Роберт Крейс - Сторож (в сокращении)

Пайк опустил сумки на пол:

— Выберите себе спальню.

Он прошелся по обеим спальням, ванной и кухне, проверяя окна и задергивая шторы. Спальню Ларкин выбирать не стала, а просто ходила за ним по пятам.

— Нет, вы послушайте. Мы можем взять «Гольфстрим». Отец возражать не будет. У нас сказочная квартира в Сиднее. Были когда-нибудь в стране Оз?

— Вас узнают. Кто-нибудь в аэропорту скажет: «А вот и Ларкин с ее реактивным самолетом».

Он заглянул в холодильник. Их ожидали два пакета из продуктового магазина, коробка бутылок с водой, упаковка из шести бутылок пива «Корона».

— Это оставила моя знакомая. Угощайтесь.

— Хорошо… у нас есть еще дом в Париже — на авеню Георга V, в квартале от Елисейских полей. Я оплачу полет коммерческим рейсом. Это не проблема.

— Кредитные карточки оставляют следы. А для самолетов заполняются полетные планы.

Пайк направился обратно в гостиную, Ларкин нагнала его.

— Я возьму деньги в банкомате. Это же не трудно, правда.

В гостиной гудел единственный в доме кондиционер, включенный знакомой Пайка. Воздух вырывался из его отверстий с едва ли не ураганным ревом, кондиционер металлически дребезжал. Пайк выключил его.

Ларкин пришла в ужас:

— Зачем вы отключили воздух?

— Не мог ничего расслышать.

— Жарко же. Тут скоро станет как в печке.

Она скрестила на груди руки, впившись пальцами в предплечья. Пайк понимал — дело не в Париже или Сиднее. Дело в том, что она испугана.

Он коснулся ее руки:

— Я знаю, вы привыкли жить иначе, но этот дом — именно то, что нам нужно. Сейчас он — самое безопасное место.

— Простите. Я вовсе не хотела ныть и скулить.

— Я пойду заберу из машины мои вещи. Оставлю вас на несколько минут, идет?

Ларкин устало улыбнулась:

— Конечно. Все будет нормально.

Пайк выключил свет, чтобы его силуэт не рисовался в проеме двери. Вышел из дома, забрался в «лексус» и, связавшись через новый телефон со старым, просмотрел оставленные на нем сообщения. Бад оставил три кряду, все примерно одинаковые: «Черт, позвони мне! Ты не можешь просто так исчезнуть вместе с девушкой! Ради всего святого, она же федеральная свидетельница! На тебя ФБР натравят!»

Час спустя он оставил еще одно. Пайк отметил, что Бад немного успокоился. «Вот что у меня пока есть: трупы из Малибу не опознаны. Насчет Игл-Рока выясню завтра. УПЛА [1] Управление полиции Лос-Анджелеса. Прим. ред. fb2 и шерифы тебя с этой стрельбой не связали. Я поговорил с Доном Питманом, агентом Минюста. Он делает все возможное, чтобы защитить тебя от местных властей, но ему совершенно необходимо поговорить с тобой. Ты должен позвонить мне, друг. Я не знаю, что сказать ее отцу. Если ты еще жив, позвони».

Последнее сообщение оставил сухой мужской голос: «Это специальный агент министерства юстиции Дон Питман. 202-555-6241. Позвоните мне, мистер Пайк».

Пайк отключился от старого телефона, посидел, прислушиваясь к окрестностям. Интересно, что имел в виду Бад, говоря, что трупы из Малибу не опознаны. Пайк полагал, что личности покойников будут установлены, как только они попадут к коронеру, и это даст ниточку, ведущую к Мишу.

Было уже темно, а темноту Пайк любил. Темнота, дождь, снег, буря — все, что способно укрыть тебя, хорошо. Он обошел, проверяя окна, дом, поднялся на крыльцо и вошел внутрь.

