересоваться, тот ли номер он набрал. я таких невоспитанных всегда наказываю — не опускаюсь до простого объяснения. В этот раз я тоже лениво зевнул, и как всегда в таких случаях, ответил:

— База торпедных катеров, шестой причал. Старший стрелок Эрнест Хемингуэй у аппарата. Кому звонишь?

— Во! — пьяно удивился абонент. — А хто ето?

— В смысле — „кто“? — в свою очередь удивился я. — Кто Эрнест Хемингуэй?!

— Да на хер мине твой Хумингуэль! — возмутился абонент. — Ты хто?

— А-а-а, вон ты пр что, — задумчиво потянул я. — Ну, изволь: Черный Джо с мясокомбината. Цех по убою молодняка, вторая дверь со двора. Там у меня быки ходят, юные, дурные, а я их кувалдометром…

— Это Стас Васильев из Воронежа, — оборвал меня абонент. — Я правильно попал?

У меня на секунду перехватило дыхание. Вот так номер! Сразу два противоречивых желания охватили меня: крикнуть что-то радостное типа: „А-а-а! Стас, какой сюрприз! Я тебя так хочу видеть!“ — или хлобыстнуть трубку на рычаги без всяких разговоров. Вместо этого я осторожно поинтересовался:

— Но… Но ты ведь, кажется, на зоне? Ты же…

— Я седня токо откинулся! — деловито пояснил Стас. — Вот тут, у кореша отмечаюсь. Ты Бакланов?

— Да, это я, — признался я. — Мне Милка о тебе столько рассказывала…

— Вэвэшник, да? — неприязненно поинтересовался Стас.

— Бывший! — поспешил успокоить я его. — Бывший, Милка что — не писала, кем я сейчас?

— Писала, писала, — торопливо пробормотал Стас. — Милка там?

— Да, она здесь, только…

— Позови! Че мы с тобой попусту базарим? Позови ее!

— Видишь ли, дело в том… В общем, она немного не в себе… Ну… Она не может с тобой разговаривать…

— Чего?! Че ты несешь, в натуре, лапоть! Чего это она со мной не может разговаривать? Западло ей, что ли?

— Она перенесла сильное потрясение… И она сейчас может разговаривать только со специалистом. Тут к ней постоянно приезжает одна дама — она психотерапевт…

— То есть как? Ты че несешь? Че за потрясение?

— Да болеет она — понятно? Бо-ле-ет! Температурит, бредит — короче, глюки у нее. Говорить не может. Но резко идет на поправку. — Я решил упростить объяснение. — К твоему приезду как раз поправится. Ясно?

— Ну, ясно, — после недолгой паузы протянул Стас и настороженно поинтересовался: — А ты не бросил ее, Бакланов?

— Ну что ты, Стасик! — возмутился я. — Как можно! Она со мной. Она всегда со мной! Она часть моей жизни! И потом — зови меня Бак. Меня так все зовут. Идет?

— Ха! — удивился Стас. — Бак! А отчего не „таз“ или „ведро“? Тебе по фамилии положено погоняло Баклан. Гы-гы! Бак…

— Я сказал — Бак, — жестко отрезал я. — Ты к нам собираешься?

— Собираюсь, — подтвердил Стас. — Послезавтра буду в семь вечера, на Воронежском. Одиннадцатый вагон. Меня бы встретить надо. А то я у вас не был, не в курсе…

— О чем разговор, Стас! — воскликнул я. — Конечно, встретим. Наш дом — твой дом. Все будет в полном ажуре. Считай, что у тебя здесь семья.

— Так че там с Милкой-то? — вновь начал Стас. — Чем хворает?

— Ну… короче, не телефонный разговор, братишка, — уклончиво произнес я. — Приезжай, узнаешь.

— Ну, бывай… Бак, — сказал Стас и положил трубку. Вот такое у нас получилось телефонное знакомство два дня назад.

Итак, Милкин братишка спросил, не Бакланов ли меня послал. Моя маленькая женщина, по всей видимости, в своих письмах писала, что я большой начальник и чрезвычайно занятой тип. То есть самому мне встретить откинувшегося зэчару, хоть и ее братишку, вроде бы и недосуг.

— Гхм… кхм… Ну, это я. Я Бакланов, — несколько сконфуженно произнес я, словно был уличен в чем-то непристойном.

— Во-о-о! Так вот ты какой, пятнистый олень! — насмешливо воскликнул Стас и вдруг пошел вокруг меня мелкими шажками, склонив свой квадратный череп набок и как-то приблатненно ухмыляясь. — Да-а-а, крутой ты у нас, дядя…

Я смущенно потупился и шмыгнул носом, как нашкодивший первоклассник. Знакомство начиналось совсем не так, как хотелось бы. Во-первых, я не был готов к тому, что Стас окажется вот таким вот. И не разработал заранее нужную линию поведения. Чего ее разрабатывать? Близкий человек едет, родственник, можно сказать. А надо было подготовиться, продумать, как себя поставить с первой минуты встречи. Во-вторых: надо вам признаться, что могучим и страшным с первого взгляда я совсем не кажусь. Рост у меня всего 174 см, а вес — 85 кг. Нет, когда я раздет, видно, что эти 85 — сплошь тренированные мышцы, а не требуха. Но встречать Милкиного братца я приперся в своем лучшем выходном костюме от Валентино и накрахмаленной сорочке. Годы, проведенные в солидной фирме, приучили для важных встреч иметь соответствующий прикид. Естественно, кабаном в своей упаковке я здоровенному Стасу не показался. Вот тут лопухнулся я. Надо было натянуть борцовскую майку и драные спортивные трико да еще напялить на нос рэперские очки и пару дней не бриться. Тогда скорее всего Стас воспринял бы меня совсем иначе. А сейчас…

Я с беспокойством почувствовал, что этот здоровенный парнишка начинает меня раздражать. Ко мне уже давненько никто вот так не относился — как к какому-нибудь недоделанному вахлаку. Знакомые мои хорошо знали, чего я стою, и строили свои отношения со мной соответственно. Я привык к этому и сейчас чувствовал себя по меньшей мере не в своей тарелке. Захотелось доказать наглому парнише, что совсем необязательно носителю дорогого костюма быть мягкотелым интеллигентом. И что носитель этот, как ни странно, может оказаться профессиональным бойцом. Я сожалеюще вздохнул. Если бы этот шкафчик не был Милкиным братом… я бы уже давно показал ему, где раки зимуют, и в завершении подарил бы ему свой носовой платок, чтобы утер разбитые об асфальт губы. Тем более он на восемь лет меня младше — пацан вчерашний!