Александр Щелоков - День джихада

— Я спросил, много ли там было русских собак?

— Русских шестеро. Об этом Везирхан успел сообщить Берсаеву.

— Дага сотрет этих псов в порошок.

— Шамиль, эти шестеро — настоящие волки. Не стоит недооценивать тех, с кем воюешь. Слушай дальше. На участке дороги между аулом Шикара и перевалом Джеинджаре они захватили Дагу Берсаева вместе с охраной и всех расстреляли. Потом на машине прорвались через блокпост и ушли в сторону Итум-Кале.

— Собачьи дети! — в ярости закричал Басаев. — Они никуда не денутся! Я сам сниму с них шкуры и нарежу на тонкие ремни.

— Их еще предстоит обнаружить. Группа исчезла. Машина не найдена.

Захрипел рация, торчавшая наполовину из кармана куртки Басаева. Генерал вытащил ее и приложил к уху.

Басаев этот трюк с рацией проделывал почти на каждом заседании совета командиров, когда их собирал Масхадов. С этой целью он загодя предупреждал своих приближенных, когда его надо вызвать на связь. Долгих переговоров он не вел, но даже двух-трех минут, на которые Масхадову приходилось умолкать, показывали всем, кто присутствовал на совете, что Шамиль ни во что не ставит главнокомандующего и президента, если того требует боевая обстановка.

— Что у вас? — спросил Басаев с неудовольствием в голосе. — Докладывайте.

Рация потрескивала и голос говорившего прорывался сквозь помехи, но все притихли, стараясь услышать, что сообщают генералу его верные мюриды.

— Мы их прихватили! — в голосе докладывавшего новость слышалось ликование. — Их шестеро… Шесть федеральных крыс…

— Что значит «прихватили»? — последние события уже научили Басаева сомневаться в победных реляциях своих подчиненных. Да и сам он не придерживался правды: раздувал небольшие удачи, преуменьшал поражения, тщательно скрывал потери: на войне нельзя без обмана.

— Мы знаем, где они и готовы их уничтожить.

Так и есть: выражение «мы их прихватили» было всего лишь обычным бахвальством.

— Пусть ими займется Дауд Арсанукаев, — приказал Басаев. — И смотрите, не промахнитесь.

— Не промахнемся! — пообещал невидимый собеседник генерала.

Басаев встал, одернул куртку, убрал рацию в карман. Посмотрел на Масхадова торжествующим долгим взглядом.

— Вот так, Аслан.

Масхадов промолчал, стараясь не выдать раздражения. Привычки, приобретенные им в Советской Армии, сохранились, и он никому не позволил бы прервать себя во время совещания. Но цапаться с Басаевым в присутствии полевых командиров, среди которых у Шамиля имелось немало сторонников, он не хотел. Надо было делать вид, что успех его порадовал.

— Иншалла, — сказал Масхадов так, будто благословлял Басаева. — На все воля Аллаха.

И в то же время он со злорадством подумал, что генерал слишком рано обрадовался. Что-то не то было с шестеркой, о которой ему доложили.

Расследование причин исчезновения большого отряда моджахедов, следовавшего в Чечню, встревожило закордонных благодетелей, которые давали деньги, подбирали и готовили к походу опытных бойцов. Шейх Абу Бакр, внимательно следивший за происходящим в Чечне, воспылал гневом. Если так пойдет и дальше, то отказать чеченским сепаратистам в поддержке могут многие исламские общества зарубежья. Во всяком случае такое предупреждение высказал Айман-аз-Завахири, руководитель египетской организации «Аль-Джихад, Аль-Гихад», Мунир Хамза, секретарь Ассоциации пакистанских улемов «Джамиат-уль-Улема-е Пакистан» и другие видные деятели, возглавляющие борьбу против неверных и евреев в любой точке земного шара.

Абу Бакр, взявший на себя в Чечне роль уполномоченного «Всемирного исламского фронта борьбы против иудеев и крестоносцев» и Усамы бен Ладена, пригласил к себе полевого командира Хаттаба и дал ему задание лично разобраться в причинах чрезвычайного происшествия. Гордому и самолюбивому иорданцу пришлось подчиниться. Он выехал в аул Хакмада, откуда решено было начать расследование.

Хаттаб провел на перевале, где полег отряд Везирханова, почти два часа. Сопровождавшие его боевики, держа оружие наготове, следили за тем, как их амер лазеет среди кустов кизила, присаживается на корточки, поднимает с земли стреляные автоматные гильзы, вертит их в руках и внимательно разглядывает.

Тем не менее сам Хаттаб ничего определенного о происшедшем сказать не мог. Гильзы автомата Калашникова калибра 7,62 не доказывали, что они оставлены российской диверсионной группой. Точно такими же автоматами вооружено большинство чеченских боевиков, и вполне могло случиться так, что одна из групп покончила с арабами, которые имели при себе немалую сумму в долларах, предназначавшиеся для выплаты участникам боевых операций.

Хаттаб в глубине души презирал чеченцев, в том числе и самого Басаева. Он был убежден, что ни борода, ни обрезание не делают человека мусульманином. И вообще, существо ислама во всей его глубине, со всеми тонкостями и мудростью способен понять только араб, для которого каждая фраза Корана, каждый стих не просто понятны, а услаждают слух музыкой ритма и аллитерациями. Чтобы понять ислам по-настоящему, надо дышать с детства воздухом Мекки и Медины. Человек, учившийся в Москве и деливший хлеб с неверными, не может сохранить в чистоте свою душу. Ничем не лучше Басаева и его воины. Хаттаб не раз убеждался, что у этих людей религиозный фанатизм сочетался с плохо скрываемым стремлением к обогащению. Надо было видеть, как алчно вспыхивали глаза чеченских боевиков, едва приходило время выплаты денег за проведенную боевую операцию. Однажды Хаттаб заметил, как получивший двести долларов удачливый боевик отвернулся от всех и чмокнул поцелуем в портрет американского президента на сотенной купюре.

Ко всему Хаттаба в последнее время все больше и больше тревожила нараставшая неприязнь местного населения к арабами, пакистанцам, афганцам и туркам, входившим в его отряд. Не раз возникали перепалки и стычки экспансивных чеченцев с людьми пришедшими им помогать вести священную войну против неверных. И хотя дело до стрельбы не доходило, Хаттаб был уверен — объяви Москва награду в миллион долларов за его голову, уже через неделю ее доставят в Кремль на блюде…

Опытный в ведении горной войны, Хаттаб быстро воссоздал для себя обстановку боя у перевала.

Судя по многим признакам, федералы, если это были они, организовали и провели засаду по схеме, которая стала классической для чеченцев. Стрелки расположились на склонах, о чем свидетельствовали кусты, помятые в нескольких метрах по обе стороны поляны. Боевики Везирханова втянулись в огневой мешок, где их закидали гранатами и расстреляли кинжальным огнем из автоматов.

Столь же странно выглядело и уничтожение такого опытного бойца, как Дага Берсаев с его охраной. Если предположить, что это проделали русские, то непонятно, как им удалось остановить машину с людьми, в способности к сопротивлению которых Хаттаб нисколько не сомневался. Тем более, что ни следов разрывов гранат на дороге, ни самой «Тойоты», расстрелянной и искореженной взрывами, обнаружить не удалось.