Ларкин в гостиной уже не было, однако Пайк слышал, как она возится на кухне. Он снял рубашку с длинными рукавами и сел, дожидаясь Ларкин, в одно из кресел. Из кухни донеслось дребезжание холодильника — Ларкин выворачивала из пластиковой упаковки бутылку с водой. Она вышла из кухни, прошла половину пути до гостиной и, только тогда увидев его, перепугалась до того, что из стиснутой ею бутылки ударил в воздух гейзер воды.

— Вы меня до смерти перепугали.

— Простите.

Она подышала, отрывисто, как дышат испуганные люди, потом смущенно рассмеялась:

— Господи, в следующий раз хотя бы произнесите что-нибудь. Я не слышала, как вы вошли.

— Может, вам стоит надеть что-нибудь?

Она сняла с себя все, кроме лифчика и совсем узеньких светло-зеленых трусиков. Из пупка у нее торчала шляпка золотого гвоздика. Стоя лицом к Пайку, она гордо выпрямилась во весь рост:

— Мне жарко. Я же вам говорила, без кондиционера мы изжаримся.

Ларкин подошла к дивану, села, положила босые ступни на кофейный столик и уставилась на Пайка:

— Вы уверены, что не хотите в Париж? В Париже прохладнее.

Она смотрела на него с улыбкой женщины, которая только сию минуту обнаружила, что мир вращается вокруг секса.

— Кто такой Дон Питман? — спросил Пайк.

Улыбка исчезла:

— Я не хочу сейчас говорить о нем.

— Мне необходимо знать, кто эти люди. Он звонил мне.

Ларкин спустила ноги со столика.

— Он работает на правительство. Питман и еще один — Бланшетт. Кевин Бланшетт из Управления генерального прокурора.

Она наклонилась вперед, поставила бутылку на столик, и груди ее, округлые и полные, натянули в охряном свете ткань лифчика.

— У меня на попе есть татуировка. Видели ее нынче утром? Я хотела, чтобы вы увидели.

Пайк молча смотрел на нее.

— Это дельфин. По-моему, дельфины прекрасны. Особенно когда они летят по воде. Они кажутся такими счастливыми, быстрыми. Я тоже хочу быть как они.

Девушка встала, обошла столик, остановилась перед Пайком.

Он покачал головой:

— Не стоит.

Ларкин опустилась на колени, положила ладонь ему на плечо, прикрыв татуировку.

— Почему у вас эти стрелы? Скажите мне. Я хочу узнать о них.

Пайк передвинулся ровно настолько, чтобы стряхнуть ладонь Ларкин со своего плеча. Он взял ее за руки и отодвинул от себя:

— Прошу вас, не делайте так больше.

Какое-то время она смотрела в некую находившуюся между ними точку, потом возвратилась на диван. Пайк вглядывался ей в лицо. Глаза у Ларкин влажно поблескивали.

Он сказал:

— Все будет хорошо. Вы в безопасности.

— Я не знаю вас. Не знаю этих людей из правительства, не знаю Миша, Кингов, ничего не знаю об отмывании денег. Я всего лишь хотела помочь. И не понимаю, что случилось с моей жизнью. — Теперь и щеки ее поблескивали тоже. — Мне правда очень страшно.

Еще приближаясь к дивану, Пайк понял, что совершает ошибку. Он обнял Ларкин одной рукой, пытаясь успокоить ее, как успокаивал людей, когда служил в полиции, — мать, сына которой только что застрелили, ребенка, попавшего в дорожную катастрофу. Она прижалась к нему, положила руку ему на грудь, потом рука сползла ниже.

— Не надо, — шепнул он.

Ларкин, шлепая босыми ступнями, убежала в переднюю спальню. И захлопнула дверь.

Пайк посидел на диване посреди темного, тихого дома. Он не спал уже тридцать пять часов, но знал, что если и заснет этой ночью, то не более чем на час, от силы на два. Он стянул с себя майку, беззвучно прошелся по дому, заходя в каждую комнату, вслушиваясь в ночь за окнами, а потом переходя в другую. Оказавшись у двери Ларкин, он услышал, как она плачет.