Олег Красин - Операция начнётся в полдень

Но неужели Ирэна за её спиной закрутила шашни с Плотниковым? Это, не смотря на то, что она для неё сделала, на всё её отношение? Постепенно злоба и ярость овладели ею.

Она позвонила по телефону и вызвала к себе Истомину. Когда та появилась в её кабинете, Красовская, сдерживая себя, спросила:

— Что у нас с акционирование металлургического завода? Когда будут полностью готовы документы?

Услышав этот вопрос, Истомина с удивлением взглянула на свою начальницу. Она еще неделю назад докладывала, что к аукциону практически все готово и его можно проводить. Однако Красовская то ли не придала значения её словам, то ли думала о чем-то другом, забыла.

— У нас всё готово, Екатерина Евгеньевна, — сказала она, — участники залог внесли, можно проводить хоть завтра.

— Нет, пока торопиться не будем. Давай-ка уточним список.

Участников всего было двое: компания, созданная менеджментом завода во главе с Генераловым и пресловутая «Омега групп», за которой стола криминальная группировка Матвея. Про Матвея Ирэне ничего известно не было, её не посвящали во все детали. Истомина озвучила по памяти состав участников и на это Красовская сказала многозначительно:

— В ближайшее время должен появиться еще один — компания «Вест финанс». Поэтому подождем, когда они внесут свои деньги в залог, и тогда проведем.

— А что это за компания, раньше я о ней не слышала.

— Это иностранцы. Сейчас очень модно говорить о привлечении иностранных инвестиций, вот мы их и привлечем. Заодно перед Москвой отчитаемся, в передовиках будем ходить.

— Конечно, ударники капиталистического труда! — с иронией произнесла Истомина.

— Иногда я не понимаю твои шутки, — строго ответила Красовская, — это вопрос серьезный. Михаил Яковлевич говорит, что даже не столько экономический, сколько политический.

Упомянув Плотникова, она, словно дала себе волю, словно позволила возникшему раздражению окончательно овладеть ею. Лицо Красовской резко покраснела, она спросила напрямик:

— Ты что решила завести роман с Плотниковым?

— Что вы, Екатерина Евгеньевна? Михаил Яковлевич совсем не в моем вкусе. И потом, он женат…

Ирэна деликатно умолчала о том, что было известно всем, о связи Красовской с Плотниковым.

— Помолчи, сучка! — грубо оборвала её Красовская, — думаешь, я не знаю, что ты решила уйти в областное Казначейство? Бросить меня, когда работы невпроворот? Мне друзья всё рассказали. Ничего, я тебе крылышки-то обрежу, будешь еще ползать, умолять, чтобы приняли обратно. Ты тварь неблагодарная! Много возомнила о себе!

— Екатерина Евгеньевна, как вы можете! — едва вымолвила Истомина, слушая несправедливые слова своей начальницы. Слезы навернулись у неё на глаза.

— Еще раз услышу, что у тебя был Плотников, я тебе хвост вырву, чтобы крутить было нечем. А теперь, пошла вон! Хотя нет — можешь писать заявление об увольнении и, кстати, я позвоню в Казначейство — там тебя тоже не возьмут.

Последние слова Красовская произнесла с исказившимся от бешенства лицом.

Она не планировала избавиться от своей ближайшей помощницы, хотела только унизить её, запугать, уничтожить возможные ростки отношений Ирэны и Плотникова. Однако по ходу разговора не смогла сдержать себя и слова об увольнении вырвались у неё непроизвольно, сумбурно.

Поскольку и кабинет, и телефон Красовской прослушивались, этот разговор практически сразу известен Забелину. Закрывшись у себя, он долго читал и перечитывал распечатку диалога между Красовской и Истоминой, думал о том, что из всего этого можно было извлечь полезного, чем помочь Ирэне.

Конфликт между Красовской и Истоминой его устраивал. Ирэне нужна будет опора и если она её не найдет в своем ведомстве, значит будет искать во вне. Здесь она может вспомнить о нём, Забелине, о его возможностях.

Он еще посидел какое-то время над распечатками, а потом занялся другой работой. Оперативники его отделения готовились завести еще два дела, и он принялся просматривать материалы, править подготовленные ими документы: постановления и планы оперативных мероприятий. Жизнь не зацикливалась только на деле Красовской «Стрекозы», впереди были всякие «Спруты», «Финансисты», «Каталы» — разнообразные жулики, увлеченно ловившие крупную рыбу в мутной воде приватизации.

Чтобы отвлечься, уже вечером, Сергей вышел в коридор. Саша на удивление был на месте, как всегда, утопая в ворохе бумаг, которые накапливались у него, пока он бегал по улицам и встречался с оперативными источниками. Его соседи по кабинету — такие же, как он опера, были тоже в постоянных бегах за информацией. В минуты, когда Цыганков работал над бумагами, он становился чрезвычайно сосредоточенным, серьезным, подолгу подыскивая нужное слово или оборот речи.

— О, привет! — сказал он, увидев приятеля — слушай, ты-то мне и нужен. Никак не могу сформулировать мысль в этой долбаной справке, почти час сижу, накурился до чертиков! Уже и по башке себя стучал — ничего не помогает.

— Тут все понятно. Плохо стучал, Саня! Ты о стенку попробуй!

— Тебе бы все шутить, а мне нужно написать обобщенную справку о криминогенной обстановке в области, дать рекомендации по её улучшению и, так сказать, оздоровлению.

Покачав удивленно головой, Забелин спросил:

— Ты что аналитический центр? Такие справки обычно готовятся «группой товарищей», а ты, что ты можешь много написать?

— Много и не надо. Лысенко мне сказал подготовить две, максимум три странички. А у меня только одно перечисление ОПГ и мелких бандгрупп заняло почти одну страницу. Так что по объему справимся.

— Ладно, аналитик, ты мне лучше расскажи о женской логике, а в криминогенной обстановке мы с тобой после разберемся.

— А чего о ней говорить, ты же прекрасно знаешь — женская логика это отсутствие всякой логики. Я по своей жене знаю!

Лицо Цыганкова потеряло шутливый прежний вид, поскучнело, словно он вспомнил о чем-то неизбежно неприятном.

— У тебя, кстати, как с ней? Помирились? — спросил Сергей, всегда сочувственно относившийся к семейным неурядицам своего товарища. По нему было лучше развестись, чем так мучиться. Детей только жалко.

— А мы и не ссорились, — бесстрастно ответил Цыганков, — у нас это перманентное состояние. Знаешь, как уже все надоело? У меня даже нет особого желания что-то доказывать, убеждать. Мы с ней слишком разные…У неё своя правда, у меня своя.

— Это после десяти лет совместной жизни?

— Я это недавно понял, на какой-то тусовке у её коллеги. Знаешь, она начала там крутить хвостом перед каким-то пацаном, а мне было безразлично, всё равно — главное, чтобы соблюдала приличия, не подставляла меня. Никогда не думал, что буду себя вести как импотент и, при этом, чувствовать также.