Виталий Гладкий - Чужая игра

Вот-вот… Всего лишь один миг. Один миг и доли миллиметра…

Не успел! Баркасов снова начал задавать вопросы. Я не хочу на них отвечать. Не хочу, не хочу! И не буду!..

Еще одно, последнее усилие… Ну! Ну-у!!!

Как сильно колотится сердце, словно хочет разорвать грудную клетку и выскочить наружу…

Я пытаюсь не слушать, что говорит Баркасов, но его вопросы вливаются в мои уши, как вода, и нет у меня сил держать язык на привязи. Я готов его откусить, однако мышцы лица не повинуются моей ослабевшей воле.

И я говорю.

Слова сами вылетают из гортани, я ненавижу себя за способность связно излагать мысли, но «сыворотка правды» монотонно продолжает мотать мои нервы на барабан, отжимая в осадок голую правду.

Баркасов склонился надо мной и спрашивает на повышенных тонах:

— Где твоя семья?

— Не знаю. Я ее ищу.

— Но ты ведь не уверен, что она у тебя есть?

— Мне сказали…

Вопросы сыплются, как горох из мешка: «Как зовут жену? Сына?..», «Где они?», «Почему не знаешь?». И еще один… еще… и еще вопрос… И нет им ни конца ни края.

Я машинально отвечал, притом совершенно искренне, — пока я и не мог по-иному, — а сам тем временем изнемогал от титанических усилий, пытаясь подключиться к энергии Юнь Чуня.

Наконец!

Я чувствовал, как слабеет мое тело и в мышцы вступает жуткая слабость, — эта доза «сыворотки правды» могла свалить с ног и слона, — но сделал последнее, титаническое усилие…

Я понимал, что если у меня сейчас ничего не получится, то просто умру от разрыва сердца. Но смерти в этот момент я боялся меньше, нежели подчинения своей воли этим двум вурдалакам в человеческом обличье.

И я коснулся!

Мои глаза вмиг выпили до дна черные озера глаз Юнь Чуня, и закипающий вал «сыворотки правды» столкнулся с волной космического холода.

Столкнулся — и остудил мою бурлящую кровь. Она сначала покрылась шугой, а затем и вовсе заледенела.

Все! Я полностью овладел эмоциями.

И начал свою игру.

Меня спрашивали, я отвечал, большей частью правду, потому что просто не знал иных ответов на вопросы, продолжавшие сыпаться как из рога изобилия. Но время от времени, когда считал нужным, вносил в ответы некоторые коррективы.

И при этом постепенно вводил себя в транс по методу индийских йогов — как меня учил этому Юнь Чунь.

Мои жизненные ритмы замедлились. Язык стал менее шустрым и начал давать сбои. Не будь я сейчас привязанным к стулу, я бы двигался как сомнамбула — в замедленном темпе.

Мой пульс едва прощупывался и был редким, как у человека в коме, я почти не дышал в общепринятом смысле слова.

Температура тела продолжала снижаться, и со стороны могло показаться, что я вот-вот отдам концы. Подобный процесс можно наблюдать у медведей, когда они впадают в зимнюю спячку.

Однако мой мозг работал как и прежде, а все чувства были обострены до предела.

Сквозь неплотно сомкнутые веки я наблюдал суету вокруг себя, когда до них дошло, что я вот-вот могу распрощаться с жизнью.

Баркасов давал нюхать мне нашатырь и упрекал Абросимова за то, что тот приказал ввести дополнительную дозу «сыворотки правды».

А полковник орал на него, обзывая тупицей, и требовал что-нибудь сделать, дабы заставить работать мое сердце в нормальном ритме.

Мне начали делать какие-то уколы, принесли даже грелки с теплой водой и обложили все тело, потом снова подсунули под нос флакон с нашатырем…

В конце концов я сам прекратил переполох, подняв температуру тела почти до нормальной, и несколько стабилизировал пульс, но сделал вид, что нахожусь без сознания.

— Уф, наконец-то, — с облегчением выдохнул Баркасов. И вытер пот с лица бумажной салфеткой. — Теперь точно оклемается, — сказал он уверенно.

— У него какие-то странные реакции, — нервно проговорил полковник. — Неужели снотворное могло вызвать такой сильный криз?

— В сочетании с «сывороткой правды» — вполне возможно. Я предупреждал, что доза…

— Захлопни пасть! — прикрикнул на него Абросимов. — Поговорили на эту тему — и будет. Видишь, дыхание у него нормальное, щеки порозовели… Выдюжит. Главное заключается в другом — почему он не дал верный ответ практически ни на один важный вопрос?

— Может, ему память стерли? — осторожно спросил Баркасов.

— Майор, у тебя ведь высшее медицинское образование. Хотя врач из тебя…

— При чем здесь мое образование?! — с обидой в голосе перебил Баркасов полковника. — Будто вы забыли, кто меня забрал из НИИ в военную разведку. Между прочим, это было восемь лет назад.

— Напрасно забрал, — грубо ответил Абросимов. — Может, там от тебя толку было бы больше. Что такое стереть память? Не знаешь? Это значит — сделать из человека полного дебила. А Карасев не глупее нас с тобой. Вспомни оперативную информацию о его ликвидациях. Все выполнялись по высшему классу.

— Возможно, появилось что-то новое, и Кончак…

— Этот сукин сын способен на что угодно! — злобно окрысился Абросимов. — Но стертая память — это чистой воды фантастика.

— Тогда что?

— Или он может держать удар твоей наркоты, что тоже из разряда «очевидное — невероятное», или…

— Амнезия?.. — догадался Баркасов.

— Скорее всего.

— Такой вариант не исключен…

Полковник в раздумье потер левый висок и сказал:

— Я сначала не поверил… нашему человеку из отдела внутренней безопасности, когда он сообщил, что Карасев нашелся и будто у него с головой что-то не в порядке. И где нашелся — в Непале! Как он туда мог попасть?

— Об этом известно только спецам из отдела планирования операций.

— Мать их!.. — выругался Абросимов. — К ним и на хромой козе не подъедешь. К их информации у нас доступа нет.

— А почему Карасевым заинтересовался ОВБ?

— По той же причине, что и мы. Убийство Шалычева. — Полковник натянуто ухмыльнулся. — Все как в старом анекдоте — скидывай штаны, власть переменилась. Теперь правит бал партия Шалычева, и высокопоставленные дружки бывшего губернатора землю копытами роют, чтобы докопаться до истины. Им главное — найти заказчика.

— Так вот откуда рога растут…

— Вот именно — рога. Потому и шерстят сейчас возможных кандидатов на киллера. В том числе и ликвидаторов всех спецслужб страны.

— А как ОВБ вышел на Карасева? — спросил Баркасов.

— Не знаю. У них свои, специфические методы.

— Да уж… — неприязненно буркнул Баркасов.

— Но в списке потенциальных кандидатур на ликвидатора Шалычева он стоит едва не на первом месте.

— То есть точно пока не определились?

— Нет.

— А если потрясти Кончака? Ведь Карасев — его протеже, судя по информации.

— Кончака? Чур тебя! — Абросимов сделал вид, что крестится. — Не приведи господь его тронуть. У Кончака влияние на нашего шефа побольше, чем у всех начальников отделов и служб, вместе взятых…