Сергей Зверев - Последний день Америки

– Акустик доложил о подозрительных шумах.

– Классифицировал?

– Так точно. Фрегат типа «Оливер Хазард Перри».

– Черт… Опять он. В каком секторе?

– В южном.

Известие не обрадовало. «Хвост» привязался с того момента, когда «Барракуда» прошла траверз Норфолка – главной базы Атлантического флота США. Видимо, одна из береговых гидроакустических станций системы SOSUS все-таки засекла шедшую малым ходом советскую подлодку. Случилось это десять дней назад. Определив слежку, командир приказал снизить ход до самого малого, предпринял несколько противокорабельных маневров, что позволило «Барракуде» оторваться. И вот опять знакомые шумы.

– Трехрогий якорь им в толстую кишку, – проворчал капитан первого ранга и посмотрел на часы.

Секундная стрелка миновала цифру «двенадцать» и сделала лишний оборот. Время шло…

«Пока мы неподвижно висим на глубине – нас не обнаружат. Начнем двигаться самым малым – получим хороший шанс смыться. А выстрел торпедного аппарата акустики с американца как пить дать засекут, – размышлял капитан первого ранга. – Да, обнаруживать себя страсть как не хочется. Но приказ есть приказ. Пять выстрелов уже сделано. Первый у полуострова Флорида – в районе города Орландо. Второй на сто шестьдесят миль севернее – напротив города со странным названием Саванна. Третий – между Чарлстоном и Уилмингтоном. Четвертый – у Вирджинии-Бич и Портсмута. Пятый аккурат напротив залива Нью-Йорка. Остался шестой заряд калибра шестьсот пятьдесят миллиметров. Последний, должный остаться на равном удалении от городов Бостон и Портленд. Надо стрелять. Надо!..»

– Вахтенный, – обернулся он к офицеру.

– Да, товарищ командир.

– Сразу после выстрела самый малый вперед и разворот на курс сто десять. Глубина прежняя.

– Понял.

– Выполнять.

Круглая крышка люка закрылась.

– Ну что, торпедисты, готовы?

– Так точно.

– Пли!

Атлантический океан; борт подводной лодки сверхмалого класса «Барракуда». Настоящее время

Открываю глаза. Впечатления от неприятного сна расплываются, сознание медленно возвращается к действительности. Что сейчас на поверхности: день или ночь?.. Понятия не имею. На часы смотреть не хочется. Лень. Надо мной все тот же потолок из негорючего пластика густо-молочного цвета. Ряд одинаковых квадратных панелей, плотно примыкающих друг к другу. Швов почти не заметно, вместо них лишь тонкие росчерки теней, рождаемые сумрачным маревом дежурного освещения.

Нет, я еще не проснулся. Взгляд мутноват, мысли по инерции прокручивают последний эпизод из затяжного, отвратительного сна. Воспоминания о нем понемногу уходят, напряжение мышц и нервов ослабевает. Это плюс. А минус в том, что я опять возвращаюсь в реальность. И еще неизвестно, что лучше: изматывающее черной фантазией сновидение или моя настоящая жизнь.

М-мда… Настоящая жизнь. Она чертовски однообразна и ограничена двенадцатью квадратными метрами замкнутого пространства. Да, именно столько мне отвели для существования конструкторы из Санкт-Петербургского морского бюро машиностроения «Малахит».

Иногда у меня возникает стойкое ощущение того, что подводные лодки сверхмалого класса проектируют люди с нездоровой психикой. Мою «Барракуду» построили, взяв за основу проект 865, или знаменитую «Пиранью». Однако тот конструкторский замысел изначально предполагал решение совершенно иных задач. «Пираньи» предназначались для ведения разведки, скрытной доставки к месту проведения операций подводных диверсантов или водолазных комплексов. Экипаж состоял из трех человек, дальность плавания под водой экономичным ходом – двести шестьдесят миль, автономность – всего десять суток.

Десять суток! Самый оптимальный срок добровольного заключения в титановом ящике, – с трудом принимаю сидячее положение. И заметив большой настенный календарь с зачеркнутыми числами, ухмыляюсь: – А я болтаюсь на глубине уже третий месяц. Третий месяц исполняю главную роль в одном и том же сериале про море…

Я все же бросаю взгляд на зеленоватые цифры, показывающие московское время. Делаю это машинально, ибо точно знаю, что просыпаюсь в пять утра плюс-минус десять минут. Надо встать, умыться, позавтракать и приступить к исполнению обязанностей: проверить показания приборов, исправность систем, изменить глубину и начать подзарядку аккумуляторных батарей.

Туалет и крохотный умывальник находятся в кормовом отсеке, отделенном от жилого толстой переборкой. Там всегда душно и воняет машинным маслом, к запаху которого мне пришлось привыкнуть. В конце концов, я не в каюте круизного лайнера, а на борту боевой субмарины. Ополоснув лицо и шею, смотрю в сторону лежащего на полочке бритвенного станка. На лице за время похода выросла приличная борода, которую я терплю только по одной причине: слабенький бортовой опреснитель вырабатывает в сутки всего десять литров воды. Бриться, используя морскую воду, – сущее наказание, а пресную приходится экономить для приготовления пищи, для кофе или чая, а также для принятия душа.

Почистив зубы, заканчиваю с утренним туалетом и возвращаюсь в основной отсек. Он служит мне и камбузом, и каютой, и рабочим местом. Я успел изучить каждый уголок этого помещения. Да что там уголок! Каждый квадратный сантиметр его внутренней обшивки. Закрыв глаза, я легко восстановлю в памяти все элементы основного отсека: встроенную мебель и плавные обводы потолка, переходящего в стены; шкафчики и рундуки, выключатели и розетки, лампы и надписи, выполненные однообразным трафаретным шрифтом, приваренную к переборке по моей просьбе перекладину и стоящую в углу пудовую гирю…

В носовой части субмарины находится охлаждаемый приборный отсек, куда ведет крохотный люк рядом с правым бортом. Левее люка и ровно по центру переборки расположена приборная панель с прямоугольниками мониторов, со штурвалом, клавишами, тумблерами и рукоятками управления силовой установкой. Перед панелью высится мой «трон» – довольно удобное кресло анатомической формы.

Позади кресла к левому борту прилеплен шкаф, условно делящий отсек на две зоны: рабочую и жилую. В верхней части шкафа несколько полок с комплектами различного белья – от теплого шерстяного до легкого хлопчатобумажного. В средней части большое отделение для многослойного гидрокомбинезона, ребризера, маски, ласт, перчаток, ножа и двухсредного автомата с боеприпасами. Здесь же хранится и навигационно-поисковая панель. Хорошая штука, но о ней позже. В нижней части шкафа – полка для обуви.

За шкафом чуть ближе к корме стоит кровать, на которой я провожу по пятнадцать часов в сутки. Напротив кровати – камбуз, представляющий собой двухметровый ряд из шкафчиков и тумб. Ну, а в кормовой переборке зияют два одинаковых круглых люка. Правый – вход в туалет; левый – в холодильник с провиантом. К потолку подвешен раскладной алюминиевый трап. При необходимости один его край опускается, освобождая доступ к люку шлюза. И последнее, чем «украшен» потолок, – опускаемый перископ, ручки которого торчат в разные стороны от оптико-электронного блока.