Владимир Моргунов - Ветер Занскара

А дошел я, с точки зрения обычного человека, до весьма впечатляющих результатов. Мне в спину можно неожиданно метнуть нож или топор — из любой позиции, под любым углом, с любой скоростью — и я, обернувшись, обязательно поймаю летящую смерть за рукоятку или топорище, не говоря уже о том, что смогу уклониться от любого предмета, за исключением пули. Я сгибаю пальцами стальную пластину толщиной в пять миллиметров, а медный пятак для меня все равно, что кусок мягкого пластилина. Я могу обходиться без пищи до сорока дней, выполняя при этом физическую работу любой интенсивности. Меня не побить в рукопашной схватке ни-какому противнику, потому что за несколько мгновений до начала любых его действий я знаю, какими они будут по направлению, скорости и силе, с точностью до миллиметра, до углового градуса, до доли секунды. Более того, в тот момент, когда противник начинает атаковать, его движения словно замедляются для меня, они как бы «растягиваются» по времени раза в три, поэтому совершенно неважно, будет врагов двое или шестеро.

Но, достигнув того, что на языке банальных понятий называется физическим совершенством, я понял, что сделал лишь один шаг вверх по склону горы, вершина которой скрыта за облаками. Я точно знаю, что до вершины не доберусь в этой своей жизни, существуя в облике человека. И знаю еще, что должен пройти свой земной путь до конца, ибо только здесь можно сделать очень много необходимых вещей, что называется, представлена уникальная возможность. К тому же сама эта жизнь, существование в облике человека вовсе не наскучило мне. Наоборот, здесь столько интересного и неповторимого!

Конец сентября и начало октября в наших краях великолепны. Волшебного цвета высокое небо, тихие вечера, запах прелых листьев и горьковатого дыма, печально-ласковый свет нежаркого солнца.

В один из таких погожих дней я решил прогуляться к тому месту, где размещалась загородная база малого предприятия «Рица». Рейсовый автобус довез меня до раз-вилки, потом он продолжил путь, свернув влево под указатель «село Коренное — 5 км», а я пошел прямо. Метров через пятьдесят! мне встретился еще один указатель на этот раз вправо: «поселок Дубки».

Может быть, когда-то здесь и росли дубки, но сейчас остался только невысокий кустарник. Справа от дороги, метров в двухстах от развилки тянулся ряд усадеб. Высокий сплошной забор, крыши двухэтажных коттеджей едва возвышались над ним. На территории внутри ограды густо растут березки, сосенки, елочки. Дубков по-прежнему не наблюдалось даже внутри. Значит, такая топонимика объясняется исторически — может, когда что и росло. С тыла к усадьбам прилегал длинный пруд. Ближний берег ухожен, посыпан чистым песочком, а на противоположном можно рассмотреть бетонные столбы с натянутой между ними колючей проволокой. Ясно, нечего здесь посторонним шляться.

Я остановился шагах в двадцати от ограды крайней усадьбы, и все краски осеннего дня поблекли для меня, отключенного от видимой части этого мира, погружавшегося в невидимую его часть, или, что то же самое, в неосознаваемую часть собственной психики. Через несколько минут я ощутил внутри себя ответ — по каким признакам надо искать интересующий меня дом. Вынырнув из транса, я медленно пошел по обочине шоссе вдоль бетонного забора высотой в полтора человеческого роста.

Забор тянулся на полкилометра, то есть, поселок состоял примерно из двух десятков усадеб. Пришлось пройти до самого его конца, чтобы почувствовать: здесь. Подойти к крайней усадьбе можно было с трех сторон. Но, спустившись вдоль глухой ограды вниз, к пруду, я обнаружил, что одна из сторон выпадает: пространство от края участка до воды было затянуто густой проволочной сеткой. Значит, господа из «Рицы» подход с тыла обезопасили дополнительно. Но они не сделали одной очень нужной, прямо-таки необходимой вещи: не завели собак. Да, я чувствовал, что собак здесь нет. Впрочем, если бы я и ошибался в своих ощущениях, то собаки давно выдали бы себя лаем или рычанием. Даже самые умные и осторожные из этих бестий рычат, учуяв человека.

Немного отойдя от забора и убедившись, что его верх не усеян битым стеклом и не утыкан стальными пиками, я разбежался и в долю секунды оказался на верху ограды — естественно, лежа, распластавшись по неширокому торцу бетонной плиты. И сразу заметил то, ради чего пришел сюда.

На веранде — поверх больших стекол в алюминиевых рамах стальная ажурная решетка — расположились в позе для медитации несколько мужчин. Перед ними стоит женщина в халате с высоким воротником и выделывает какие-то пассы. Я мгновенно соскользнул вниз по ту сторону ограды, предварительно успев отметить, что никто из присутствующих на веранде не обратил на меня внимания.

Внизу у забора оказалась грядка белых хризантем. Сразу вспомнился Басе:

Упала наземь,

Но неизбежно опять зацветет

Больная хризантема.

Нет, классическая поэзия не теряет своего очарования при любых обстоятельствах.

Я отполз, чтобы не быть видимым с веранды. Прокрутил мысленно все, что увидел лежа на ограде. Какова доля балагана и что — серьезно? Халат женщины меня смущает. Не потому, что я считаю его маскарадом, способным воздействовать разве что на толпу, изо всех сил желающую быть обманутой. Наоборот, халат меня насторожил как раз своей неординарной нашивкой. Стилизованный белый лотос. Свидетельство о серьезности занятий или расчет на внешний эффект? Второе менее вероятно, потому что такой рисунок не столь броский, как ярко-красные иероглифы или резвящиеся драконы.

Ладно, надо действовать. Совсем немного времени, буквально долю секунды требуется мне для того, чтобы обрести то необычное состояние, при котором я становлюсь невидимым для других. Именно — не-ви-ди-мым. Для меня этот феномен нов, я, можно сказать, совершенно случайно «наткнулся» на него год назад при довольно курьезных обстоятельствах, хотя в общем-то люди — точнее, пралюди — обладали способностью становиться невидимыми десятки тысяч лет назад. Волосатые люди, снежные люди, йети — словом, особи под этими или схожими названиями чисто рефлекторно проделывают подобные вещи и сейчас, поэтому столь редки встречи с ними, поэтому так мало людей их видело. Да и вообще современные люди мало что видят и чувствуют. Не просто не замечают в спешке и суете — у них уже атрофировались многие ощущения, диапазон пяти чувств сузился до ничтожно малой полосы.

Животные не могут становиться невидимыми, зато они легко обнаруживают «невидимку», ведь он никуда не девается, не растворяется в эфире, просто как бы начисто отбивает у другого человека способность не только видеть, но и слышать его. Я бы сравнил это явление с тем, как сильные запахи подавляют тонкое обоняние. Сам же я в таком состоянии воспринимаю окружающий мир интенсивнее, острее, ярче. И краски словно горят, и звуки раздражающе громки. Можно ли это назвать коллективным гипнозом? Наверное. Меня с некоторых пор не занимает проблема определения разных явлений однозначными символами.