Андрей Бадин - Два часа до катастрофы

Езды до МУРа было менее сорока минут, но Фэд проехал эту дистанцию чуть быстрее — за тридцать. Пока гнали, Сергей сделал на компьютере копию съемки допроса террористки — для Петровича, а оригинал оставил у себя. Затем связался с Морсом и узнал, что тот стоит в пробке на Садовом кольце, недалеко от господина Чистякова. Пижон «парился» на заднем сиденье новенького «Вольво» в двадцати метрах впереди него. Морсу отдыхать на солнцепеке в оснащенной кондиционером иномарке тоже было не в тягость. Он поднял все стекла, установил на пульте климат-контроля двадцать градусов, включил музыку и развалился в кресле. В салоне пахло автомобильным дезодорантом и было свежо, как осенним утром в лесу.

Морс поглазел некоторое время на машину Пижона, а потом решил прослушать ее лазерным сканером. Достал прибор, подключил к компьютеру, навел луч на заднее стекло «Вольво» и включил звук. Некоторое время крутил регулятор очистки эфира от посторонних шумов и наконец услышал долгожданный голос Пижона. Тот жаловался водителю, что пробка достала, что жарко и из-за жары уже несколько ночей подряд не может как следует выспаться. Морс послушал неприятно высокий голос Чистякова, а потом убавил громкость, включил воспроизведение и стал записывать речь в память ноутбука.

И вот машины тронулись, и фокус исчез. Разведчик решил восстановить его, но не смог — «Вольво» Чистякова закрыла чья-то развалюха. Тогда он отключил и сканер, и камеру, сложил все на соседнем сиденье, включил радио и стал слушать музыку. С ней ожидание в пробке не было таким томительным.

А в это время Ник и Фэд привезли террористку на Петровку и стали ждать Семенова. Они заметили, как сильно побледнела Фалиха, когда увидела выходящих из проходной Петровича и его помощника Илью Рогова. Девушка тяжело задышала, закатила глаза и чуть не потеряла сознание, но через миг сказала, что чувствует себя лучше.

Семенов поздоровался с друзьями, мельком взглянул на девицу и приказал Рогову этапировать ее в следственный изолятор МУРа. Когда старший лейтенант и арестованная скрылись за забором угрозыска, Петрович развалился в кресле джипа и облегченно выдохнул:

— Фу, ну и жара. Сказала она что-нибудь?

— Ничего особенного, — буркнул Ник.

— Она толком ничего не знает, — добавил Фэд, — под правдоделом проверили.

— Вот запись допроса, изучите. — Михайлов передал полковнику дивиди-диск.

Тот повертел в пальцах коробку и сунул ее в карман пиджака.

— И вот еще что, Петр Петрович, — Сергей сделал паузу, чтобы придать словам больший вес. — Она сказала, что главарь, некто Азиз, брякнул: храма Христа Спасителя скоро не будет.

Семенов уставился на разведчиков.

— Так и сказал, — уточнил Ник.

— Значит, она косвенно подтвердила наше предположение, что спутник может быть сброшен на Москву.

— Возможно. Иначе стереть с лица земли прочный и огромный храм не удастся.

— Надо ехать к Пономареву и поговорить с ним. Может, он что-то подскажет.

— Он еще в реанимации? — спросил Михайлов.

— Нет, ему стало лучше, и мы его перевели в другой корпус. Он под усиленной охраной в палате… вы не поверите, в гинекологическом отделении.

Сергей и Фэд усмехнулись.

— Едем, поговорим, — предложил Фэд и завел двигатель.

— Я хотел допросить террористку, — помедлил Петрович.

— Вот, — Сергей передал полковнику ноутбук, — здесь запись допроса.

Полковник положил на колени компьютер, открыл крышку и включил воспроизведение.

— Ну что? — Фэду не терпелось надавить на газ, и полковник дал «добро».

«Навигатор» рванулся с места, въехал в железный поток и, лихо обгоняя плетущиеся вокруг него машины, погнал по Петровке. А следом за ним устремилась неприметная асфальтовая «десятка» с сильно затемненными стеклами. Разведчики поначалу не заметили слежки, но после второго поворота Фэд забеспокоился:

— Глянь, Ник, вроде хвост.

— Серенькая «Лада»?

— Да, она. Оторваться?

— Думаешь, террористы?

— Черт их знает, как они нас нашли? Следили за полковником и случайно наткнулись на нас?

— В нашем деле случайностей не бывает, — буркнул Сергей.

— Бывают, но очень редко.

— Очень, очень. Оторвись.

Фэд прибавил скорости, доехал до ближайшего светофора, рванул на красный перед самым носом стартующего наперерез потока машин и был таков. «Россиянка» же проскочить не успела и встала как вкопанная перед стеной из автомобилей. А Фэд с улыбкой взглянул в зеркало заднего вида на удаляющийся хвост и на миг выставил в окно кулак с вытянутым средним пальцем.

К госпиталю имени Бурденко друзья прибыли через десять минут. Фэд высадил Ника и Петровича возле ворот, а сам отъехал на квартал и припарковался у какого-то магазина. Развалился в кресле, вставил в ухо мини-рацию и стал слушать разговоры друзей. А те вошли на территорию госпиталя и двинулись к гинекологическому корпусу. Лишь на миг Семенов замедлил шаг, обернулся и через плечо взглянул на то место, где стоял «Фольксваген» со взрывчаткой.

Следственные мероприятия закончились, саперы из ФСБ сматывали яркую желтую ленту с надписью «Стой!», грузили в машины оборудование и заградительные заборчики. Ящики с пластидом перенесли в специальный взрывопоглощающий бункер на колесах и увезли. Сам микроавтобус еще стоял на том же месте, но к нему уже подогнали эвакуатор.

— Его отвезут в лабораторию ФСБ и распотрошат.

— Может, найдут что-то интересное, — добавил Сергей.

— Возможно.

Они с Ником прошли в гинекологический корпус, проследовали в хирургическое отделение и зашли в прихожую палаты номер двенадцать. Семенов предъявил удостоверение охранявшим вход милиционерам, и их пропустили к Пономареву.

Когда Виктор Александрович увидел вошедшего Семенова, то еле заметно улыбнулся. Из его тела хирурги вытащили пять пуль, но, к счастью, ни одна из них не повредила жизненно важных органов. Ему чертовски повезло, что после такого нападения он остался жив. Теперь он постепенно приходил в себя после долгого общего наркоза. Его реакции оказались замедленны, и ему тяжело было даже улыбаться, а не то чтобы двигаться. Естественно, он не знал, что в тот период, когда он находился под наркозом, на него было совершено еще одно, на сей раз неудачное нападение.

Семенов и Михайлов поздоровались с потерпевшим, прошли к его кровати в углу небольшой обыкновенной больничной палаты и уселись на скрипучие шаткие стулья. Милиционеры вышли, мужчины остались одни. Гости смотрели на бледного Виктора Александровича, а тот смотрел на них и ждал, что они скажут.

Он лежал полуголый, весь в белых липких накладках, прикрывающих его раны, и тяжело, редко дышал. Сказывалось действие введенного для обезболивания морфина.